Европейский менталитет, умение привнести в тренировку что-то новое, способность слышать спортсменов и идти на компромисс в угоду результату – самые популярные характеристики о новобранце женской сборной России известном тренере Владимире Королькевиче. В интервью Biathlonrus.com специалист рассказал о своем отъезде из СССР в Югославию, уходе в лыжные гонки и возвращении в биатлон, а также о том, почему украинская сборная не блеснула на трассе в Сочи.
— Владимир Борисович, предложение от СБР войти в тренерский штаб женской сборной стало для вас неожиданным? Долго думали над согласием?
— Предложение поступило где-то в десятых числах апреля со стороны Валерия Польховского, так как к тому времени уже была какая-то ясность, что он тоже включается в работу. Я сказал, что мне нужно время подумать. Мне дали неделю. В общей сложности это длилось десять дней, и в итоге мы пришли к единому знаменателю.
— Были какие-то сомнения?
— Сомнений не было. С украинской федерацией нас был устный договор, никаких документов не было. Я пришел к ним работать в позапрошлом году с условием, что работаю с женской командой до Олимпийских игр. В связи с тем, что это было неофициально, то никаких долгов не было. Я быстро привыкаю к команде, и уходить было сложно, тем более, что в этом году мы пережили непростые времена. Для девочек и для меня был тяжелый втягивающий период, но потом ситуация выровнялась, и сезон получился неплохим. После такого сезона, после пяти медалей чемпионата мира было тяжело заявлять руководству, команде, что ты уходишь.
— Девочки просили остаться?
— Конечно…(пауза) не без этого. Но мое решение стать тренером женской сборной России было быстрым. Знаете, здесь есть важный момент – еще когда Валерий Николаевич работал старшим тренером женской команды, он приглашал меня в сборную, но тогда у меня была неблагоприятная личная ситуация. Перед уходом из сборной Словении я поинтересовался в национальной федерации о своих пенсионных перечислениях, и, как оказалось, за эти годы, а это ни много ни мало 12 лет, мне вообще ничего не перечисляли. Пришлось подавать в суд, и эта история затянулась почти на три года. Если бы я согласился на предложение тогда, то суд я бы не выиграл.
— Тогда в СМИ писали, что вы отказались из-за проблем со спиной…
— Нет, проблема со здоровьем не настолько была серьезная. Да, нужно было сделать небольшую операцию, потом был двухмесячный период реабилитации, переезды длительные нежелательны, но это было не самой главной причиной. Главное – судебная тяжба с федерацией.
— Принимая приглашение СБР стать тренером, вам не показалось странным решение о разделении команды на две группы?
— Нет, я понимал, что у нас будет две группы – одна Пихлера, другая – моя, и старший тренер над нами. Моя задача – это все, что касается функциональной подготовки. Но надо понимать, что в биатлоне все идет в комплексе, так как он совмещает два вида – стрельбу и бег на лыжах. Поэтому весь тренерский штаб должен находить общий язык, строя тренировочную программу.
— Следили за сборной России в прошлом сезоне?
— Конечно, ведь задача тренера – изучить соперников. Я всегда знал, кто у вас на каком этапе побежит в эстафете на Кубке мира, чемпионате мира. Тренеры должны больше смотреть на соперника, изучать, знать слабые стороны, чтобы от этого выстраивать свой тренировочный процесс. Когда я работал со словенскими лыжницами, норвежцы постоянно снимали Весну Фабиан, потому что у нее была идеальная техника, она очень быстро стартовала, всегда выигрывала со старта, не было ей равных в этом. На все вопросы соперников я отвечал: приходите, смотрите, снимайте, секретов у нас нет!
— Владимир Борисович, расскажите, как получилось, что в 1990 году вы уехали из Советского Союза?
— В те годы СССР помогал дружественным странам спортивными кадрами. У Белоруссии был договор со Словенией, которая в то время была частью Югославии. Честно говоря, у меня не было большого желания уезжать, но сотрудничество уже было – к нам несколько раз приезжала национальная команда Югославии, мы работали с ними на одном сборе, также они приезжали на чемпионат Белоруссии. После Спартакиады народов СССР с нами был подписан договор о сотрудничестве на два года, включая Олимпийские игры в Альбервилле. Я приехал, а там как раз началась война, распалась страна. Я не собирался там оставаться на долгое время, но потом получилось, что разделили зимние и летние Олимпийские игры – их стали проводить в разные годы. И меня уговорили остаться еще до 1994 года, до Лиллехаммера. А потом начались успехи в биатлоне, я уже привык к этому укладу жизни, к команде. В 1995 году я получил словенское гражданство и окончательно остался там.
— До вашего приезда там вообще биатлон был?
— Нет. Если рассказать про Поклюку, то на месте, где сейчас старт, тогда была игровая баскетбольная площадка. Стреляли мы между скал, куда ставили щиты, а как такового стрельбища не было. У них были этапы Кубка Европы в Поклюке, но все было на очень примитивном уровне – ставились механические установки, делался огневой рубеж и проводились соревнования. Все тренировочные сборы у нас были на выезде. В первый год мы провели два сбора в Бельмекене. По знакомству мне там организовали все бесплатно, так как больших средств на биатлон в стране не было. В общем, пробовали с минимальными финансовыми затратами выйти из этого положения. Чтобы отобраться на Олимпийские игры, нам нужно было попадать в топ-16 на Кубке мира и занимать не ниже шестого места на эстафете. Мы выполнили эти нормы, и команда выехала в Альбервилль, хотя за три месяца до Игр мы еще не знали, будем ли мы там вообще участвовать. Дело в том, что из-за развала Югославии было непонятно, даст ли МОК право участвовать в соревнованиях новым государствам. В олимпийской деревне для нас даже не было предусмотрено мест. В итоге разрешение дали и выделили нам огромный дом. В общем получилось, что мы жили в лучших условиях, чем остальные (смеется).
— В 1992 году впервые на Олимпийских играх выступили женщины-биатлонистки. Вы тогда тренировали только мужчин?
— Да, тогда были только мужчины – в Словении как-то скептически относились к женскому биатлону. Это был, как мы говорили, второй сорт, но потом ситуация стала меняться. У нас была лыжница Андреа Грашич, весьма среднего уровня спортсменка. Она попросилась к нам, чтобы попробовать себя в биатлоне, и мы дали ей возможность. Она тренировалась совместно с мужской командой. В первый год ее выступления на этапе Кубка мира она заняла 25 место. На Олимпийских играх в Лиллехаммере, на второй год ее карьеры, она была 16.
— В современной сборной Словении есть ваши воспитанники?
— В этой команде из тех, с кем я работал, осталась Тея Грегорин. В словенской сборной по лыжным гонками из моих учениц Весна Фабиан, Катя Вишнар.
— Почему вы решили оставить биатлон и уйти в лыжи?
— На тот момент в биатлоне мы пришли к какой-то насыщенности в тренировочном процессе, к однообразию. В лыжных гонках есть разные дисциплины – классика, дуатлон, спринт, то есть тренироваться надо по-другому. Мне эти два последних олимпийских цикла дали очень много. Помогли в плане методики тренировочного процесса. Не будет преувеличением, если я скажу, что я пересмотрел все взгляды на тренировочный процесс. Конечно, этот опыт в лыжных гонках мне очень помог, и эти позитивные моменты отлично видны на примере украинской команды.
— Украинские спортсменки не скрывали, что им нравился такой подход. Во всех интервью говорили, что любили ваши тренировки.
— Да, девочкам самим было очень интересно. Хотя, по правде говоря, поначалу вечерами они плакали. Тренировки не были по объему очень большими, но было очень много специальных упражнений, которых они раньше никогда не делали и которые требуют на выполнение много времени. Поначалу у них ничего не получалось, их это настораживало, беспокоило. Но после двух месяцев уже был виден прогресс. Помню разговор с Пидгрушной в конце второго сбора в июне. Она мне говорит: «Вы знаете, тренер, я сейчас катаюсь так, как каталась в прошлом году в октябре». Конечно, им было тяжело перестраиваться на эту работу, но в итоге все пошло в плюс.
— Вы тренировали мужчин и женщин. С кем работать интереснее?
— В принципе такой разницы не ощущаю. Есть свои плюсы и минусы и там и там, но в итоге все зависит от личности. Если человек настроен на работу, то всегда все получается. Работаешь с мужской командой, идет более конкретный разговор. С женской нужно искать компромисс, хотя и говорят, что в спорте нет компромисса. Нужно учитывать психологические особенности, нужно находить общий язык, где-то нужно придавить, где-то отпустить. Чувствовать это расстояние между тренером и спортсменкой. Когда работаешь с национальной командой, идешь на самый высокий результат, нужно полное доверие. Когда нет коммуникации, нет успеха.
— В 2010 году вы работали с Екатериной Юрьевой. Расскажите о вашей работе.
Когда Катя приехала в Словению, я работал в лыжных гонках, и меня попросили ей помочь. Я ей составлял тренировочную программу, на отдельных тренировках мы встречались, но полностью ее вести возможности не было. На тот момент ее проблема заключалась в том, что в течение двух лет у нее была большая функциональная яма. Хотя она и говорила, что тренировалась, но тесты свидетельствовали об обратном. По мере возможностей я ей помогал.
— Потом следили за ее выступлениями?
Конечно! Первый год она чаще звонила, мы переписывались, потом, когда она пришла в команду к Гурьеву, общение стало пореже. Но с праздниками друг друга поздравляли (смеется).
— Понятно, что главная цель сезона – это Олимпийские игры. В прошлом сезоне в Сочи прошел этап Кубка мира. Украинским биатлонисткам понравилась олимпийская трасса?
Не буду скрывать – в Сочи у нас получилось не все так, как хотелось. В начале прошлого сезона мы пытались провести там сбор, хотели приехать в августе-сентябре, но не было такой возможности. Зимой нашу спортсменку Яну Бондарь отправили на региональный Кубок IBU. На этих соревнованиях специалисты сборной изучили трассу, прошли ее полностью с камерой, все сняли на видео. То есть перед этапом Кубка мира мы знали все особенности ее рельефа. Здесь проблема такая – короткий разгон до первого длинного подъема. Когда мы приехали, у нас было два тренировочных дня до соревнований. Мы пытались с разной скоростью проходить подъем, чтобы подобрать стартовую скорость. Два дня они делали по пять-шесть выходов – старт, подъем и уход на спуск. Казалось, что мы уже более-менее определились, но Вита Семеренко в индивидуальной гонке стартовала под четвертым номером, прошла подъем, показывала уже лучшее время, выигрывала более 30 секунд, однако с того момента как она прошла контрольную отметку, она начала проигрывать. А все потому, что нужно было соразмерить скорость прохождения первого отрезка со своими возможностями.
Отдельно хочу сказать о климате. Он очень необычен, потому что морской, влажный. В Альпах, к которым уже давно привыкли биатлонисты, он сухой. Морской больше влияет на дыхательную систему, поэтому тяжелее переносится, и все на него по-разному реагируют. Украинская команда была поделена на две группы. Сестры Семеренко жили внизу на Розе Хутор, а остальные девочки жили наверху. Так вот, те, кто жил внизу, великолепно чувствовали себя на последний день. Это было видно по эстафете. Из тех, кто жил наверху, кто-то хорошо в первый день себя чувствовал, Пидгрушная, например, во второй. Но выводы делать рано, потому что мы там были всего пять дней. Это слишком мало времени.
Отдельно хочу сказать, что в Сочи очень важна будет горнолыжная подготовка. Кто будет хорошо стоять на спусках, тот будет доминировать. Здесь можно развить высокую скорость на выкатах, так как они все длинные. На этой трассе не отыграешь столько в подъем, сколько на спуске. У спортсменов есть проблема страха прохождения спусков, и его нужно ломать сейчас.
— Как взрослый человек может побороть этот страх?
— Очень просто – постепенно увеличивать крутизну и скорость прохождения. Здесь важно почувствовать, что ты стабилен. Проблема, когда нет стабильной техники, когда нет баланса, не знаешь, как поставить равновесие. Это все делается во время тренировочного процесса.
— Вы считаете, необходимо уже в детском возрасте обучать лыжников и биатлонистов горнолыжной технике?
— Конечно! У некоторых спортсменов есть расположенность. Например, Весна Фабиан отлично проходила спуски, и ей не нужно было делать столько тренировок, как другим. Причем нужно кататься не на горных лыжах, а на обычных. На горных ты можешь прочувствовать скорость, они великолепно управляются. А беговые нестабильны, плюс спортсмен еще с винтовкой, то есть ощущения совершенно другие. В Словении с этим проще, потому что тренировочные базы находятся в горах.
— Вы представляете, насколько биатлон популярен в России? Вы готовы к тому давлению, которое будет оказываться со стороны общественности, болельщиков, СМИ в олимпийский сезон?
— Представляю, потому что много читаю, что пишут о биатлоне в интернете. Есть положительные отзывы, есть негативные. Принимать все близко к сердцу нельзя. Всегда важно анализировать свою работу и делать выводы. Если что-то не удалось, надо искать причину. Конечно, легче, когда все получается, тогда от тебя многого не требуется. Когда кризис, когда не идет так, как хотелось, тогда надо откликнуться. Поражение спортсмена – это мое поражение. Будем работать.
— Готовить команду к домашней Олимпиаде – это вызов для вас, как для специалиста?
— Не скажу, что это что-то принципиально новое для меня. Я трезво отношусь к этому. Когда я уезжал из Союза, мне было 38 лет, я был молодой тренер. А в то время были признанные корифеи Привалов, Маматов. Представляете, какой уровень? Я работал в олимпийском центре в Раубичах. Таких было шесть по всему Союзу. В юниорской сборной СССР из десяти человек шесть были из нашего центра. Под моим руководством наши юниоры обыграли Россию на всесоюзных юношеских играх. Когда на молодежное первенство мира и на Универсиаду уехали все наши ребята из основного состава, на всесоюзных соревнованиях мы выигрывали вторым составом. Представляете, что такое Белоруссия и Россия. Там спортсмены из Ижевска, Новосибирска, Красноярска. По-моему за год или за два до моего отъезда начали возникать подозрения, почему мы выигрываем. Как сейчас помню, Виктор Федорович Маматов, он был начальником отдела зимних видов спорта в Госкомспорте, на чемпионате или Кубке СССР по лыжным гонкам говорит, мол, поступила информация, что вы используете запрещенные препараты. Я говорю: «Если так думаете, то возьмите их всех и проверьте. Вы же не вникаете в тренировочный процесс, а я живу с ними 365 дней в году и прекрасно знаю». В общем разговор был неприятный, но в итоге подозрения отпали. Сейчас у нас отличные отношения с Виктором Федоровичем.
— Вы так давно уехали отсюда, что, наверное, считаете себя уже тренером с европейским менталитетом.
Советская тренерская модель – это диктат. Здесь говорят, что в спорте нет компромисса, но иногда без него нельзя. Конечно, на поводу идти не нужно, но и прислушиваться к мнению спортсмена надо. Я был такой же как и все остальные, я мог надавить и не прислушиваться. Но в Словении я столкнулся с ситуацией, когда спортсменов в сборной всего несколько человек, за ними никого нет, их надо сохранить, нужно дорожить каждым спортсменом, то перестроился, пересмотрел свои взгляды. Мышление меняется. Я могу найти и нахожу общий язык со многими. В нашей работе надо постоянно со всеми общаться, быть в курсе происходящего. Нужно постоянно получать информацию, совершенствоваться в методике и технике, учиться. Свою базу знаний нужно постоянно пополнять.
— Сколько иностранных языков вы знаете?
Три югославских – словенский, хорватский, сербский и еще немецкий. Конечно, это помогает в работе. Я никогда не думал, что останусь в Словении, поэтому специально язык не учил. Просто общался и пришло само собой.
— Вы уходили из биатлона в лыжи, воспитали чемпионов, но в итоге снова вернулись в биатлон. Почему?
Я сказал, что я начал с биатлона и им закончу. Не утверждаю, но думаю, что Игры в Сочи станут для меня последними. Надо уже потихоньку заканчивать свою тренерскую работу. Знаете, последние несколько лет получились очень насыщенными. В Словении есть море, но я там бываю от силы дня два-три в году, при том, что мне ехать от дома всего полтора часа. Времени нет ни на что, кроме работы. Конечно, нужен перерыв, отдых. Возможно, что потом буду работать консультантом. Представьте, я отработал за рубежом 23 года, и эти 23 года я постоянно был под стрессом.
— Какую задачу перед собой ставите, работая со сборной России?
Найти хороший контакт со спортсменками. Когда будет взаимопонимание и взаимодоверие, то можно ставить самые высокие цели. Что-то мы внесем новое, я в этом не сомневаюсь. А конкретно говорить о медалях…мы никогда ничего не говорим.
Татьяна Папова,
Пресс-служба СБР
