Появление в российской женской сборной Королькевича, который давно и хорошо известен в биатлонном мире, – стало определенным вызовом. Было что и кому доказывать. Например, украинским коллегам. Ведь спортсменок этой страны тренер оставил после крайне успешного сезона. Или штабу нашей женской сборной, которой до прихода белорусского тренера целиком и полностью распоряжался Вольфганг Пихлер. Наконец, самому себе.
Не случайно же в одном из первых интервью Королькевич сказал, что очень хочет понять: почему столь богатая на талантливых спортсменок страна не выигрывает медали.
– Успели прийти к какому-то пониманию, Владимир Борисович?
– Отчасти да. Очень часто бывает так: есть из кого выбирать, но при этом не получается добиться результата. В нашем случае речь прежде всего об эстафете, а ведь в биатлоне эта гонка всегда считалась ключевой.
Когда раньше я смотрел на российскую команду со стороны, всегда удивлялся: ну почему? Удается же успешно выступать в эстафетах таким странам, как Словения, Италия. Сейчас, оказавшись внутри команды, думаю, что успех в эстафете – решаемая проблема. С которой вполне можно справиться – путем заблаговременного наигрывания состава.
– Вы сторонник именно заблаговременного наигрывания?
– Конечно. Приведу такой пример: когда я работал в сборной Украины, у нас постоянно возникали разногласия с президентом федерации по поводу Юлии Джимы. Он считал, что ей не место на первом этапе. Юля до этого бегала другие этапы с задачей не проиграть более 30 секунд. И в принципе с задачей справлялась. А на этапе Кубка мира в Оберхофе я настоял на том, чтобы она стартовала первой. И мы выиграли.
– Получается, все дистанции, кроме эстафетной, вы считаете вторичными?
– Ни в коем случае. У каждой из спортсменок есть определенная расположенность к той или иной гонке, поэтому совершенно не считаю, что в индивидуальных видах Россия не способна бороться за победу.
* * *
– На протяжении тренерской карьеры вам много раз случалось приходить в новые команды. Что ставите во главу угла, начиная работать?
– Прежде всего пытаюсь понять для себя некую картину общей подготовленности. Чаще всего приходится сталкиваться с проблемами скоростно-силового плана. Если у спортсмена недостаточно силы, начинает страдать техника. Если нет скорости – страдает выносливость. В свое время мне с этим пришлось столкнуться и в сборной Словении, и в сборной Украины.
Та команда, с которой работаю сейчас (Ольга Вилухина, Анастасия Загоруйко, Ольга Подчуфарова, Ирина Старых, Валентина Назарова, Марина Коровина. – Прим. Е.В.), имела схожие проблемы. Первые два месяца девочки жаловались, что болят все мышцы. А болели они, потому что приходилось делать совершенно другие, непривычные упражнения, связанные именно с теми группами мышц, которые участвуют в работе. Не хватало, на мой взгляд, и ударных тренировок, максимально приближенных к условиям гонки: на высоком пульсе, когда идет постоянный контакт и при этом нужно быстро и точно стрелять.
– Насколько понимаю, именно умение контролировать стрельбу на высоком пульсе стало в прошлом сезоне основным козырем ваших украинских подопечных.
– Вы правы. У нас случались даже курьезные ситуации. Например, на стадионе в Холменколлене к стрельбищу сделан достаточно простой подход. Пока выкатываешься, пульс быстро падает, так что первый выстрел спортсмен делает примерно на 150 ударах в секунду. И моих начало совершенно неожиданно колотить, потому что они привыкли стрелять на более высоких пульсовых показателях.
– Другими словами, когда результат оставляет желать лучшего, речь идет не о том, что кто-то из спортсменок недостаточно работает, а о принципиально иных методиках работы?
– В каком-то смысле – да.
– Когда вы об этом впервые задумались?
– Когда работал в лыжных гонках со спринтерами. Чтобы дойти до финала, ты должен стартовать четыре раза, а спринтерские гонки – это прежде всего высокий пульс. Биатлон и спринт в этом отношении похожи. Понятно, что бег еще нужно увязать со стрельбой, но это просто еще одна тренировочная модель.
Кстати, в лыжные гонки в свое время пришло достаточно много тренировочных методик из спортивной гимнастики. Например, работа с круглой резиной, позволяющей не просто давать нагрузку на определенные группы мышц, но работать в определенном темпе, который идеально моделирует темп лыжника на финишной прямой.
* * *
– Когда вы начинали реализовывать в биатлоне свои методики, не сталкивались с противодействием? Спортсменов, коллег…
– Все новое, так или иначе, всегда вызывает сомнения. Но когда ты начинаешь видеть плоды этой работы, все быстро становится на места. Я привык очень тщательно фиксировать все, что происходит по ходу подготовки. Всей тренировочной документацией у нас в команде сейчас занимается Наташа Джилкинбаева, в любой момент можно попросить у нее графики и увидеть, что в реальности происходит с той или иной спортсменкой. Например, человек в спокойном режиме может хорошо и стабильно стрелять по восемь – двенадцать рубежей. Но как только частота пульса возрастает до соревновательной, все начинает ломаться.
– Как часто вы проводите в своей группе контрольные тренировки?
– «Ударные» и достаточно жесткие тренировки с определенными задачами, касающимися не только стрельбы, у нас обычно бывают два раза в неделю. Есть тест, который мы проводим раз в неделю. Он направлен исключительно на стрелковую выносливость: спортсменки делают сто выстрелов, стреляют попеременно лежа и стоя, получается 20 рубежей, которые нужно пройти за определенное и достаточно короткое время. А далее отслеживаем тенденцию, причем на последних трех-четырех рубежах, когда стрельба уже идет на фоне накопившейся усталости. Обычно этот тест мы проводим в спарринге – по два человека. Когда тренировались вместе с группой Валерия Польховского, то иногда ставили девочек в смешанные пары с ребятами.
– Когда два года назад женскую сборную России возглавил Вольфганг Пихлер, базовым местом подготовки команды стал Рупольдинг. Если бы у вас была возможность выбирать, какое место на земном шаре выбрали бы для предсезонной работы вы?
– Я не сторонник того, чтобы держать команду в одном месте. Это хорошо только для статистики. Когда работаешь в одних и тех же условиях, легко просчитать любую динамику. Но психику это утомляет. Поэтому смена обстановки должна быть обязательно.
А Рупольдинг мне нравится. Он очень хорош своей трассой. Все эти короткие переходы и подъемы нужны для того, чтобы спортсмен умел по ходу гонки менять ритм собственных движений. Когда я работал в Словении с лыжниками, то проводил в Рупольдинге по два тренировочных сбора за сезон. Для спринтеров эти круги особенно удобны.
– Мне уже успели рассказать про то, как Юстина Ковальчик бегала по местным склонам в гору с автомобильным баллоном. Причем не по тому склону, где бегали ваши девочки, а по более крутому.
– Меня это не удивляет. Я видел, как Ковальчик тренировалась в Рамзау на глетчере с поясом в 12 кг. Одно время у нее была большая проблема с прохождением спусков. На глетчере есть маленький пятикилометровый круг, по которому Юстина каталась с этим поясом, потом она шла противоходом в 800-метровый подъем и оттуда спускалась на обычных лыжах по слаломной трассе. Ковальчик очень сильна психологически. Она всегда точно знала, чего хочет, и всегда очень много ради этого работала. Поэтому, собственно, и осталась после ухода словенки Петры Майдич единственной спортсменкой, способной всерьез «цеплять» норвежек.
* * *
– На прошлой Олимпиаде вы ведь как раз работали со словенскими лыжниками?
– Да.
– А на позапрошлой?
– Тоже. Отработал в этой стране в общей сложности 23 года. Еще во времена СССР между Белоруссией и Словенией был своего рода обмен спортивными делегациями. Они привозили к нам в Минск команды по художественной гимнастике, ручному мячу, лыжным гонкам и биатлону. Ну и мы в ответ отправляли с Словению своих спортсменов. Поэтому как только СССР распался, я уехал именно в эту страну. На Олимпиаде в Альбервилле в 1992 году словенские спортсмены выступали уже не в составе сборной Югославии, а отдельной страной. А за год до Турина я ушел из биатлона. Хотел сначала вообще взять паузу и какое-то время не работать, но мне сделали достаточно интересное предложение лыжники.
– Тяжело было перестраиваться с одного вида спорта на другой?
– Не сказал бы. В плане тренировочной работы в лыжах даже чуть полегче, чем в биатлоне, – нет стрельбы. Зато есть «классика», которая тоже требует много внимания. Самое тяжелое в лыжах – это, конечно же, Tour de Ski. Там и постоянные переезды, и не спишь толком. При этом постоянно за рулем. Случалось, мы выезжали из Оберхофа, где все старты вечерние (а после гонок ведь нужно запарафинить все лыжи, прежде чем погрузить их в машину), приезжали в Прагу в пять утра, а в 11 уже была тренировка.
* * *
– Многие российские биатлонистки прежде жаловались, что им недостает горнолыжной подготовки. Работая в украинской сборной, вы этим занимались?
– Конечно. И, кстати, в этом сезоне мы много времени уделяли тренировкам на роликовых коньках.
– А какая связь?
– В слаломе на роликовых коньках, во-первых, гораздо выше скорость, нежели на лыжероллерах, а во-вторых, задействованы именно те группы мышц, что при спусках на горных лыжах.
– Неужели все биатлонистки до такой степени владеют навыками езды на роликах?
– Уже да. Даже Настя Загоруйко. Я снял на видео ее первую тренировку – сейчас интересно сравнивать. В лыжных гонках мы использовали ролики достаточно широко, На коньках чуть выше стоишь – соответственно можно придумать много упражнений для баланса. Даже сами девочки отметили, приехав в Сочи, где довольно крутые трассы, что после роликовых тренировок проходить спуски стало гораздо спокойнее. Мы даже Ваню Черезова поставили на одном из совместных сборов на ролики. После первой тренировки он признался, что только сейчас понял, что ничего не умеет делать.
– То, что вам приходится работать в постоянном противостоянии с группой Пихлера, раздражает?
– Нет. У группы Вольфганга свои задачи, у нас – свои. Я вообще был сторонником того, чтобы как можно больше сборов, особенно на снегу, проводить совместно. Все-таки команда должна быть командой. Особенно в олимпийском году.
– Почему не получилось эту совместную работу реализовать?
– Потому что все тренировочные планы были составлены еще в мае.
– Вам досталась не слишком опытная, но достаточно взрослая команда. Как считаете, имеет ли смысл держать спортсменов в резерве до такого возраста? Я прежде всего имею в виду «взрослую» перспективу четырехкратной чемпионки мира среди юниоров Ульяны Кайшевой.
– Не думаю, что нужно затягивать этот процесс искусственно. Посмотрите на немецкую команду: после того как ушла Лена Нойнер, у них какое-то время не было хорошей эстафетной четверки. В которую скорее от безысходности они поставили юниорку Лору Дальмайер. А она в итоге прекрасно выступила на своем этапе на Кубке мира в Сочи и в общей сложности прошла три кубковых этапа и взрослый чемпионат мира. А ведь Дальмайер всего на год старше Кайшевой.
– Я честно старалась понять критерии отбора спортсменов в олимпийскую команду и не слишком в этом преуспела. А вам понятно, как именно будет проходить отбор?
– Главное, как мне кажется, добиться понимания между тренерами. В конце концов, результат олимпийской команды – наш общий интерес. И никто не станет тащить за уши в команду тех, кто слабее.
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
