Новый контракт Белорусской федерации биатлона с тренером Владимиром Королькевичем, ранее уже возглавлявшим женскую сборную, рассчитан на два года. Сперва планировали до Олимпиады-2022, но тренер, который в этот раз будет помогать Олегу Рыженкову готовить мужчин, отказался. Годы. Да и о непредсказуемости сюжетов в биатлоне он может написать книгу. Издание, кстати, стало бы бестселлером.
— Вы опять в “Раубичах”. Знаковое место для вас…
— Я здесь когда-то даже сам успел побегать. Начинал с лыжных гонок в Логойске. Тогда соревнования там проводились. Попал в первую группу, в которой начали готовить биатлонистов. Чемпионов из того состава не получилось. Лучший результат — шестое командное место на Спартакиаде народов СССР в Красноярске, но тогда все мечтали попасть в тридцатку в личных соревнованиях. За это давали квартиру, но никому из нас решить жилищный вопрос так и не удалось. В Беларуси подъем результатов в биатлоне случился позже: лишь после появления “Раубичей”. А в 1974 году, когда спорткомплекс принимал чемпионат мира, ажиотаж достиг максимума.
— Успели приобщиться?
— Не как спортсмен. Я в “Раубичах” только летний чемпионат СССР застал. Кстати, лыжероллерных трасс в то время по Союзу было всего несколько. В начале 1970-х бегали по тропинкам в лесу. 10 километров кросса по просеке — нынешнему поколению не представить. Но при этом чемпионат Беларуси собирал порядка 60 мужчин. Потом уже, к чемпионату мира, здесь заасфальтировали круг, сделали основную базу для подготовки сборной. Место удобное: и от Москвы близко, и от польской границы. В 1974 году на чемпионате мира 120 тысяч зрителей было. Автобусы стояли от развязки с нынешним Логойским шоссе.
— Википедия утверждает, что в конце 1980-х вы были руководителем спортивной базы “Раубичи”…
— Нет, из Беларуси я уезжал, будучи старшим тренером юниорской сборной. Возглавил ее в середине 1980-х. Потом по договоренности между министерствами спорта Югославии и СССР отправился в нынешнюю Словению делиться опытом: там ведь в основном горные лыжи и прыжки с трамплина развивались. Кстати, у меня большого желания там оставаться не было. В Поклюке стрельбище на четыре установки, трассы, считай, нет: стреляли с расположенной рядом асфальтовой баскетбольной площадки. Думал: посмотрю и через годик вернусь. Даже язык учить не стал. А потом в Югославии еще и война началась… Но предложили продлить контракт, втянулся, гражданство получил.
— В вашей тренерской карьере, кроме Беларуси и Словении, была Украина, потом Россия. Какой из этапов оказался самым памятным?
— Комфортнее всего было в Украине: в 2012 году подобралась сильная женская команда, пять спортсменок выступали на топовом уровне. А вот в России сложно. Там биатлон — один из ключевых видов спорта. Все смотрят, каждый считает себя экспертом. Любой тренер в России постоянно испытывает сильное давление. К тому же работает научный центр, который перепроверяет методики и дает рекомендации. Все было на очень высоком уровне. Особенно — перед Олимпиадой в Сочи.
— Сегодня тот период в российском биатлоне чаще вспоминают под несколько иным углом, обсуждая допинговые истории, дырки для передачи проб в стенах лаборатории и скандалы в команде. Все на самом деле было настолько плохо?
— Было сложно, но руководство и администрация команды ограждали тренеров от всего, что происходило вокруг. Нашей задачей было готовить спортсменов. Об остальном заботились другие люди. Даже якобы имевший место конфликт с Вольфгангом Пихлером в большой степени был раздут журналистами. В действительности мы всегда находили общий язык, да и команда выступала неплохо.
— Интересно получается: в Словении ваша работа закончилась трехлетними судебными разбирательствами, в России вы оказались втянутым в допинговый скандал вокруг Олимпиады в Сочи, против вашего возвращения в Беларусь в свое время взбунтовались лидеры женской сборной — Дарья Домрачева и Надежда Скардино… Вы конфликтный человек?
— Все эти истории стали стечением обстоятельств. В Словении моей виной было то, что я должным образом не проконтролировал пересчет пенсионных отчислений. Нужно было изучить документы, а новое руководство федерации попыталось воспользоваться этой невнимательностью. В итоге все оплатили. В допинговой российской истории я оказался не в то время, не в том месте, а что касается Беларуси, то не считаю, что у нас был какой-то конфликт с Домрачевой и Скардино. Я как тренер знал и выполнял свои функции. Кому-то нравится мой подход, кому-то — нет.
— Скардино тогда говорила, что вы называли спортсменов непрофессионалами, персонал — обслугой и утверждали, что в сборной все постоянно должны быть в напряжении. Можете объяснить?
— Что касается персонала, то в любой команде всегда были спортсмены, тренеры и те, кто обеспечивает тренировочный процесс. Мне не кажется, что формулировка “обслуживающий персонал” может быть для кого-то унизительной. Я, по крайней мере, не ставил себе цель кого-то задеть. Рассуждая о непрофессионализме, любой спортсмен должен понимать, что есть определенный уровень самоорганизации и дисциплины. Оказавшись в сборной, я увидел это не у всех. Спортсмены, по всей вероятности, имели на этот счет другое мнение и не любили, когда некоторые вещи начали называть своими именами. Но вот держать команду в напряжении я точно не стремился. Сейчас, кстати, в белорусской сборной сложилась очень спокойная, демократичная атмосфера.
— Вас не смущает, что в последнее время ваши предшественники на посту старшего тренера мужской сборной Беларуси менялись очень часто?
— Я изучал историю вопроса, и понятно, что ни для тренеров, ни для спортсменов такая ситуация не может быть приятной. С другой стороны, я родился в Беларуси, знаю здесь и происходящие процессы, и окружающих людей. Постараюсь учесть свои ошибки и ошибки предшественников. Если мы подтянем стрельбу, результаты значительно улучшатся.
— На ваш взгляд, уход лидеров — серьезная потеря для белорусского биатлона?
— Когда уходят сразу несколько сильных спортсменок, это всегда серьезная проблема. С другой стороны, у нас уже есть видение, как ее можно решить, просматриваем и белорусский резерв. У ребят столь серьезных трудностей нет: костяк сохранился, вернулся выпавший в минувшем сезоне Виктор Кривко. Я вспоминаю свой предыдущий период работы в белорусской сборной: как раз заболела Даша Домрачева, в отношении будущего Ирины Кривко также стояли серьезные вопросы. Непонятно было даже, кем “закрывать” эстафету. Но в итоге подтянули юниорку Анну Солу, Дашу Юркевич и с таким составом выглядели вполне конкурентоспособно в эстафетах на этапах Кубка мира. В Хохфильцене до последнего этапа шли на втором месте! Вполне возможно, и сейчас кризисная ситуация поможет поверить в себя и раскрыться тем, кто раньше оставался в тени. Тем более что нам предстоит проводить в Минске чемпионат Европы, одновременно с ним отправлять спортсменов на этапы Кубка мира в Канаду и США, чтобы как минимум сохранить квоту. Придется поднимать все резервы.
— Вы уже посодействовали переезду в Беларусь российской лыжницы Инны Костюченко. С недавних пор в команде появились и другие новички из России…
— Мы пытаемся внести какую-то свежесть в команду, будем и дальше работать в этом направлении. Но в первую очередь стараемся давать возможность проявить себя белорусским воспитанникам. Тем более что подрастает неплохое поколение, особенно у ребят.
