Спортивный врач Андрей Дерягин рассказал об особенностях своей работы в сборной России по лыжным гонкам.
— Когда и как вы, мануальный терапевт из Ижевска, оказались в лыжной сборной?
— Все началось с Максима Вылегжанина. Он как-то попал ко мне на прием, и ему, видимо, понравилось. Попросил меня поработать с его лыжным клубом. Я согласился. Затем меня начали приглашать со сборной Удмуртии на российские соревнования. Там постепенно стали приходить ребята из сборной России. И как-то в Сыктывкаре ко мне подошел Егор Сорин: «У меня болит поясница». Я его полечил. Он говорит: «Не хочешь попробовать поработать со сборной России?». А почему нет? Попробовал. Закрутилось-завертелось, и в 2018 году попал в состав сборной.
— Сами лыжами занимались до этого?
— Да, но не профессионально.
— Насколько необходим мануальный терапевт лыжной команде?
— Как показывает практика, очень необходим. Есть спортсмены, которые заканчивают карьеру из-за травм, из-за того, что такого человека не оказалось. Спортивный врач не всегда может скорректировать некоторые проблемы, как может мануальный терапевт.
— С какими проблемами чаще всего обращаются лыжники?
— Боли в поясницах, в плечах, ногах, спине. Летом, когда начинается лыжероллерный сезон, у них болят локти.
— Как выглядит ваш обычный рабочий день на, допустим, этапе Кубка мира?
— Утром перед гонкой работаю с теми, кому нужно что-то затейпировать или у кого-то где-то стрельнуло, потянуло. Вот и все. А вечером после гонки снова работа.
— Во время соревнований помощь терапевта не требуется?
— Бывает, конечно. Во время спринтов в перерывах между стартами помогаю, если кто-то, допустим, дернет плечо. Кого-то надо просто встряхнуть, спину прохрустеть. А если что-то случилось во время гонки, то ты не поможешь. Тут уже спортсмену надо сходить.
— То есть утром вы принимаете одного-двух спортсменов по необходимости, затем смотрите гонку, а после нее вечером у вас вал народу. Так?
— Примерно так, но по-разному бывает. Все очень не системно. Бывает много людей после гонки, бывает немного. Вал народу возникает, когда несколько групп приезжает в одно место на сбор. Где-то в середине такого сбора начинается общая усталость. Работа на сборах у меня в основном вечерняя. У ребят утром первая тренировка, затем обед, сон, сразу вторая тренировка, а потом ужин. И после этого начинается свободное время, которое можно посвятить самовосстановлению.
— К вам на прием живая очередь?
— Нет. Мне пишут сообщения или подходят и записываются. Обычно на спортсмена выделяю полчаса. Но бывает, что с одним за 15 минут справляюсь, а с другим 40-50 минут работаю.
— Какие нерядовые ситуации случались?
— Когда мы были на Хмелевских озерах, у одной спортсменки из-за аллергии случился шок, она начала терять сознание. Все происходило у меня за стенкой. Я услышал шум, забежал, и пришлось быстро ставить антишоковый укол под язык. Из Сочи как-то летели вместе со сноубордистами, и одна девушка потеряла сознание в самолете. Тоже пришлось ставить ей внутривенно.
— А навыки мануального терапевта экстренно приходилось применять?
— Прямо на первом сборе ко мне забежал в кабинет Сергей Устюгов и почти закричал: «Андрей Васильевич, там у Турышева плечо вылетело. Побежали скорее!». Я быстро выскочил за ним, а навстречу, согнувшись, шел Сергей Турышев. Через футболку было видно торчащую вперед плечевую кость. Я быстрым движением оттянул ему руку в сторону и нажал на головку кости. Плечо встало на место.
В прошлом году у Александра Большунова после гонки практически отнялись ноги, передвигался с помощью Бородавко (тренер Большунова. — «Матч ТВ»). Ко мне пришла Аня Жеребятьева (девушка Большунова. — «Матч ТВ») и попросила помочь. Всегда вожу с собой 80-миллиметровые иглы для снятия блока КПС. И в тот раз они пригодились. Ввел Саше анестетик в КПС, и ноги заработали через две минуты. На следующий день он опять был на гонке.
— В США есть мануальный терапевт, который работает в основном с боксерами и бойцами ММА. У него много видео в инстаграме, где он жестко хрустит пациентами. Как у вас?
— Я занимаюсь прикладной кинезиологией. Все делаю через функциональные тесты. Хрусты редко бывают. Кто-то может попросить это. Выделяю хрустам одну минуту из получаса. В основном это работа с мышцами и, конечно, с внутренними органами. Но спортсмены люди здоровые, у них проблем с внутренними органами в принципе нет. Это случается, когда я к обычным пациентам приезжаю. Там часто приходится работать с животом, нервами, сосудами, различными хроническими заболеваниями. Когда работаешь со спортсменами, то чуть-чуть тупеешь.
— Почему?
— Симпоматика в основном одна и та же. Клинического опыта набираешься мало. Поэтому мне, чтобы не деградировать и голова работала, нужно постоянно менять пациентов.
— Спортсмены не боятся к вам ходить?
— Бывает, что боятся. Традиционно мануальный терапевт — это как раз человек, который все время хрустит. Костоправ. Но это не про меня.
— И как уговорить их прийти?
— Кого-то тренеры заставляют, кого-то — боль. Кто-то идет к массажисту, а массажист понимает, что не сможет справиться. Тогда отправляет ко мне или к спортивному врачу.
— Вам не бывало страшно сделать что-то не так спортсмену сборной?
— Бывало. Риски великие. Можно навредить так, что спортсмен закончит карьеру. От меня в принципе много что зависит. Человек расслабляется, а я могу сманипулировать так, что травму нанесу. Сейчас уже, конечно, страха нет. Полная адаптация. Спокойно работаю со спортсменами любого уровня.
— То есть мануальный терапевт может не только вылечить, но и покалечить?
— Может даже убить. Пациенты умирают на столах мануальных терапевтов.
— Вы часто снимаете свою работу и выкладываете в инстаграме. Спортсмены не бывают против?
— Если бы все были за, то я бы выкладывал больше. Вообще, конечно, есть звезды, с которыми сложно общаться. Допустим, даже снимаю, как спортсмен идет по трассе, а меня просят это не выкладывать. Все люди разные. Есть простые, есть сложные. Меня же взяли изначально работать с Сергеем Устюговым, потому что ему было сложно работать с массажистами и мануальным терапевтом, который на тот момент был. И мы с ним как-то подружились. Все остальное, что было после, уже на существующую базу наросло. С кем-то есть очень хорошие отношения, с кем-то — нейтральные, с кем-то отношений нет.
— Помимо работы мануальным терапевтом вы еще производите ортопедические стельки. Как к этому пришли?
— Сам столкнулся с этой с этой проблемой в 2011 году. У меня сильно болела левая стопа, когда катался на лыжах. Понимал, что нужны стельки. А мой брат на тот момент как раз занимался ими. Говорит: «Приезжай. Сделаю тебе стельки». Приехал, сделали. Я тут же поехал кататься на лыжероллерах. И сразу стопа перестала болеть. Понял, что это прямо чудо и что надо сделать их доступными. Разработал формулу, запатентовал. Испытывал их, прежде всего, на Вылегжанине и на Устюгове.
— Видел на них логотипы этих лыжников. Они за это что-то получают?
— Да. С Максимом у нас есть контракт, а с Устюговым — нет. Потому что Серега — прямо пацан. Это такой человек, с которым можно рукопожатием контракт заключить.
— Вы работаете в клинике в Ижевске и в сборных командах России по лыжным гонкам. Как вы оказались на летнем чемпионате мира по биатлону?
— В Тюмени я был на сборе с лыжниками и заодно поработал с биатлонистами.
— За работу с лыжниками вам, наверное, платит федерация лыжных гонок России. Биатлонисты оплачивают отдельно?
— Биатлонисты не платят. Зарплату я получаю от ФМБА. Даже если бы я постоянно параллельно работал с биатлонистами, то мне бы не доплачивали. Просто бы командировали и туда, и сюда.
— На прием к вам может попасть любой биатлонист?
— В принципе, да, если у меня есть время и желание.
— Биатлонисты от лыжников отличаются как пациенты?
— Биатлонисты менее нагружены физикой, но более кривые в плане тела, потому что бегают в основном коньком и, как правило, на одну руку. Поэтому все перекошенные. Одно плечо выше другого, больная поясница тоже с той стороны, на которую больше ходят.
— Заметил по вашим постам в инстаграме, что на летнем чемпионате России по биатлону к вам приходили только девушки. Почему так?
— Да, из парней никто не приходил. У них же старшим тренером сейчас работает Юрий Каминский, который долгое время тренировал Никиту Крюкова. А с Крюковым работал другой наш мануальный терапевт — Чечиль. Он работает с группой Бородавко, Перевозчикова. У меня — Крамер, Сорин и юниоры. Соответственно, есть скрытая конкуренция.
— Халили тоже не приходил? Он же работает с Сориным.
— Да, я часто работаю с группой Сорина. Но Халили вообще ни разу не приходил. Есть ребята, которые ходят крайне редко. Говорят, что ничего не болит.
— Бывает, что вы осматриваете спортсмена, а у него все идеально?
— Да, особенно когда они возвращаются после отдыха. Тогда бывает, что в очень хорошем состоянии. Тестирую — и все действительно идеально. Но скажу так, что обычно такие ребята редко подбираются к медалям. Те, кто где-то около пьедестала, все в перегрузе и сталкиваются с проблемами.
— Тренеры не бывают против того, чтобы к вам ходили спортсмены?
— Такого не встречал. Они всегда за, потому что хотят максимального результата, и рады использовать для этого все возможности. Иногда спортсмена просто не заставить. Чем старше спортсмен, тем тяжелее с ним работать. Становится больше психологических барьеров.
— К вам на чемпионате России по летнему биатлону ходила, к примеру, Виктория Сливко. Должна ли она согласовать этот поход к мануальному терапевту из лыжной сборной со своим тренером?
— Нет. Она мне вообще сказала, что будет просить Шашилова (старший тренер женской сборной России по биатлону. — «Матч ТВ»), чтобы меня вызывали на их вкатку.
— Пандемия как-то повлияла на вашу работу?
— В принципе, нет. В начале пандемии пациентов было гораздо больше. Нам же в частных клиниках разрешалось работать. Я не закрывался. Никогда такого потока пациентов не было. Сильно уставал. А работа с лыжниками осталась такая же. Изменилось только то, что мы на сборы в Европу не ездим, чему я, если честно, рад. Мне нравится в России.
