Нортуг не дождался полицию и сбежал, после чего был приговорен к 50 дням тюрьмы и крупному штрафу – в 185 000 крон.
Спустя год он выиграл четыре золота на ЧМ-2015 в шведском Фалуне.
* * *
Я бежал. Перепрыгнул через дорожное ограждение и соскользнул вниз по крутому снежному склону, исчезающему за краем дороги.
Я бежал дальше, мимо машин на маленькой парковке, позади гаража, мимо сада с большим трамплином, между двумя прильнувшими друг к другу домами, выбежал на темную площадку и заметил, что кровь стекает вниз по руке и капает на белый снег.
Я продолжил бежать до заднего двора магазина, вдоль платформы со сложенными картонными коробками, далее по асфальтированной дороге, срезал угол на перекрестке возле детской площадки с горкой, песочницей и лазалками, мимо школы и дальше в сторону тропы, вверх по склону по улице Магнуса Олстеда и до самого дома.
Я отыскал ключ, открыл дверь, прошел прямо в ванную, открыл горячую воду и постоял, подставив под струю руки.
Должно быть, я посмотрел в зеркало, а затем, наверное, лег и уснул.
Не знаю, о чем я думал. Потому что я ничего этого не помню. Тем не менее, я знаю, что случилось, потому что они проследовали по моему маршруту с собакой прямо до самого дома. Они взломали дверь, вошли во внутрь и нашли меня.
Единственное, что помню, это короткие вспышки, отрывки произошедшего. Того, как меня будят двое полицейских. Как выводят из дома. Я сижу на заднем сиденье полицейской машины. Небо светлеет. Мы приезжаем в приемный покой больницы. Они проверяют мое состояние. Просят постоять на одной ноге с закрытыми глазами. Берут анализ крови. Я снова на заднем сиденье полицейской машины. Потом все исчезает, и следующее, что я помню, как проснулся в изоляторе, как бешено стучало в груди сердце и как меня накрыли чувства, когда я понял, что все закончилось.
* * *
Суббота, в доме тихо.
После завершения отношений с Рэчел я жил один, но у меня в подвале был квартиросъемщик. Моего возраста. Забавный тип, которого все звали просто Вирре.
Вирре был чудаком, любил вечеринки и являлся прекрасным дополнением к домашней атмосфере.
Дом мрачноват и на самом деле слишком велик, чтобы жить в нем одному. Он расположен в жилом районе, есть маленький сад и гараж.
Я поел и надел тренировочную одежду. Вытащил лыжероллеры, палки, рюкзак, налил воды во фляжку, вышел из дома, сложил экипировку в багажник и поехал.
Машину – серый Audi А7 – я получил пару лет назад от Audi, моего спонсора.
Я проехал мимо домов на улице Одда Хусбю, к кольцевой развязке около школы Ставсет, далее по Конгсвеген мимо Флатосена и до «3Т-Ростена» в Тиллере – самого большого тренировочного центра в Тронделаге. Припарковался, надел лыжероллеры и побежал.
Шел мелкий дождь, асфальт был мокрым, температура воздуха – всего 4-5 градусов.
Я пробежался по короткому кругу, вернулся к машине и пошел внутрь поработать на тренажерах.
У одного из моих приятелей день рождения, так что я должен был отправиться на вечеринку. Я собрался и поехал.
Народа там было немного, все пили и разговаривали. В основном, лыжники. Через какое-то время возникла идея выбраться в город.
В тот период мы часто проводили время в одном из популярных в Тронхейме мест – ночном клубе «Студио 26».
Клуб набит битком. Приехали все с вечеринки, но постепенно мы разошлись по всему помещению. Я немного поболтал с парнем, которого пару раз до этого встречал. Типичный весельчак, любитель таких заведений. Назовем его Кристиан. Он знаком с некоторыми из лыжников.
Он также был у меня в гостях неделю назад. Был день рождения Томаса, и Аре пришел с солодовым пивом, которое мы оставили в гараже. Когда Кристиан появился несколько часов спустя, он был настолько пьян, что сразу отправился в гараж и стал опрокидывать бутылку за бутылкой. Его движения становились все более беспорядочными, хотя он даже не понимал, что пиво было безалкогольным.
Кристиан пропал, я увидел двух знакомых девушек, постоял и поболтал с ними. Постепенно я потерял из виду всех, с кем пришел. Я немного поискал, но никого не нашел. Вероятнее всего, они уехали домой, было уже очень поздно. Мы с девушками договорились продолжить вечеринку у меня дома.
Я встретил Кристиана по дороге к выходу и пригласил его тоже.
Я и обе девушки вышли из клуба, прошли к параллельной улице Фьюргата, где поймали такси. Было примерно без четверти три. Мы закрылись в доме, устроились в гостиной, слушали музыку, нашли выпивку.
Кое-что домашнего приготовления, из Мусвика.
Четверть часа спустя, примерно в 3.15, приехал на такси Кристиан.
Еще минут десять спустя домой пришел мой жилец Вирре. У него с собой была бутылка виски, смешанного с молоком. Разумеется, это был ненастоящий виски, а что-то самопальное с экстрактом виски. По словам Вирре, очень хорошее.
Мы сидели, выпивали, слушали музыку, но постепенно стали отключаться. Особенно уставшим выглядел Вирре. Я помню, что нам пришлось поддерживать его на пути вниз по лестнице и помочь лечь в постель. Потом спать ушли девушки, остались только я и Кристиан.
Было чуть позже четырех.
Это примерное последнее, что я хорошо помню. Остальное – лишь вспышки и вещи, восстановленные по рассказам других. Но вспоминается, что я пошел и лег спать. Когда я уже почти уснул, пришел Кристиан и начал меня поднимать. Я вышел с ним и сказал, что закругляюсь, что мне нужно спать. Затем, видимо, я уснул. Потом он снова пришел и разбудил меня. Я почувствовал раздражение. Я пьян и устал. Думаю, я принял решение, что парня нужно отвезти домой.
* * *
Прочитанные мною позже полицейские отчеты говорят, что на дороге было мокро, но не скользко. В любом случае, мы, должно быть, сели в машину, выехали на дорогу, взяли вправо по улице Одда Хусбю и дальше в сторону круговой развязки на улице Генерала Банга – развязки, которую я, очевидно, не заметил.
Я не помню ничего из этого, но в памяти есть момент, когда я затормозил. Однако было уже поздно.
Машина не вписывается в поворот, врезается в разделитель полос, ее несет дальше в сторону развязки, она врезается в фонарный столб, взлетает при столкновении таким образом, что столб вышибает тормозной механизм и механизм управления.
Подушки безопасности не срабатывают. Повезло, а иначе они были бы использованы, а машина в этот момент пролетает 16 метров на высоте 38 см, приземляется и врезается в ограждение. Вот тут срабатывают подушки, в тот же момент гармошкой складывается капот, силой удара машина на метр выносит ограждение.
Мою голову швыряет вперед, прямо на руль и лобовое стекло, все чернеет перед глазами.
Но даже этого я не помню. Я знаю, что так было, потому что позже они нашли фрагменты моей челки в лобовом стекле.
Но я помню, как прихожу в себя и понимаю, что был в отключке. Я осматриваюсь и понимаю, что сижу в машине с выпущенными подушками безопасности. Я не понимаю, где я, вокруг темно, лобовое стекло разбито. Я смотрю на Кристиана, спрашиваю, в порядке ли он, он отвечает «да» и спрашивает меня о том же. «Да», – так же отвечаю я.
А потом, помню, он произносит реплику, и я думаю, что это типичный он.
«Багдад», – говорит он. Наверняка из-за аварии.
Я пытаюсь открыть дверь, но она не поддается. Открываю окно, выбираюсь наружу. В тот момент впервые осознаю, где нахожусь, вижу дома и окрестность, понимаю, что я всего в 250 метрах по прямой от дома.
Но я по-прежнему не знаю, что произошло. Понимаю, что была авария, что я вырубился, но в мыслях только то, что это просто неловкая ситуация, которая меня раздражает. «Что это за фигня?» – думаю я.
Я пьян, побывал в обмороке, теперь в шоке.
Я просто устал и хочу спать.
Кристиан тоже не совсем осознает серьезность момента.
«Я в порядке», – говорит он.
«Просто уходи».
Я наклоняюсь к открытому окну, смотрю на него.
«Беги», – говорит он.
Звучит как будничное сообщение. Ни один из нас не понимает, через что мы прошли.
Потом я бегу.
* * *
Должно быть, они выломали дверь. Во всяком случае, они стоят около постели и будят меня. Двое полицейских. Помню, что один из них был высоким и мощным.
«Ты должен пойти с нами», – говорит второй.
Меня выводят из дома, сажают в полицейскую машину.
Помню, что кто-то сидел за окошком в приемном покое больницы, но людей в помещении было мало. По-прежнему очень рано. У меня нет никаких мыслей на тему того, что я наделал и каковы будет последствия.
Они берут анализ крови и просят меня поднять одну ногу, стоя с закрытыми глазами. Я отвечаю на какие-то вопросы, а затем меня осматривают на предмет травм. У меня проблемы с коленом, ушибы груди и головы. Несколько порезов, вероятно, от лобового стекла. Синяки.
Мы уезжаем из больницы, помню, что полицейский говорит, что «все в жизни допускают ошибки», и когда он это произносит, до меня начинает доходить впервые за все время, что произошло.
На тот момент у меня промилле 1,65.
Меня везут в отделение полиции.
Заводят внутрь, но я не помню обстановку, помню только, что мы сели в лифт. Не знаю, едем мы вверх или вниз, но меня выводят к изолятору. Этого я тоже не помню, но, видимо, все так и было, потому что я очнулся в камере.
Я лежу на пластиковом матрасе, укрытый пледом. Рядом унитаз. В тот момент я впервые осознал серьезность случившегося.
«Какого черта я натворил?» – помню, что так я подумал. Затем я начал отжиматься. Раз за разом, в быстром темпе. Словно это был один из тех давних раундов для очистки совести, что я устраивал после вечеринок в гимназии. Когда отжиматься больше не могу, начинаю делать приседания. Продолжаю до тех пор, пока за мной не приходят.
Меня ведут в кабинет.
* * *
Двумя часами ранее Аре видит фото аварии в интернете и узнает машину. В тот момент он был моим менеджером. Он незамедлительно отправляется ко мне домой и видит открытую дверь. Входит, обнаруживает пятна крови на полу и складывает один плюс один.
Он находит адвоката.
Поэтому, когда я пришел в кабинет следователя, там сидит мужчина, утверждающий, что он мой адвокат.
Я по-прежнему пьян и чертовски хочу спать. По-прежнему не до конца понимаю серьезность слушившегося.
В комнате только мы двое.
«Я смогу уйти, когда мы закончим?» – спрашиваю я.
«Да», – говорит он.
«Хорошо», – отвечаю я.
«Но мне нужно знать одну вещь, Петтер», – говорит он. – «Ты был за рулем?»
Я смотрю на него.
«Нет», – говорю я.
Я просто хотел уйти из участка. Хотел домой и спать. И подумал, что самым простым, чтобы побыстрее выбраться отсюда, будет сказать, что за рулем был не я.
В комнату заходит женщина-полицейский, которая будет проводить допрос.
Допрос начинается.
Тогда я не знал, что у отделения полиции собрались журналисты со всей страны.
В другой комнате сидит Аре и ждет меня. Он обменивается сообщениями с несколькими журналистами, пишет, что он «ничего не может подтвердить и что единственное, что он знает, что Петтер разговаривает с полицией».
Меня сажают в полицейскую машину и вывозят из гаража мимо журналистов, из центра города и дальше в сторону аэропорта Варнес. Там меня подбирает адвокат и везет в Стьердал. Чуть позже появляется Аре. Я пересаживаюсь в его машину, пока адвокат разговаривает с ним, информируя, что, по моим словам, за рулем был не я.
Когда Аре садиться в машину, до меня начинает доходить.
«Нам нужно вернуться», – говорю я.
Аре смотрит на меня.
«Вернуться?» – спрашивает он.
«Мы должны вернуться в отделение полиции», – говорю я.
«О чем ты?» – спрашивает он.
«Я должен рассказать им правду», – говорю я. – «Что за рулем был я».
По дороге в Тронхейм я в полной мере осознаю серьезность произошедшего. Через меня проходит цунами горя. Я думаю о папе и маме, о моих братьях. Начинаю понимать, как я их подвел. Когда тебе дают столько, сколько дали мне, у тебя нет права так сильно разочаровывать родителей. Они жертвовали всем своим временем, отложили в сторону все дела, использовали каждую заработанную копейку только ради того, чтобы дать мне все возможности, и все вот так заканчивается. Я опозорил их перед всей страной.
Это настолько душераздирающе, что я почти не могу сдерживаться.
Ушло несколько секунд на то, чтобы понять, где я нахожусь и что происходит. Я в коттедже в шведском Оре. Мы приехали днем ранее, прямо из полицейского участка из Тронхейма. Мама и папа приехали накануне вечером, и после объятий и слез мы сели и поужинали.
Они купили мне яйца и икру Kalles. Мою любимую.
Я потратил время на то, чтобы пропустить все через себя.
И я пытался найти способ все исправить.
Но правда в том, что невозможно изменить произошедшее. Я не мог сделать ничего, чтобы все стало так, как было раньше.
Мы поехали в Стурлиен, это между Оре и Мерокером. Там я встретился с Adresseavisen, VG и TV2. Затем мы снова вернулись в Оре.
Следующий день я провел лежа на диване. Почти не разговаривал, просто апатично лежал и смотрел Симпсонов. Потом лег спать. Последующий день я опять провел на диване.
В какой-то момент я будто проснулся.
Зашнуровал кроссовки и сказал Аре, что мне нужно выйти и проветрить голову.
И побежал.
По тропинке за коттеджем, в сторону горнолыжного центра. Я добежал до домов у подножья горнолыжной трассы. Открыл заржавевшие ворота и побежал к вершине горы.
Добравшись до нее, я обернулся и посмотрел на долину. Пытался успокоить дыхание.
Я разочаровал семью, друзей и товарищей по сборной. Спонсоров и всю команду поддержки. И я разочаровал всех в Норвегии, кто защищал меня, тех, кто болел за меня все эти годы, когда я занимаюсь лыжами.
Я не мог изменить прошлое. Я мог только сожалеть.
И я мог сделать то, что всегда делал.
Я мог быстро бежать на лыжах.
Следующий чемпионат мира в Фалуне (Швеция).
И я принял решение, стоя там, на вершине.
До ЧМ меньше года. За это время я наберу форму всей жизни. Это было единственное, что я знал, как нужно делать. Это было единственное, что я мог сделать.
Шаг на пути к тому, чтобы все исправить.
Я заберу шведское золото.
Перевод с норвежского, Northug. Min Historie
Фото: globallookpress.com/Johanna Lundberg/Bildbyrån, Hendrik Schmidt/dpa; facebook.com/Studio26Trondheim; commons.wikimedia.org/NAPkjersti; REUTERS/Henrik Sundgard/NTB Scanpix; globallookpress.com/Jon Olav Nesvold/Bildbyrån, Carl Sandin/Bildbyrån; EPA/Ned Alley/Vostock Photo; haugenbok.no
