Он тренировал словенских и украинских звезд, работал в Канаде, готовил к домашней Олимпиаде российских женщин, включая пойманных на допинге Екатерину Юрьеву и Ирину Старых.
Сейчас 67-летний специалист тренирует белорусов. Спецкор matchtv.ru встретился и побеседовал с Королькевичем во время последнего этапа Кубка мира в Поклюке.
— Мы беседуем в одном из кафе в Бледе. Неподалеку, в Есенице, ваш дом. Вы уже совсем словенец?
— Не дом — двухкомнатная квартира. Но паспорт у меня словенский, да. Впервые приехал сюда в 1990-м. А через год начался распад Югославии и война.
— На себе ощутили?
— Конечно. Словения отделялась первой из шести республик. В июне 1991-го страна обозначила границы, ввела национальную валюту — словенский толар. В ответ Югославия блокировала Любляну, расставила вдоль дорог фуры на много километров, пригрозила воздушными налетами. Словенцы призвали резервистов, мобилизовали армию.
— Вы работали тренером. Как чувствовал себя спорт в той ситуации?
— Глава биатлонной федерации написал письмо в международные структуры, нам разрешили тренироваться в Австрии. Но противостояние здесь длилось недолго, стороны вышли из конфликта. Как бомбить, если вся Словения — 350 километров в длину? У хорватов и боснийцев отделение получилось куда более жестким.
— Когда поняли, что хотите стать словенцем?
— В принципе, не собирался оставаться. Первый контракт заключил после обмена делегациями в шести видах спорта между Белоруссией и Словенией, тогда еще Югославией. Были перекрестные сборы, словенцы еще до Олимпиады в Калгари приезжали в Раубичи, белорусы сюда. В итоге Словения обратилась с просьбой о методической помощи. А я был директором центра олимпийской подготовки в Раубичах. Перед последней Спартакиадой народов СССР услышал сверху как бы в шутку: «Будешь в тройке лучших — отпустим». Спартакиаду мы выиграли, и я уехал.
Заключил контракт на два года. Когда развалились обе страны, продлил еще на два, до Лиллехаммера. За это время стало ясно, что возвращаться нет смысла. После Игр словенцы предложили четырехлетний контракт уже без нашего спорткомитета, напрямую. И я остался. В 1996-м получил гражданство. Дали служебную квартиру в Любляне, потом появилась своя, поближе к Поклюке.
— Это биатлонная столица страны?
— Сейчас да. В начале 90-х здесь ничего не было, кроме армейской казармы, где жила спортивная рота, потом появился биатлонный стадион. Вообще весь словенский спорт вышел из армейского. После обретения страной суверенитета большой проблемой для спортсменов стала страховка. Биатлон считался прикладным видом, так что членов сборной сделали военными инструкторами. Всю команду приняли на службу. Сначала мужской состав, потому что женского не было. Перед Лиллехамером из лыж перешла Андреа Грашич — так появились и девушки.
— В первые годы шло тяжело. Финансирования не хватало, за счет моих старых связей выручали болгары, принявшие команду на сбор. Потом помогла фирма Alpina, ее производство в 70 километрах от Бледа. Поставляли нам спортивную обувь бесплатно. Благодаря той же обуви получилось организовать по бартеру сбор в Раубичах. Два года практически выживали, потому что в Поклюке, где сейчас стрельбище, было лишь две асфальтовых площадки, баскетбольная и гандбольная. Мы ставили щиты, вешали мишени и стреляли с этого асфальта с мая до поздней осени. Жили тут же, в «Спорт-отеле», никуда не выезжали. Позже по договоренности армейских генералов нам организовали поездку в немецкий Оберхоф, там тоже, правда, обитали в казарме.
— Работой в сборной Белоруссии довольны?
— Работа есть работа. В последние годы ушли Домрачева, Скардино, Дуборезова, Писарева, это дает о себе знать в плане результатов.
— Белорусов теперь не часто встретишь на пьедесталах.
— Положительная динамика есть. Кривко лидировала до последнего рубежа в Оберхофе, мужская эстафета там же была на виду, совсем немного не хватило до пьедестала. Пока выступаем по квоте «четыре мужчины и четыре девушки». Из-за неучастия основного состава в прошлогодних американских этапах недобрали рейтинговых очков. Решили проверить молодежь — сократили квоту. Но потенциал виден. Добьемся большего, не сомневаюсь.
— Получится у Домрачевой со сборной Китая?
— Уверен. Большой выбор спортсменов, серьезная инфраструктура, научное обеспечение, профессиональная сервисная группа, высокая заинтересованность руководства перед домашней Олимпиадой. Специфика тоже есть: с проживанием и погодой в Пекине будет жестко. Там очень непростой ветер, на рубежах возможна лотерея. Но китайцы готовятся мощно. Сначала шли разговоры, что основная их база по всем зимним видам будет в словенской Планице. Затем переиграли, остановились на Норвегии. Если заметили, лыжи китайцам сейчас готовят норвежские сервисмены.
— Где проще работать, в России или Белоруссии?
— Везде свои плюсы и минусы. В Белоруссии обстановка более привычная, все-таки столько лет проработал. В России биатлон на особом контроле, за ним пристально следят болельщики и пресса, все ждут ярких выступлений. Но у европейцев изначальное преимущество — они живут и тренируются в горах. Почти все этапы Кубка мира проводятся на высоте, значит, надо целенаправленно к этому готовиться, моделировать условия. В Европе с высотой проблем нет.
— Почему есть у нас?
— Обратите внимание на новую трассу в Поклюке. Она дает преимущество спортсменам с хорошей горной подготовкой: много спусков, поворотов. Это сделано в интересах зрителей, которым нравятся все эти переступания и вообще риск. Один лишь S-образный спуск дает некоторым по пять секунд преимущества на круге. Пять кругов — 25 секунд. Но в Тюмени, Раубичах, других тренировочных центрах бывшего Союза трассы по большей части длинные и пологие, с прямыми выкатами, спортсмены приходят на стрельбище на комфортном пульсе. Вообще для высокой готовности нужно постоянно жить в горах. Белорусская команда перед этим сезоном освоила армянский Цахкадзор, где есть хороший рельеф, питание и инфраструктура. Постарались увеличить время пребывания на высоте, с этим и связываю положительную динамику.
— Правда, что одинаковая высота в разных горах дает разный эффект?
— Правда. В Словении есть Поклюка и есть Рогла, это недалеко от Марибора. Высота отличается на 30 метров, а тренировочный эффект и переносимость другие. Поклюка помягче, комфортнее. Роглу облюбовали игровые виды и легкоатлеты, со времен Петры Майдич есть там и лыжный стадион, но нагрузка усваивается хуже. Горы более гладкие, не та влажность — может, в этом дело.
— Россиян в Белоруссию планируете и дальше переманивать?
— Так получилось, что в прошлые годы у нас было западение в плане подготовки резерва. Когда хватились, выяснилось: рискуем не набрать людей в эстафеты. Сделали предложение россиянам, сестры Кручинкины и Никита Лобастов согласились перейти, адекватно влились в команду. Надеюсь, со временем раскроются.
— Почему украинцев никто не переманивает?
— После лучших сезонов Пидгрушной и сестер Семеренко у них тоже кадровая пауза. Украинцы всегда прекрасно стреляли, что мужчины, что женщины. То ли психология такая, то ли склонность национальная. В остальном ничего сверхъестественного: средние условия, типовая работа с молодежью, главный подготовительный процесс — за рубежом.
— Российский тренер Андрей Падин — усиление для белорусской команды?
— Он нормально встроился в коллектив. У нас вообще единство в тренерском штабе, есть хороший контакт со спортсменами, стрельба улучшается.
— Читали интервью Падина, в котором он критикует Анатолия Хованцева?
— Читал. Для меня публичное выяснение отношений — плохой вариант. Ясно, что Хованцев выстраивал подготовку, исходя из своих многолетних наработок. Может, не все получилось, перестройка методики бывает болезненной. Но в целом, мне кажется, проблемы у сборной России не столько спортивные, сколько социальные и инфраструктурные.
— А подробнее?
— Поколение Зайцевой и Черезова установило планку. Все привыкли к медалям, но надо признаться самим себе: конкуренция в биатлоне стала колоссальной. Посмотрите плотность результатов. Россия не забросает всех шапками, как бы ей этого ни хотелось. Надо тренироваться, совершенствоваться, а условия в Европе в сравнении с российской зимой намного лучше. Поэтому в лидерах по скорости — французы, немцы, швейцарцы.
— У нас же есть Сочи.
— Там не все гладко. Стадион, стрельбище, лыжероллерная трасса — это понятно, это хорошо. Но на той трассе нельзя нормально тренироваться, там такая конфигурация, что даже восстанавливающую работу не проведешь. Очень сложный рельеф, когда приехали в Сочи на летний чемпионат России, девочки снимали роллеры и шли пешком. Для некоторых был шок, Шумилова, по-моему, ни разу так и не спустилась. Работали только на пологом участке в районе стрельбища.
— В Сочи нет дорог, на которых можно намотать километраж. Шаг вправо, шаг влево — закрытая зона. На велосипедах — только снизу вверх или сверху вниз, а в той же Антерсельве кружи, где хочешь, целый день. На мой взгляд, россиянам нужно принять эту реальность и перестраивать подготовку с расчетом на максимальную адаптацию к европейскому среднегорью.
Правда, в России всегда были проблемы с организацией. И в мою бытность тоже. План, составленный в начале мая, выполнялся вдогонку. Глава ЦСП и президент федерации Александр Кравцов оказывал серьезную помощь, однако трудности все равно возникали. Сейчас они усилились. Видел, как в прошлом году проходил отбор российской сборной в Контиолахти. Команду логистически разбросали на 30 километров, питались не вместе, на трассу приезжали по отдельности. Это не такие уж мелочи, это важно. Подготовку нужно продумывать очень тщательно.
Плюс отрыв от дома. И белорусы, и россияне, начиная с ноября, практически не видят близких, это тоже сказывается на результатах. Если заранее заказаны места, спортсмены сами оплачивают перелет и проживание жен и подруг, но ведь и это надо предусмотреть. Что еще можно придумать, непонятно. Ясно, что отличие от европейских сборных есть, причем серьезное.
— Вы ведь, уходя из сборной России, с Кравцовым не очень хорошо расстались?
— В принципе, мы не ругались.
— Но платить он вам не хотел. Сказал, не то интервью дали.
— Это было в 2015-м. Команда выступала сильно, в масс-старты попадали по пять девочек: Шумилова, Глазырина, Виролайнен, Юрлова, Романова. Я высказал прессе свое мнение, сказал, что, на мой взгляд, нужно поменять. Начальству не понравилось. После сезона состоялся тренерский совет, замминистра спорта Юрий Нагорных просил остаться, держал должность вакантной до середины мая, но я уже дал обещание белорусам. Когда в СБР узнали, что ухожу, прилетело письмо: «Разрываем контракт, положенное платить не станем». Подготовил ответ: «Тогда ждите еще одно интервью, более предметное». После этого все решилось мирно. А спустя время тюменский губернатор Владимир Якушев уговорил вернуться перед Пхенчханом. Старшим был Сергей Коновалов, я помогал.
Но наиболее негативную роль во всей истории сыграл Александр Тихонов. Каким бы ни был тренер, даже самым хорошим, на него все равно польется грязь. На желтизну высокий спрос, слова Тихонова тут же растекаются по СМИ.
— Это он назвал вас Мистер Шприц?
— Да.
— И Домрачева, Скардино, Чепелин, Дуборезова приняли вас в штыки?
— Тихонов еще и письма в федерацию писал, настраивал всех против. Есть у меня для него один подарок, неважно пахнущий, времен его руководства СБР. Но пока не публикую. Пусть живет.
— Врача Станислава Дмитриева Тихонов назвал не Мистер, а Доктор Шприц. Тоже был неправ?
— Знаете, я много лет проработал в лыжах и биатлоне и никогда не видел Дмитриева, только слышал. Потом на корейском чемпионате мира-2009 случился скандал с россиянами. И спустя четыре года Дмитриев вдруг появился в расположении сборной. Это был декабрь 2013-го, шел третий этап Кубка мира в Анси, олимпийский сезон. Ко мне стали подходить европейские коллеги: «Владимир, если не хочешь корейского сценария, будь начеку».
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ
