В российском биатлоне драматично определились с тренерами. Среди прочих отбор не прошел 67-летний словенец Владимир Королькевич – Правление СБР утвердило его, но президент Драчев (тоже член Правления) сделал все, чтобы от специалиста отказались.
По мнению Драчева, Королькевич виновен в допинг-крахе сборной России в сезоне-2013/14: Екатерину Юрьеву и Ирину Старых поймали на ЭПО, а Ольга Вилухина, не сдававшая положительных проб, до сих пор защищает олимпийские медали через суд.
Мы связались со словенским тренером, который все еще переваривает активность Драчева, стоившую ему работы.
***
– О назначении тренеров я узнал из интернета. Удивляться нечему: вся информация – особенно в негативном для меня смысле – давно прослеживалась со стороны президента СБР. Было ясно, что идет жесткая полемика в том числе по поводу моей фамилии.
Правление проголосовало одним образом, но итог другой. Я думаю, каждый руководитель имеет право самостоятельно определяться с тренерским составом. В этом смысле претензий у меня нет.
– Как и когда у вас возник вариант с Россией?
– Примерно в конце марта. Поступило предложение от Валерия Польховского, которого утвердили главным и дали полномочия подбирать людей. Для меня это стало неожиданностью, поэтому я попросил 10 дней на размышления. Потом мы возобновили разговор: я сказал, что готов помочь, если это в моих силах.
– Экс-главный тренер Анатолий Хованцев рассказывал, что вы с Польховским провели переговоры в январе. Действительно все решили еще тогда?
– Мы давно знакомы с Польховским, близкие друзья – но в январе разговаривали совершенно на другие темы. Я подчеркну: вопрос о какой-то работе в России вообще не стоял. На этапе в Поклюке мы несколько раз сидели за столом, говорили о биатлоне, но Польховский не приглашал меня в сборную.
Насколько я знаю, у него тогда же состоялся разговор с Андреем Падиным – было предложение, чтобы он возглавил мужскую команду. Падин его то ли отклонил, то ли взял время подумать. Не знаю, откуда у Хованцева информация насчет меня – я читал его слова и был удивлен.
– Вы попросили у Польховского 10 дней на решение – в чем именно сомневались?
– Я хорошо понимаю ответственность, которая ложится на тренера сборной России. Мне не 50 лет, нужно быть ко многому готовым и в плане психологии, и физически. У меня заканчивался контракт с белорусской командой, и я вообще хотел взять паузу – найти более спокойную работу. Я не ставил цели любой ценой прийти в Россию.
Но Валерий Николаевич, как всегда, умеет убеждать: он говорил, что руководство заинтересовано во мне, что вопрос решен. Но интуиция мне подсказывала, что это пустой разговор. Судя по обстановке и первым комментариям со стороны руководителя, было ясно, что начинаются игры.
– Спортсменки нервно среагировали на ваш возможный приход: Миронова, Куклина дали понять, что не рады вам. Остальные промолчали.
– Это нормально для больших команд: кому-то подготовка и контакт с определенным тренером подходят, кому-то нет.
В 2014-м Лариса готовилась со мной, и у нее возникли проблемы со здоровьем. Мы были вынуждены после первого или второго сбора отправить ее на обследование. Оно затянулось, и Лариса около двух месяцев провела в Москве на лечении, на тестах. Молодец, потихоньку восстановилась, вошла в команду, в последнем сезоне выступала успешно – я только рад за нее. Каких-то проблем с ней я не помню.
По Свете и ее недовольству. В сезоне-2017/18 у нас был сложный период, к ее подготовке параллельно привлекали ее личного тренера Шашилова. Мы видели у Светы много проблем в стрельбе, поэтому уделили максимум времени этой работе. Как следствие, где-то упустили моменты с функциональной частью – что-то потом догоняли, компенсировали. Но когда ты делаешь три-четыре промаха, о чем можно говорить, о какой скорости?
Миронова нашла общий язык с Норицыным, с Шашиловым – у них полное доверие в этом плане. Логично, что она не хотела перемен. В такой ситуации сложно навязывать кого-то со стороны, если у спортсмена нет должного восприятия и понимания.
– Третий раз за семь лет вас приглашали в Россию. В чем ваша мотивация и как все это может не надоесть после предыдущих попыток?
– В мой первый заход – перед Сочи-2014 – моя мотивация была очень высокой. В принципе, если бы не проблемы с допингом, я бы назвал этот опыт положительным. Мы завоевали медали на Олимпиаде, сезон после нее тоже получился хорошим – мы действительно плодотворно работали. Весной 2015-го на экспертном совете я сказал, что ухожу в белорусскую команду, потому что мне хотелось поработать на родину. Я поступил корректно в той ситуации.
Второй заход – перед Олимпиадой-2018 – вообще неадекватный, почти случайный. Я уже работал в сборной Словении по лыжным гонкам, имел договор с министерством спорта. Но мне неожиданно позвонил Барнашов: собирай манатки. И потом началась эпопея – особенно со стороны Тихонова. Пошел негатив, натуральный хаос – все получилось скомкано, здесь нельзя говорить о плодотворной работе. Меня, по сути, прятали, держали вне публики, чтобы не возникало провокаций.
В этот раз мне действительно хотелось помочь. Я думал, что тема с допингом забыта, но нет: в стаде опять ищут черную овцу, на которую можно все свалить.
– Польховский говорил, что вы возмущены словами Драчева насчет вашей связи с допингом.
– Меня поражает вот что: человек руководит биатлоном в большой стране и абсолютно не владеет информацией. Просто хватается за соломинку и винит кого-то в допинге – потому что ему надо удержаться на президентском стуле.
Он приплетает мне допинг Грегорин – это смешно. В период, когда поймали Грегорин, я уже отработал олимпийский цикл в лыжных гонках, вообще не имел отношения к ней и словенскому биатлону.
Второй момент – обвинения в допинге накануне Сочи-2014. У руководителя, тем более если это бывший спортсмен такого ранга, есть все ресурсы, чтобы не просто говорить, а приводить факты. Хочешь – докажи виновность тренера, в данном случае меня; если я виновен, пусть меня накажут по полной программе. Или докажи виновность другого человека – назовем его Х. Создай комиссию, проведи расследование…
Я гарантирую, что если провести все цепочки, то виновный найдется; и это будет не Королькевич. Королькевич – козел отпущения, не более.
Если не проводишь расследование, то будь корректным. Тебя как руководителя не устраивает тренер Королькевич – значит, подбери хорошие аргументы: он нам не подходит, таково мнение спортсменов, мнение руководства. Но используется только тот прием, которым можно больно ударить, – допинг.
Я не оставлю в стороне эти обвинения. Жить с этим, конечно, тяжело, тем более история тянется больше 6 лет. Мне казалось, наступил период, когда все успокоилось; но сейчас человек снова вынес это публично, в результате я не получил работу. Думаю, он понесет ответственность – после небольшой паузы мы вернемся к этой теме.
– Удивило еще и то, что вас сразу отмели из-за возможной связи с допингом, но рассматривали Лопухова и утвердили Каминского, в чьих командах в разные годы тоже попадались спортсмены.
– Сегодня всем должно быть понятно: ни один тренер не стоял с инъекцией, не предлагал, не принуждал кого-то использовать допинг. Я гарантирую, что перед Олимпиадой в моей группе слово «допинг» не проистекало из уст тренеров. Такое можно представить, только если кто-то из них полностью потерял голову, контроль над собой.
– Александра Логинова часто обвиняют в том, что он ничего не рассказывает про допинг-случай, хотя мог бы. У вас в чем-то похожая ситуация: вы многое знаете, но не говорите публично.
– Позывы что-то рассказать у меня есть. 40 лет я работал с национальными командами на острие – ко мне не было ни одного нарекания по части допинга; а потом с первым приходом в Россию я получил такую оплеуху. Скоро я вернусь к этой теме – сначала мне нужны некоторые консультации.
Носить в себе уже надоело, тем более если 6 лет спустя тебя не прекращают клевать – на это надо реагировать настоящим образом.
– Вы сразу предполагали, что вариант с Россией сорвется. На этот случай у вас было запасное предложение?
– У меня давно есть желание перевести работу в более спокойное русло, немного прийти в себя. Много лет в напряжении, постоянные перелеты, нервы – есть какая-то пресыщенность биатлоном. Мне надо взять паузу в работе со сборными и привести себя в порядок.
