Норвежское издание Dagbladet Pluss совершило экскурс в историю с целью выяснить, что именно много лет назад помогло шестикратной олимпийской чемпионке Марит Бьорген стать лучшей в мире лыжницей. После этой статьи приведен фрагмент неизвестного интервью Бьорген, записанного в августе 2014 года, в котором были подняты вопросы допинга.
***
Ее списывали как нетипичную лыжницу с неправильным телосложением. В рекордный срок Марит Бьорген стала лучшей в мире. Как ей это удалось? Что же на самом деле девушка из Рогнеса делала осенью 2002-го?
Каким образом у Марит Бьорген получилось пройти путь от одной из многих до уникальной лыжницы в мировой элите? На юниорских чемпионатах мира она была в тени своих иностранных соперниц. В то время лыжнице из Рогнеса было далеко до медалей и попадания в число самых больших талантов этого вида спорта.
Хотя в Норвегии Бьорген и считалась одной из ярких представителей молодежи наряду с Вибеке Скофтеруд и Кристин Стермер Стейрой, в конце 1990-х к ней относились очень скептически. Она не была идеалом лыжницы с большим «мотором» и мощью. Многие высказывали сомнения в том, обладает ли она качествами, необходимыми для достижения успеха в лыжных гонках. Мышечной силы и взрывных качеств надолго не хватало, МПК было низким – в районе 60, а техника в то время была слишком слабой. Ее результаты в спринте не дотягивали до высокого международного уровня.
В олимпийском сезоне-2001/02 Бьорген пробежала четыре спринта, в которых лучшими результатами стало 15-е место на Кубке мира и четвертое – на чемпионате Норвегии. Последний проходил 6 апреля 2002 года. Анита Муэн, Май Хелен Соркмо и Вибеке Скофтеруд были гораздо сильнее Бьорген. Отставание от Муэн было очень большим.
Однако всего несколько месяцев спустя, а точнее 26 октября на стартовом этапе Кубка мира в Дюссельдорфе, Бьорген внезапно становится лучшей в спринте. Внезапно вышеназванная Муэн и остальная мировая элита, ближайшей из которой оказалась Габриэла Паруцци, были разбиты наголову.
За 203 дня Бьорген прошла путь от относительно неизвестной до лучшей в мире в лыжном спринте. После этого она брала в этой дисциплине все, что хотела.
Внезапно мы увидели новую версию феномена Марит Бьорген. Но что же на самом деле произошло в этом промежутке с апреля до октября? Что делала Бьорген эти полгода, вплоть до момента, когда она убежала от соперниц в Дюссельдорфе, а позже в сезоне стала чемпионкой мира в спринте?
– У меня не было высоких мест на международных стартах в юниорском возрасте. Мне было далеко до индивидуальных медалей, это правда, – говорит Марит Бьорген Dagbladet.
– Как же ты объяснишь чудесный прогресс с апреля по октябрь 2002-го?
– Это было сочетание нескольких факторов. Я больше тренировалась, стала взрослее и находилась в постоянном развитии. Направление движения было верным, я очень многому училась у Бенте Скари. Тренировки с ней были очень полезными и поучительными.
– Но в этом ты была не одинока. Почему именно ты добилась такого прогресса?
Бьорген делает паузу, вспоминая, после чего называет один особый момент.
Это случилось непосредственно перед прорывом в Дюссельдорфе, на тренировочном сборе на глетчере в Валь-Сеналес. Произошла вспышка, создавшая лучшую в мире лыжницу. Она описывает это так:
– Там на леднике мы каким-то образом решили проблему, внесли кое-какие изменения, что дало очень хороший эффект. Я почувствовала, что дело пошло на лад. Это было крутое ощущение. До этого момента Свейн Туре и тренеры были в отчаянии от моей техники. Было прекрасное чувство, когда я решила этот вопрос, а затем выиграла в Дюссельдорфе, – рассказывает Бьорген, одержавшая победу после особого рывка подъемным коньковым ходом. – Не то, чтобы я много в нем упражнялась, но на этом сборе внезапно стало все получаться в техническом плане. Тогда я смогла использовать имеющуюся силу более эффективным образом.
– Ты помнишь, что конкретно ты делала?
– Я значительно улучшила технику конькового хода. Я всегда была физически сильной, а тут наконец-то смогла использовать силу благодаря хорошей технике. Я была хороша в гору. Многое сделал рывок, но в целом я не была великой «конькисткой». У меня были сильные ноги, и рывком на подъеме я заработала просвет.
Вопрос никогда не стоял просто о физической силе Бьорген. Она была крепче, и ее взрывные качества были лучше, чем у соперниц. Но в мощности и технике на тот момент она уступала сильнейшим. Свейн Туре Самдал хорошо помнит этот момент в Валь-Сеналесе – момент, создавший лучшую лыжницу всех времен.
– Марит не хватало мощности, и в технике тоже было над чем работать. Она была чистой «классисткой», которой не давался коньковый ход. Но в конце концов она поняла, как нужно работать технически. Это произошло в Валь-Сеналесе, прямо перед гонкой в Дюссельдорфе, куда мы отправились после сбора и где она победила, – говорит Самдал Dagbladet.
– Почему это случилось именно там? Какие меры вы предприняли?
– Дело в нужном моменте и тщательной работе с деталями, которая помогла извлечь ее потенциал. Там была очень хорошая тренировочная группа во главе Бенте Скари. Бенте была открыта во всем и охотно делилась знаниями. В то же время не во всем она была самой лучшей и тоже училась у других. Мы использовали сильные стороны друг друга, – рассказывает Самдал.
В своей карьере Бьорген столкнулась с несколькими сложностями. Технические вопросы она решила осенью 2002-го. То, что касается мощности, то она была сенсационно улучшена в период до 2004 года.
– Я тренировал Марит с 1998 года. Она была особым типом лыжницы с необычными качествами, из-за которых многие списывали ее со счетов в плане достижения элитного уровня. Марит была очень сильна физически и быстра, но ей не хватало «мотора», который был необходим, – рассказывает Самдал. – Сначала мы решили проблемы с техникой в 2002-м, а затем стали работать над выносливостью. За полтора года она увеличила МПК с 62 до 75.
Это был сенсационно большой скачок, на грани нереального. Бьорген хорошо это помнит.
– Впервые я начала бегать те знаменитые 4х4-минутные интервалы в 2003-м, после прорыва в спринте. Это увеличило мою выносливость и привело к тому, что из спринтера я превратилась в лыжницу, способную хорошо выступать и на более длинных дистанциях, – рассказывает Бьорген. – Про меня говорили, что я могу пройти одновременным двухшажным всю дистанцию, но в то время это было моим сильным качеством. Именно так я решала исход борьбы в свою пользу в начале карьеры. Та первая победа в Дюссельдорфе была очень неожиданной – она взялась будто бы из ниоткуда.
Начали приходить ожидаемые победы. Однако путь не всегда был усыпан розами. За технической революцией осенью 2002-го последовала огромное преображение, связанное с ростом МПК в последующих сезонах. Бьорген стала лучшей в мире, но затем ее начали преследовать неудачи – с Турина-2006 и почти до Олимпийских игр-2010 в Ванкувере. Тогда стало важным использование лекарства от астмы. Оно было назначено лыжнице из-за возрастающих проблем с легкими.
– Я хорошо помню свой последний юниорский чемпионат мира. Тогда я начала мучиться с дыханием. Я не смогла пробежать масс-старт на 15 км из-за заложенности в груди, – вспоминает она.
– Это был первый раз, когда ты столкнулась с астмой?
– Именно тогда я начала больше думать об этом, но не смогла использовать необходимое мне лекарство. Впервые я применила противоастматический препарат в 2009 году, после того, как год за годом состояние ухудшалось. Однако я была лучшей в течение длительного периода и до 2009 года, у меня была прекрасное развитие карьеры с юниорских времен, – заключает Бьорген.
В юниорском возрасте она уступала многим одногодкам. К примеру, Екатерина Счастливая, Пирьо Маннинен, Эви Захенбахер и биатлонистка Тея Грегорин обошли Бьорген на две минуты на 5-километровой дистанции в Штребске Плесо в 2000 году.
Тогдашний тренер норвежки Самдал хорошо помнит, как они работали, чтобы вывести Марит Бьорген на первую позицию в мире.
– В сезоне-2003/04 мы заложили в план подготовки интенсивные отрезки с многочисленными интервальными сессиями 4х4 и 5х4 и различными их вариантами. Это могли быть периоды по десять дней с двумя интенсивными сессиями. Интенсивность доходила до 85-90 процентов от максимальной частоты сердечных сокращений, – рассказывает он. – Но нужно указать, что эти сессии были достаточно короткими, по 75 минут, 50 из которых проводились в спокойном режиме, а остальное время составляли интервалы. Таким образом, нагрузка не была запредельной.
– Тогда вы проводили большее число интенсивных тренировок, чем это является обычным сейчас?
– Пожалуй, мы тренировались немного напряженнее, чем это делается сейчас. Предположу, что процент интенсивных сессий был на 1-2 больше, чем сегодня. Тогда также около 90 процентов подготовки составляли тренировки в спокойном режиме, – рассказывает Самдал.
Сегодня Бьорген проводит меньше интенсивных сессий, чем большинство других лыжниц, и держит свой уровень за счет уникальной тренировочной базы, которую она создала за многие годы пребывания в мировой элите. В прошлом сезоне лыжница из Рогнеса до осени выдерживала паузу с интенсивной подготовкой и тем не менее стала королевой чемпионата мира в Лахти в марте.
Сейчас она – девушка, которую списывали со счетов, – идеал и образец для подражания, на который равняются все.
Перевод с норвежского, Dagbladet Pluss
***
В качестве бонуса к переводу я решила опубликовать фрагмент из неизвестного интервью Бьорген, в котором она затрагивает вопросы допинга. Спортсменка дала его в августе 2014 года, так что в нем нет упоминаний о недавних допинговых делах в норвежских лыжных гонках. Однако, на мой взгляд, оно не утратило своей актуальности. Интервью было опубликовано на непримечательном сайте www.renidrett.no
и практически не цитировалось ни в норвежских, ни в зарубежных СМИ.
…Марит Бьорген улыбается свое милой, невинной девичьей улыбкой, которую мы видели множество раз.
– Мы были группой в лыжном клубе Рогнеса, 4-6 человек, преимущественно мальчиков, тренировавшихся вместе, – рассказывает Марит. – До 14-15 лет я занималась футболом и до 18 – гандболом. В определенном смысле это было все время игрой, никогда не претендующей на что-то серьезное, до тех пор, пока я не закончила среднюю школу и не попала в юниорскую команду. Тогда мне пришлось делать выбор: лыжные гонки и гандбольные матчи в выходные – это было чересчур.
С первого своего появления на лыжне Марит была сильна.
– Я всегда была очень сильной, крупнее и сильнее сверстников, тут у меня было отчетливое преимущество. Кроме того, у меня, пожалуй, высокий болевой порог. Мне всегда удавалось держаться за парнями и соперничать с ними, когда мы тренировались дома, в Рогнесе. Мне нравилось испытывать себя.
Это подтверждает и мама. Зимой, когда папа обкатывал трассы, Марит в метель могла сидеть сзади на снегоходе так долго, что лицо синело от мороза, но когда мама спрашивала, не замерзла ли она, девочка только улыбалась и отрицательно мотала головой.
– Я очень многого добивалась благодаря таланту, физическим данным. Мне нравилось использовать свое тело. Мне, пожалуй, льстило внимание, которое я привлекала своими успехами, особенно в кругу семьи и друзей. Это давало мне желание продолжать, раздвигать границы, развиваться дальше.
– В какой степени это был талант, а в какой – тренировки?
– 80 процентов – тренировки, 10 процентов – талант и 10 процентов – везение, утверждает Марит. – Нужно иметь удачу на своей стороне, потому что невозможно контролировать все, в том числе и соперников. Мне повезло – я избежала болезней и травм, больших проблем и длительных перерывов в подготовке. У меня отличная команда поддержки, хорошие лыжи, все всегда организовано и спланировано оптимальным образом. Без этого я не была бы сегодня там, где я сейчас.
Кое-кто считает, что за ее успехом стоит нечто иное – некоторые заходят настолько далеко, что утверждают, что Марит Бьорген использует допинг.
– Иногда говорят, что я принимала допинг в течение многих лет, с молодых лет, потому что у меня такое мускулистое тело.
– Что ты об этом думаешь?
Она пожимает плечами.
– Понятно, что читать такое тяжело, – отвечает она тихо.
Обвинения стали сильнее после 2010 года. До 2005-го, в период руководства командой Свейном Туре Самдалом, Марит тренировалась очень напряженно и добилась большого прогресса. Когда в команду пришел Эгиль Кристиансен, она продолжала работать в таких же объемах, но наступил момент, когда организм сказал «стоп». Марит не заметила эти сигналы.
– Я загнала организм в яму, – объясняет она.
Впервые Марит Бьорген столкнулась с полосой неудач. Она выступала неровно, была не в форме, результаты были очень нестабильными. Целью сезона-2009 был выход на пик формы к чемпионату мира в Либерце, но турнир стал для нее самым слабым в карьере. Она уехала домой без медалей, с негативными мыслями в голове.
– Я была уставшей и разочарованной, у меня не было ответов на вопрос, что было не так. В какой-то момент я даже размышляла о завершении карьеры. Но мой внутренний голос сказал мне, что я по-прежнему смогу быстро бежать на лыжах, если внесу какие-то изменения, начну все сначала.
Она взяла паузу на весь апрель. Затем встретилась с Эгилем Кристиансеном и специалистами из Центра олимпийской подготовки. Вместе они все проанализировали. Провели тесты. И пока профессионалы изучали данные о ее физическом состоянии, Марит начала беседы со спортивным психологом Бритт Тайет-Фокселл.
– Это поставило все на свои места, – рассказывает Марит. – Я была расстроена, в голове было много негатива, я несла с собой слишком много разочарования из-за публикаций в СМИ.
Планом А было вернуть прежнюю Марит, веселую девушку из Рогнеса, убрать агрессию в отношении журналистов и сосредоточиться на том, что можно изменить.
– Я почувствовала, что голова и тело отреагировали сразу. Когда я начала межсезонную подготовку, мускулатура была совсем иной. Позитивные мысли вернули мне желание продолжать.
Также случилось еще кое-что. Медицинские тесты показали, что физические возможности Марит Бьорген снизились на 20 процентов. Врачи установили, что у звезды норвежских лыжных гонок с течением времени развилась астма физического напряжения, и ей был назначен симбикорт.
– Я узнала, что мне нужно принимать лекарство, весной 2009-го. Диагноз был поставлен еще на ЮЧМ, когда мне было 18 лет, мы проверялись раз в год, но мне никогда не было настолько плохо, чтобы принимать препараты.
– Почему же это случилось внезапно в 2009-м?
Марит отвечает так откровенно, как может.
– Астма физического напряжения – это результат больших нагрузок, тренировок, возможно, в не совсем здоровом состоянии, в холодных условиях. Я же не единственный лыжник с таким диагнозом.
Информация Международной федерации лыжных видов спорта (FIS) говорит о том, что почти половина лыжного пелотона может использовать противоастматические препараты. Кое-какие вопросы были подняты и на трассе, и в СМИ. Полька Юстина Ковальчик зашла настолько далеко, что заявила, что «она готовится на трассе, а не в аптеке, как Бьорген.»
Марит тяжело вздыхает, не зная с чего начать.
– Я очень уважаю Ковальчик как спортсменку, – начинает она. – Но было очень больно услышать обвинения, связанные с использованием лекарства от астмы. Ей следовало лучше изучить вопрос, отсутствие знаний больше всего меня пугает. У меня есть медицинские тесты, показывающие необходимость применения симбикорта. Есть одобрение FIS, и все исследования доказывают, что эти препараты не улучшают результаты, если ты не болен. Они также изъяты из списка запрещенных. Я, пожалуй, не была бы лучшей в мире без лекарства от астмы, потому что моему организму оно необходимо для того, чтобы функционировать, но я полностью чиста.
Бьорген была молода и впервые оказалась в Лахти в 2001 году, когда финские лыжники Харри Кивесниеми, Яри Исометса, Мика Мюллюля и Янне Иммонен были пойманы на систематическом применении плазморасширителя HES. Положительные тесты также сдали Вирпи Куйтунен и Милла Яухо. Год спустя, во время Олимпиады в Солт-Лейк-Сити, Бьорген бежала первый этап эстафеты, когда России отказали в старте из-за высоких показателей гемоглобина. В Турине-2006 она взяла серебро, когда подозреваемая в допинге Кристина Шмигун праздновала победу в 10-километровой гонке.
Марит кивает, но не тратит время на спекуляции или новости о том, что может получить золотые медали по почте.
– У меня никогда нет подозрений в допинге по отношению к другим спортсменам. Я уверена, что система работает и что все чисты, пока не доказано обратное. Когда ты стоишь на линии старта, то просто глупо тратить силы и думать о том, что кто-то мошенничает. Это принесет вред только тебе.
– О чем ты думаешь, когда кого-то ловят на допинге?
Она берет паузу, бросает взгляд в окно, за которым Фред Борре подстригает газон.
– Когда соперниц уличают в допинге, испытываешь боль и разочарование, – признается Марит. – Но в то же время это является подтверждением, что система работает, а это ведь хорошо.
Я спрашиваю о развитии антидопинговой работы. Марит отвечает, что с этим все в порядке.
– Антидопинговое агентство Норвегии хорошо работает уже много лет, а в последние годы меня чаще проверяли FIS и WADA, и это очень позитивный момент. Судя по всему, не во всех странах антидопинговая работа ведется на высоком уровне, поэтому хорошо знать, что международные организации стоят на страже. Это придает уверенности.
– Как часто тебя проверяют?
Она задумывается, подсчитывая.
– Число тестов может варьироваться, но во время сезона проверки часты. Как правило, один-три раза в течение выходных и раз в середине недели. Весной, летом и осенью – два-три раза в месяц.
– Ты боишься сдать положительный тест?
Вопрос повисает в воздухе. Она отвечает на него, еще не начав говорить.
– Такие мысли иногда крутятся в голове, – честно признается она.
– Ты боишься этого?
– Да, немного. Потому что мне страшно, когда я вижу, как некоторые пойманные на допинге спортсмены сражаются за то, чтобы очистить свое имя. Это заставляет меня задуматься. А что, если этот спортсмен на самом деле чист? Правильно ли работает система? Что я ела? Может ли такое случиться со мной?
Такое дело стало бы громким. Лучшая в мире лыжница поймана на допинге. Кумир миллионов детей и подростков. Легенда и королева лыж. Обладатель приза «Фэйр плей». Прочь с пьедестала, с рекламных щитов.
– Высоко пришлось бы падать?
– Да, высоко, – повторяет Марит. – Потому что это означало бы не только конец моей карьере спортсмена. Это разрушило бы мою жизнь. Даже подумать страшно.
– Почему тебя это пугает?
– Потому что чуть-чуть опасаюсь попасть в такую ситуацию. Мне бы пришлось уехать на необитаемый остров!
Она смеется над своими словами и страхом.
– Мы же много разъезжаем и должны следить за тем, что едим. Я, например, никогда не оставляю свой пояс с фляжкой для питья без присмотра. У нас строгие правила насчет пищевых добавок, все должно быть одобрено специалистами из Центра олимпийской подготовки. Я очень сознательна в вопросе, что я ем и пью, и так и должно быть. Кроме того, у нас есть хорошая система, в которой мы указываем свое местонахождение в каждый момент времени. Если я забуду сделать это трижды, то буду отстранена на два года, и это тоже порой является причиной беспокойства. Система необходима, я рада, что она существует, но сейчас я думаю об этом больше, чем раньше, думаю о последствиях, если что-то пойдет не так. Возможно, это возраст?
Марит считает, что очень жаль, что бывший глава Антидопингового агентства Норвегии Мадс Дранге пишет книгу и сеет сомнения о чистоте норвежского спорта. Огульные подозрения бросают тень на чистые виды спорта и атлетов. В такой же степени она просто удручена, когда норвежские журналисты звонят Кари-Пекке Кюро – финскому тренеру, дававшему допинг своим спортсменам, – чтобы узнать, что он думает о Марит Бьорген. Или когда шведский документальный фильм выступает с хорошо срежиссированными, частично подкрепленными документами, но безымянными утверждениями о кровяном допинге.
– Я чувствую себя совершенно беззащитной, – поясняет она. – Люди читаю заголовки, смотрят ТВ и вырабатывают точку зрения через СМИ, но когда я что-то говорю по этому поводу, то меня не слышат. Поэтому я не могу тратить на это силы. Иначе просто не получится делать свою работу или показывать результаты. Как элитному спортсмену мне приходится жить со спекуляциями, и в большой степени игнорировать то, что другие говорят и считают. Они не знают, что я делала.
– «Физически невозможно»?
– Люди могут думать, что хотят, я же могу просто подтвердить, что это возможно. Мне повезло с родителями и физическими данными, с которыми я родилась. Если посмотреть на моих сестру и брата, то видно, что мы похожи, за исключением того, что я тренировалась на несколько тысяч часов больше, чем они.
– Тебе никогда не надоедает?
– Тренироваться? Не то, чтобы надоедает, – отвечает она. – Но не во все дни одинаково хочется это делать. Я тренируюсь 900-950 часов в году, и в 25 это было делать легче, чем в 34. Поэтому для меня очень много значат подруги по команде, вместе с которыми я могу проводить подготовку. Я никогда не тренировалась так много, как перед Играми-2014 в Сочи. Тогда, наверное, я достигла пределов разумного. Иногда я чувствовала себя очень уставшей.
– Сейчас будет меньше тренировочных часов?
– Немного меньше, пожалуй. В 34 года мне нужно больше времени на восстановление. Важно тренироваться правильнее, а не обязательно больше…
Перевод с норвежского, Ren Idrett, август 2014 года
