Непрофессионализм отдельных спортсменов, разговоры за спиной, немое расставание – специалист толком так и не смог отдать долг Родине.
– Когда вы узнали, что с вами не продлен контракт?
– Лучше начать с самого начала, тогда многое станет понятно. Руководство белорусского биатлона вело разговоры со мной на протяжении последних лет пяти. Но у меня были контрактные обязательства, которые нельзя было прерывать, иначе пришлось бы уплачивать большие штрафы. Но вопрос прорабатывался постоянно. Конечный разговор состоялся в Хантах в марте 2015-го. Мы договорились, что я буду возглавлять сборную команду Беларуси.
Изначально планировалось, что работать буду до Олимпийских игр 2018 года, но контракт заключили на один год. Я не предал этому особого значения. Думал, что потом продлим. У меня не было в этом никаких сомнений. Ведь за год сделать какой-то существенный переворот в подготовке очень сложно. Тем более передо мной поставили конкретные задачи – не давать сразу сверхъестественных нагрузок, а формировать команду к Играм. Просили сделать акцент на перспективную молодежь. Чтобы мы могли «питаться» своими кадрами, а не завозить из России. А я привык доверять людям.
Первое время спокойно работал, но потом меня начали настораживать некоторые вещи. К примеру, уже после чемпионата мира у нас было собрание. Атмосфера на нем была не совсем адекватная. В мою сторону летели претензии. Но не по методике, это был винегрет: кто-то кому-то что-то сказал, кто-то что-то передал и так далее.
После чемпионата мира наши два молодых парня – Макс Воробей и Витя Кривко – ехали на юниорский чемпионат Европы, который проходил в Словении параллельно с последним этапом Кубка мира. Мы с Андрианом Цыбульским условились, что их туда повезу я прямо из Осло. И договорились, что вернусь в Беларусь 5 апреля и тогда мы все обсудим.
Я приехал, как и обещал, но за следующий месяц ни один из руководителей Минспорта и федерации биатлона со мной не разговаривал. Однажды по делам заехал в бухгалтерию – подписать один документ. Меня там встретила женщина из отдела кадров, вручила трудовую книжку и сказала, что контракт со мной не продлевают. Все! Меня даже на тренерский совет не пригласили, хотя я рассчитывал на анализ. В общем, дали понять, что я не нужен.
– Почему за этот месяц сами не напросились на встречу с кем-то из руководителей?
– Не в моих правилах этим заниматься. К любому человеку должно быть нормальное уважительное отношение. Пригласите и скажите: «Владимир Борисович, нас не устраивает в вашей работе вот это, это и вон то. Да и вообще, в ваш адрес звучат такие-то претензии». Но этого не было. А звонить и напрашиваться не видел смысла.
Я сейчас понимаю, что еще в мае 2015-го сделал большую ошибку. Изначально меня приглашали стать главным над обеими командами. Но оказалось, что женская сборная – дружная семья, куда не все вхожи. Все подавалось так, будто в тренере девчата не нуждаются. Я точно не знаю, от кого это все исходило, но, думаю, от самих биатлонисток.
Тогда я сосредоточился на мужчинах. Мы начали работать 5 мая. А через какое-то время некоторые девушки вдруг изъявили желание тренироваться со мной в мужской группе. Та же Надя Скардино провела несколько занятий. После чего обратилась к руководству за помощью в решении этого вопроса на постоянной основе. В итоге, с августа мне «навязали» женщин.
– Так, а ошибка какая?
– Мне надо было сразу, как только пошли эти нездоровые процессы с работой, отказаться от контракта. Договоренности с руководством федерации полностью расходились с действительностью.
С августа я стал тренером-экспертом по функциональной подготовке всех команд. Организовывал тренировочный процесс, разрабатывал методическое направление, а все остальное осуществляли старшие тренеры – Александр Сыман у мужчин и Федор Свобода у женщин. Помогал нам в этом Андриан Цыбульский.
– Может, за год допустили ошибки в подготовке, чем дали повод контракт не продлить?
– Я понимал, что вводимые в тренировочный процесс новшества сработают не на всех и не будут адекватно всеми восприняты. Но меняться надо было. Кроме того, надо было повышать самодисциплину и профессионализм. Те, кто это понял, пошли вверх. По различным сегментам соревновательной деятельности у всех, кроме Юры Лядова и Анастасии Дуборезовой, только плюсы. Причем серьезные – от 5 до 7 процентов. Особенно явно рост прослеживался в мужской команде, с которой работал с самого начала. На протяжении сезона Владимир Чепелин, Рома Елетнов и Дмитрий Дюжев показывали достаточно хороший ход без провалов.
А ведь мы же еще и двух молодых привлекли – Максима Воробья и Виктора Кривко. И парни давали результат. Макс на этапе Кубка мира вошел в 20-ку сильнейших, а Витя завоевал две золотые медали на чемпионате Европы. Мы добились того, что шесть спортсменов попадают в очки. Такого еще не было. Раньше на виду были только Чепелин и Лядов, а сейчас состав более ровный. Если говорить о спринте и «индивидуалке», то по очкам мы выступили очень хорошо. А вот в эстафетах, наоборот, сработали плохо. Команде не хватает человека, способного отработать в контактной борьбе первый этап. Вынужденно ставили туда Чепелина, но тогда «проваливалось» завершение.
Были проблемы и со стрельбой. В команде нет стрелка на ноль и за год его не сделать. И если Лядов имеет 75 процентов попаданий, а Чепелин – под 80, то невозможно сделать так, чтобы они сходу начали стрелять под 90. Нет стрелка, который два рубежа в эстафете проходит без промахов. А сегодня, если мы хотим попадать в восьмерку, надо использовать одну «запаску» на этап. Стрелковых занятий было немного. За них отвечал Саша Сыман.
Поэтому говорить, что мы плохо сработали, некорректно. Все невозможно перевернуть за год. Да какой год?! С мая по ноябрь – по начало соревновательной части.
Что касается женщин, то в команде было много проблем. В конце мая Дарья Домрачева заявила, что пропускает сезон, а у Иры Кривко и Нади Писаревой были сложности с переносимостью нагрузок. Из шести человек основы фактически остались трое. Нам пришлось подключать новых девушек. Подняли молодых, взяли россиянку Марию Панфилову, так как она здесь училась, с тем, чтобы подвести к Играм. Инициировали вопрос по Кристине Ильченко, но она приехала к нам только в ноябре.
Кроме того были вопросы по работе сервисной группы. Просто мы договорились по ходу сезона об этом не говорить. Но проблемы с лыжами были видны. Особенно на первых гонках чемпионата мира. В миксте с одним запасным патроном занимаем 9-е место! Нас просто обходили, как стоячих.
Вот тебе пример. Лыжи, на которых мы должны были выступать на первом этапе Кубка мира, получили только за пять дней до старта. За пять! Сильнейшие сборные уже в июле-августе тестируют новые пары. Все должны работать так. Получив новый инвентарь, спортсмен отдает его сервисменам, чтобы те нанесли структуру под разный снег и температуру. И потом на тренировках биатлонист эти лыжи обкатывает. Ведет дневник, куда заносит всю информацию: температуру, характер снега, на какой паре бежит, как она себя ведет и так далее. О каком тестировании можно говорить, когда ты получаешь лыжи за пять дней? Постоянно спрашивал у главного сервисмена: «Где лыжи?» Ответ был один: «Лыжи прибудут».
Тем не менее, работали, понимая, что обязаны применять жесткие решения, чтобы стать сильнее. И всем спортсменам об этом было сказано. Но все равно то и дело возникало недовольство. Мы четко определили нашу стратегию: команда пропускает чемпионат Европы и готовится к миру. И тут началось: «Нам нужно зарабатывать, нам нужно ехать на чемпионат Европы!»
– Что значит «зарабатывать»?
– Хорошо выступив на Европе, можно заработать стипендию от Минспорта. С нашей же стороны были озвучены условия: занимаете на чемпионате мира место не ниже восьмого – получаете то же самое. Но все считают, что чемпионат континента проходной турнир.
– Надежда Скардино поэтому поехала в Тюмень?
– Нет. У Нади были семейные проблемы. Чтобы их не усугублять решили не отправлять ее на заокеанские этапы. Дали возможность хорошо подготовиться, потому что обычно в конце сезона у нее идет небольшой спад. Но так как из-за этого Надя больше месяца была бы без соревнований, решили отправить ее в Россию. И было видно, что первую гонку она пробежала не так, как может – застоялась. А потом выиграла «золото».
– В отсутствие Домрачевой Скардино стала лидером команды?
– По результатам – да. Надя пропустила два этапа Кубка, но в тотале набрала такое же количество очков и заняла такое же место, что и год назад. На чемпионате мира тоже выступила лучше. И если бы не проблемы с винтовкой, у нее была бы медаль в индивидуалке. И все вопросы бы снялись.
А вот в плане неформального лидерства ей сложно. Она – не Даша и не столь авторитетна. Лидером в коллективе должен быть человек, имеющий хорошую коммуникацию с тренерами.
– Скардино отмечала, что не видела в вашей методике ни плюсов, ни минусов. Вашу систему принимали все?
– Что касается мужской команды, то да. Парни выполняли ее полностью. Что говорить, если нагрузку (пусть и чуть меньшую) осилили два молодых парня из юниорской сборной. И они великолепно провели сезон. Те, кто работал без коррекций, показал результаты, которые мы ждали.
А вот у некоторых девушек были вопросы. К примеру, Насте Дуборезовой были не по душе контактные тренировки, направленные на имитацию соревновательных условий. Для нее это обернулось проблемами в стрельбе. Обратите внимание, как ей не удались контактные гонки. Мы объясняли, для чего это надо, но она в ответ говорила, что все понимает, но ничего не может с собой поделать.
Вообще, что касается стрельбы, то нам пришлось начинать с азов. Даже рассказывали о моменте прицеливания. А то был парень, который делал поправку, спускаясь с горочки перед рубежом! Не глядя забрасывал за спину руку и крутил. И это делал человек, выступающий в Кубке мира!
– Кто?
– В Рупольдинге в эстафете бежал последний этап (Дмитрий Дюжев заработал два штрафных круга на лежке –Tribuna.com).
– Много надежд на этот сезон связывалось с Юрием Лядовым. Но он год провалил. Что с ним случилось?
– В прошлом году у Юры было два ярких выступления – в Оберхофе и на чемпионате мира. Так сошлись звезды в тот момент. Летом же он пропустил полтора месяца предсезонной подготовки из-за травмы спины. Конечно, Лядову стоило приходить на ключевые стрелковые тренировки, но почему-то Сыман ему об этом не сказал. После восстановления Юра принялся наверстывать упущенное. Увеличивал интенсивность, и это оказалось чревато.
Да и характер… Он же все знает и все умеет. Обсуждаем с ним тренировочный процесс, прерывает меня словами: «Борисович, что вы мне говорите! Я же не с кирпичного завода. Я все знаю и умею». – «Юра, у тебя только 70 процентов попаданий и солидный проигрыш. Нужно принимать кардинальные решения. Нужно лучше включаться в работу, больше тренироваться с оружием». – «Посмотрите статистику зимой, и вам все станет ясно». Вот это уровень спортсмена! А по итогу получили худшие за лет пять показатели в стрельбе.
Если ты лидер, то таковым должен быть везде. Если Чепелин устал, то он не станет ныть, а закусит губу и продолжит работать. Владимир говорил: «Я сделаю все, что вы сказали». Вот это слова настоящего спортсмена. И парень выдал лучший результат. Рома Елетнов тоже никогда не вступал в дебаты и спокойно делал свою работу. И по функциональным показателям он был на уровне с Чепелиным.
А вот с Кривко были проблемы. Витя – тяжелый парень, говорил: «Я в прошлом году тренировался, а в сезоне стоял. Не хочу повторять этого». Нужно было менять все в голове. Приходилось заставлять, ломать характер. Он сопротивлялся. Однажды на тренировке изображал умирающего лебедя. Проводили работу на выносливость – бегали по стадиону восемь серий по 800 метров. Он сделал три и принялся изображать, что ему плохо. Даже пару раз упал. Я не повелся: «Витя, тренировку закончишь в любом случае». И мы заставили его сделать все до конца. И ничего не случилось, не умер. После двух золотых медалей на Евро подхожу: «Ну что, Витя?» – «Я понял, как нужно работать. Надо выжимать из себя еще больше». Получилось поменять человека.
– У вас не сложилось впечатление, что наши биатлонисты больше говорят, чем делают?
– По большому счету, многим недостает профессионализма. Должна быть самоотдача и в тренировках, и в работе после. А иногда складывалось ощущение, что у меня мотивации больше всех. Мне это непонятно. Случалось такое, что одна из девочек при всех тренерах заявляет: «На второй тренировке я больше одного часа не тренировалась». Это шутка?! Что такое час тренировки! Только 15 минут идет разминка. О каких результатах можно тогда говорить? И это член сборной команды! А потом мы все сводим к тому, что тренер плохой – задавил нагрузками.
«Отличилась» и Ильченко. Из-за проблем с документами вынуждены были отправить россиянку готовиться к чемпионату мира в Раубичи. На четыре недели она осталась одна. Тренеров не было, и в итоге в Норвегию Кристина приехала не готовой.
Постоянно напоминал девчонкам, что надо следить за питанием и весом. Особенно тем, кто склонен к полноте. На одном из празднований дня рождения девочки скушали лишний кусок торта. Спрашиваю: «Зачем?» Ответ: «А нас тренеры заставляли есть пирожные, в отличие от вас». И какой после этого профессионализм? Один не с кирпичного завода, а другую заставляли есть по три куска торта.
Кое-кто спокойно мог прийти на тренировку со словами: «Мне это не нравится. Я не буду это делать». Очень характерная особенность женской команды, кстати. Вам же выдавались планы тренировок заранее. Подойди накануне вечером, за день или в любое другое время до тренировки, и скажи: «Мне немного некомфортно, когда я так делаю, хочу попробовать другое». Мы переговорим, обсудим. Или найду другое решение, или объясню, почему прописанная в плане тренировка лучше. Но совершенно неправильно ставить вопрос ребром.
Не сделаешь одну тренировку, вторую, третью – и в итоге проиграешь в гонке. Все же накапливается, все выливается в секунды. А они в минуты переходят очень быстро. Самое интересное, что никто не считает, что таким образом сачкует. Просто идут по минимуму. Вот пример. В Поклюке на этапе Кубка мира жили в одном отеле с французами. Мартен Фуркад пробежал гонку и после того, как команда вернулась в отель, сел на велотренажер, который стоял в холле. Я специально присел неподалеку и следил. Наши прохаживались мимо, видели, что работает Фуркад, но никто не сделал и попытки повторить за ним. Француз крутил педали час пятнадцать! А потом пошел в тренажерный зал и там еще 30 минут работал с резинкой. Вот отношение.
– Так заставили бы!
– В моих тренерских принципах нет места для роли полицая. Да и зачем заставлять? Человек должен работать с вдохновением, а не из-под палки.
– Много шума наделала ситуация с Надеждой Писаревой в эстафете. Поясните, как такое стало вообще возможно.
– Летом после одной тяжелой тренировки она, что называется, поплыла. Стало плохо: мышцы отказывали, пульс подскочил, дышать было тяжело. Через какое-то время во Франции это повторилось. А после еще и в сентябре. Стали выяснять, почему так происходит. Поговорил с доктором – оказалось, что это не впервые. А Свобода сказал, что такое уже дважды было на соревнованиях.
Проверили по кардиологии – все чисто. Никаких побочных эффектов не выявили. А в Рупольдинге это повторилось. На рубеж Надя пришла с высокой интенсивностью. Успокоилась, отстрелялась из пяти выстрелов и побежала. Все было нормально, но с рубежа она рванула быстрее, чем надо. На коротеньком отрезке до отсечки выиграла две секунды у Семеренко. И в этот момент запредельная нагрузка спровоцировала спазм.
Провели углубленное обследование и нашли причину, по которой так происходит. Сделали операцию и уже в марте Надя тренировалась. Я только понять не могу, почему это нельзя было сделать раньше и не усугублять ситуацию.
– Многим не понравилось, что вы ее заставляли бежать дальше.
– Это, видимо, так выглядело. Я увидел, как она бежит, как ее виляет. Понял, что что-то происходит и спустился вниз с подъема. Она остановилась: «Я не могу». – «Хорошо, все». Надя постояла немного и сказала: «Пойду в подъем». И пошла спокойненько. Я шел рядом. После подъема говорит: «Меня начинает отпускать». – «Пойдешь дальше или снимаем номер?» – «Пойду». Ну и все. Она докатила до финиша.
– Дарья Домрачева пропустила год…
– Давай мы про нее не будем говорить. У Даши есть отдельная команда, которая за нее отвечает. Сразу после моего приезда она этот вопрос поставила ребром. Так что по Домрачевой обращайтесь к личному тренеру Андриану Цыбульскому.
– Хорошо, тогда ответьте как специалист, сможет ли она после полуторасезонного пропуска и беременности вернуться на свой уровень?
– Я за Дашей наблюдал. Она молодец, держит себя в форме. Домрачева большой талант. На банкет по случаю подведения итогов прошлого сезона она пришла в коротеньком платье и на каблуках. Андрей, это надо видеть! Мышца к мышце. Ничего лишнего. Феноменальная спортсменка.
Что касается ее возвращения. Если Даша почувствует, что у нее все окей, – будет выступать. Если же что-то будет не так, не вернется. Домрачева не тот человек, который будет бороться за 10-15-е место.
– Как складывались ваши отношения с тренерами?
– Поначалу нормально. Первым делом собрал весь коллектив: «Давайте все возникшие вопросы решать совместно. Если кому-то что-то не нравится, не стесняйтесь об этом говорить. Будем обсуждать. Чтобы не было никаких разговоров за спиной».
Но в итоге эти разговоры все равно начались. Хотя поначалу с тем же Сыманом у нас было все хорошо. Было понимание методики, приемов работы. Мы совместно принимали решения. Но потом стал замечать, что они подаются так, будто это Королькевич все решил, а он сам не при чем.
На чемпионате мира оговорили круг кандидатов в команду на следующий сезон. Решили, кто будет в команде, а кто, учитывая результаты, будет отправлен на самоподготовку и так далее. Написали фамилии. А сейчас я узнаю, что к сезону будут готовиться и те, о которых Сыман мне говорил, что они не проходят в состав.
В женской команде такого не было. Свобода – парень адекватный. Он более мягкий, но то, о чем мы говорили, воплощал. Не искал никаких вариантов. А Саше я написал пару смс «хороших» по этому поводу. Похожая ситуация была и тогда, как был Пуаре. Рафаэль просто некоторые вещи недопонимал.
– Вы говорили, что Пуаре стал заложником славянского менталитета. Про себя можете то же самое сказать?
– Считаю, у меня немного другое. Я уехал отсюда в 1990 году. Тогда ребята тренировались, зная, для чего. А сейчас хотят иметь хорошую зарплату и по минимуму напрягаться, плыть по течению.
Я рассматривал свое возвращение в Минск как некий долг перед страной. Хотел помочь. У меня есть наработки, опыт. Но в итоге обманывают с характером работы, никто из руководства не разговаривает, на тренерский совет не зовут. Ну ведите себя, как порядочные люди! Мне это не понравилось, но это показатель уровеня нашего руководства.
– Как общались с председателем БФБ Валерием Вакульчиком?
– В основном, через Цыбульского. С глазу на глаз разговаривали только при подписании контракта и еще несколько раз до начала соревнований.
– Какие отношения сложились с Андрианом Цыбульским?
– Хорошие. Он был таким главным администратором – связующим звеном между тренерами и спортсменами. Занимался в основном организаторской работой. Решал глобальные вопросы.
– Знаете, почему его уволили?
– Нет, но, думаю, он ушел по своей инициативе. Понял, что сейчас, когда такой хаос, он не видит возможности как-то разрулить ситуацию. Просто по некоторым спортсменам нужно принимать кардинальные решения.
– У вас есть варианты продолжения карьеры?
– Мне предлагали вернуться в Россию еще в марте. Я вообще допустил ошибку, что оттуда ушел. За два года там многое сделал. Поднял женскую команду. Она выступала успешно. Но сейчас команды уже сформированы. Получил предложение поработать со словенскими лыжниками – пока раздумываю. Но скоро определюсь. Я ухожу с чистой совестью. Мы выполнили все, что наметили. И много нового внесли в команду.
Sports.ru
ВЛАДИМИР КОРОЛЬКЕВИЧ: «ПОКА НЕ ПОЛУЧАЛ ПРЕДЛОЖЕНИЙ ИЗ РОССИИ»
