Немецкий специалист Вольфганг Пихлер – самая колоритная фигура в тренерском штабе сборной России. Он готов часами рассуждать о политике и спорте, женской психологии и русской душе и в каждом вопросе имеет своё, устоявшееся мнение. Мы встретились в выходной день во время чемпионата России в Уфе. Впереди ещё предстояли масс-старты, но определённые впечатления от первенства страны у Пихлера уже сложились.
— Ваше представление о России сильно изменилось с приездом сюда?
— Я до этого уже имел представления о России и бывал здесь, но всё равно приятно удивлён высоким уровнем жизни и инфраструктурой в городах даже далёких от Москвы, а также тем, какие у вас прекрасные женщины.
— В конце 70-х вы контактировали со сборной Советского Союза. Тогда наш менталитет был другим?
— Сейчас ваша жизнь сильно изменилась. Россия добилась значительного прогресса и развивается в правильном направлении. Она становится свободной и демократической страной. По уровню жизни у России нет большого отставания от европейских стран. Поэтому у вас есть повод гордиться тем, чего вы добились. Я бы не сказал, что в России такая же демократия, как в Германии, но нынешняя государственная система способна вести страну вперёд. Вы совсем недавно вышли на демократический путь и, думаю, за 20-30 лет у вас построят такую же систему, как в Германии, Швеции и других развитых европейских странах.
Ещё в советское время я заметил, что русские люди очень теплы и доброжелательны. В те времена команда была более открытой, и у меня была возможность легко выходить на контакт. Сейчас спортсмены и тренеры испытывают гораздо больше напряжения, чем в те времена и поэтому уже не так охотно идут на контакт с представителями других команд. Но русский характер остался неизменным. Мне кажется, так будет всегда – как бы ни менялась ваша страна, ваши люди и в горе, и в радости останутся добрыми и открытыми.
— Вы сказали, что раньше команда испытывала меньше давления. С чем это связано?
— Огромное давление – прямой результат популярности биатлона. Самое большое давление идёт со стороны СМИ. В советские времена вы бы не приехали освещать чемпионат страны, а репортажи в газетах в лучшем случае ограничивались бы крохотными заметками. Больше стало биатлона и на телевидении, причём это касается Германии в такой же степени, как и России. С появлением Интернета появились альтернативные газетам и телевидению медиа-источники, не пропускающие ни одного шага спортсменов. Всё это – публичность, которая создаёт очень сильное давление. Мир стал более открытым, и с этим просто нужно смириться. Ещё одной причиной стало то, что страна с такими биатлонными традициями, как Россия, всегда будет ждать от своей команды хороших результатов, подогревая дополнительный ажиотаж.
— Я смотрел ролики передач со звёздами той эпохи накануне Олимпиады-1980. Тихонов, Аликин, Алябьев и Барнашов подолгу выступали в прямом эфире, и страна ждала от них великих побед. При этом в случае неудач могли быть приняты более жёсткие меры, чем сейчас, но спортсмены концентрировались и выигрывали Олимпиаду за Олимпиадой. Почему мы утратили эти качества?
— В те времена биатлон был маленьким спортом, где основное соперничество проходило между двумя-тремя странами. Конечно, олимпийский чемпион в любое время останется олимпийским чемпионом, но нужно понимать, что сейчас развитием биатлона занимаются 40-50 стран. Один распад Советского Союза привёл к появлению полудюжины конкурентоспособных команд. С тех пор как биатлон стал самым популярным зимним видом спорта, каждая страна вкладывает всё больше денег в его развитие. Так что между теми временами и нынешними – пропасть.
Тогда у молодого советского человека было не так много возможностей посмотреть остальной мир. Одну из них предоставлял спорт, поэтому у него был стимул усердно тренироваться и добиваться успехов. У нынешнего интернет-поколения таких возможностей гораздо больше, и у них совсем другие интересы. Они могут отправиться учиться в США, в Германию и любую другую страну мира.
— Я с вами согласен, что нынешнему поколению спортсменов сложнее искать мотивацию. К примеру, у нас нет таких одержимых спортом людей, как Бьорндален, и такой молодёжи, как Свендсен и Бё, нацеленной исключительно на то, чтобы стать лучшими в мире. А для российских биатлонистов порой достаточно одного попадания в сборную, которое гарантирует обеспеченную жизнь.
— Эта одна из проблем, которую мы призваны решать. У нас много хороших спортсменов, из которых мы благодаря более усердным тренировкам планируем воспитать мировых звезд. Это очень непросто, но, мне кажется, выполнимо. Просто в российском биатлоне осталось ещё много пережитков старой советской системы, приносившей результаты в 80-90-е годы, а в XXI веке вы постепенно начали терять позиции. Поэтому система нуждается в реконструкции.
— Какие изменения для этого необходимы?
— Конечно, невозможно сделать всё за пять минут. Но в первую очередь, я считаю, нужно сократить длинные тренировочные сборы с трёх недель до двух, а между ними проводить полторы недели дома. В это время спортсменки присылают мне по Интернету подробные отчёты о проделанной работе.
— Вы довольны их самостоятельной работой?
— Очень доволен. Я им посылаю план по Интернету, а затем они мне присылают отчёт о его выполнении, где указывают объём работы в часах и километрах, сообщают данные о пульсе. Нужно понимать психологию молодых людей, которые почти всю свою жизнь проводят в путешествиях в одном и том же коллективе. Их головы нуждаются в отдыхе. К тому же большой проблемой российской команды является психология. А три недели однообразных тренировок наносят по ней тяжёлый удар.
— Изменение графика тренировок – единственное, что нужно сделать?
— Мы обсуждали с руководством необходимость сократить состав национальной сборной, который сейчас слишком велик. Изначально большое количество спортсменок было необходимо для просмотра широкого круга претенденток. Но мы не смогли собрать в сборной всех спортсменок, которых хотели просмотреть. Дело в том, что некоторые регионы, вроде Тюменской области, имеют достаточно средств, чтобы обеспечить своим спортсменам хорошую подготовку в региональной команде. Поэтому некоторые спортсменки не пожелали прийти в сборную и остались там. На мой взгляд, это неправильно. Лучшие спортсмены страны должны быть в командах «А» и «Б».
— Однако тренер этой команды Леонид Гурьев считает, что у него условия для подготовки по многим параметрам лучше, чем в команде «Б».
— Я понимаю его, но это создаёт проблему в решении глобальных задач, которые стоят перед всем российским биатлоном.
— Так почему бы не позволить сильнейшим спортсменкам из Тюменской команды участвовать в отборе в Муонио на равных с командами «А» и «Б», если они не уступают им по уровню?
— У них был отличный шанс проявить себя в Уфе и по итогам четырёх стартов попасть в пятёрку лучших. Тогда бы они получили право участвовать в решающем отборе, но реальные шансы были только у одной из девушек (Марина Коровина. — Прим. «Чемпионат.com»). На чемпионате России был отличный шанс для каждой россиянки из любого региона. Делать исключение для кого-либо было бы неверно, потому что у богатых регионов есть деньги, чтобы приехать в Муонио за свой счёт, а у бедных такой возможности нет. Эти соревнования показали, что только одна спортсменка не из сборной входит в 15 лучших. Здесь у всех одинаковые лыжероллеры и, соответственно, равные шансы.
— Всё же равные не для всех. К примеру, спортсмену из команды «Б» можно не напрягаться здесь, и всё равно ему дадут шанс в Муонио, а для сильных спортсменок из той же Тюмени или из мужской команды Ханты-Мансийска выставлен дополнительный барьер.
— У сборной и должны быть привилегии, так же, как и в обычной жизни, босс получает больше своего подчинённого, а спортсмены элитного уровня должны иметь больше возможностей попасть на Кубок мира. У нас очень много хороших спортсменок, но на Кубке мира должны выступать только лучшие. Что касается Кубка IBU, то он в первую очередь предназначен для молодёжи. В этой второй лиге биатлона должны вырастать до высшего уровня спортсмены младше 27 лет.
— Яна Романова говорила, что вы, скорее всего, научились понимать по-русски. Это правда?
— Я понимаю, о чём говорит человек не по русским словам, а по глазам, жестам, мимике, если вы сидите напротив меня.
— А как вы читаете российские протоколы?
— Я не умею читать на кириллице, поэтому мне переводят имена спортсменок, а язык цифр хорош тем, что он универсален.
— Вы поддерживаете отношения с личными тренерами спортсменок?
— Павел Ростовцев поддерживает с ними отношения и держит меня в курсе обсуждений. Иногда личные тренеры задают мне вопросы напрямую. И я рассказываю тренерам детали своих тренировочных планов, объясняю, что мы меняем тренировочную систему поэтапно шаг за шагом, а сразу всё изменить невозможно.
— Когда вы стали старшим тренером женской сборной, многие российские специалисты восприняли это в штыки. По прошествии времени их мнение не изменилось?
— Ещё не прошло достаточно времени. Я прекрасно понимаю российских тренеров, потому что 16 лет проработал в Швеции и поначалу сталкивался с такой же реакцией. То же самое началось бы сейчас в Германии, если бы мы пригласили старшего тренера из другой страны. Я могу обещать, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы своей работой и результатом доказать, что меня пригласили не напрасно.
— Я читал, что Хелена Экхольм была расстроена вашим уходом. Как к нему отнеслись другие девушки?
— Они тоже были не в восторге, и я это понимаю. С 1995 года, пока я работал в Швеции, всего два или три раза наши спортсменки не попали в топ-3 общего зачёта Кубка мира. Сначала этого добивалась Магдалена Форсберг, затем Анна-Карин Улофссон, а сейчас Хелена Экхольм. Было бы очень плохо, если бы они ничуть не расстроились, тогда впору было бы огорчаться мне – это бы означало, что я плохой тренер (улыбается).
— Каковы ваши впечатления от заседания тренерского совета?
— Сама атмосфера и взгляды некоторых тренеров для меня показались немного старомодными, но я узнал для себя много интересного. Я никогда не говорил, что российские тренеры плохие. Среди них очень много сильных специалистов, но тренерскому коллективу не хватает свежей крови в виде специалистов с новым мышлением, пусть даже приглашённых со стороны, чтобы это дало позитивный эффект для всех представителей профессии.
— Не кажется ли вам, что некоторые тренеры сохранили ещё советский стиль мышления?
— (Смеётся.) Да, я был удивлён этим собранием, но у каждой страны и каждой команды есть свои традиции, как позитивные, так и негативные. Нужно понимать, что у вас работает целое поколение тренеров, выросших в советской системе, и им крайне сложно изменить своё мышление. Нам нужно подождать, когда им на смену придёт поколение новых тренеров, таких как Павел Ростовцев и Сергей Коновалов. Им сейчас предстоит многому научиться, чтобы вырасти. Через пять-шесть лет они станут превосходными тренерами. Но таких примеров перспективных молодых тренеров у вас мало. На совете было много тренеров, кому за 60. Они обладают колоссальным жизненным и спортивным опытом, но в советское время всё было совсем по-другому, а перестраиваться им очень тяжело. Самая большая их проблема в том, что поменялись спортсмены. Они стали гораздо более свободными, и кое-кто боится с этим смириться.
— Вам много было задано вопросов на тренерском собрании?
— Нет. Я думаю, я всё достаточно чётко и ясно объяснил в ходе моего доклада, и они поняли мою тренерскую концепцию.
— Общались ли вы с представителями экспертного совета и дуайенами нашего тренерского корпуса Александром Приваловым и Виктором Маматовым?
— Да. Я с ними знаком много лет и был рад увидеть их снова. У Привалова я даже тренировался в 1979 году. Конечно, мы обсудили многие вопросы, ведь дискуссия в нашей работе очень полезна, а они обладают бесценным опытом.
— Они приняли вашу тренерскую концепцию?
— Мне кажется, они её поняли и одобрили, при этом Привалов дал мне пару полезных советов. У него ведь тоже был опыт работы за рубежом со сборной Польши.
— Вы говорили о необходимости улучшения психологической подготовки спортсменов. Какие меры вы для этого принимаете?
— Мне было очень интересно поработать со спортсменками на первых серьёзных соревнованиях, посмотреть за ними, как каждая спортсменка реагирует на свои выступления, и от этого отталкиваться при выборе методов воздействия на них. Каждый проведённый день в Уфе даёт мне всё больше пищи для размышлений. Например, тренер одной спортсменки при мне сказал ей: «Смотри, как бы в октябре-ноябре тебе не стало плохо». Этого ни в коем случае нельзя говорить! Если ты будешь говорить спортсмену, что он провалится, он и в самом деле провалится.
— Правда, что вы запретили Слепцовой тренироваться в наушниках?
— Да, и она спокойно приняла это решение. Дело в том, что в Германии очень опасно ездить по дороге на велосипеде или лыжероллерах в наушниках. Можно не услышать машину и попасть в аварию.
— Что можете сказать об организации самих соревнований?
— Впечатлило огромное количество участников и почти полное отсутствие зрителей. В Рупольдинге на летнем чемпионате Германии собирается по две с половиной тысячи зрителей каждый день. Наверное, в Уфе биатлон не так популярен, как в Тюмени и Ханты-Мансийске.
— Дождь мог оказать серьёзное влияние на расстановку сил?
— Не думаю. Все находились в равных условиях, и сильнейшие показали, что они сильнейшие. Это даже хорошо, что мы стартовали в таких экстремальных условиях, потому что спортсмен должен быть готов ко всему. А если ты плохо выступаешь в дождь, то это говорит лишь о том, что ты нестабильный спортсмен. Нужно выкладываться в любой ситуации: хоть в дождь, хоть в шторм. Чемпионат России оказался для меня полезен тем, что если раньше я знал только спортсменок, выступавших на Кубке мира, то сейчас последил и за участницами чемпионата России. На следующий год мне будет проще принимать решения по формированию состава сборной.
— Кто из спортсменок, не входящих в сборную, вас впечатлил?
— Коровина, которая может побороться за место в сборной. Также я вижу большой потенциал у Александры Аликиной и юниорки Маргариты Филипповой. Стоит обратить внимание и на хорошие результаты юниорок в Нове Место. Но большой выбор спортсменов – это всегда приятная проблема для тренера.
— В России вы пьёте только немецкое пиво?
— Почему же? Я и российское пиво пью с удовольствием. Романова привозила мне в качестве сувенира омское пиво, и оно оказалось очень неплохим.
— Немецкому уровню соответствует?
— Ну, это вы загнули. Российское пиво, конечно, хорошее, хоть я и не пробовал все сорта, но с баварским светлым пивом на «Октоберфесте» ничего не сравнится.
Александр Круглов,
«Чемпионат.com»
