Слово «молодой» в биатлоне зачастую можно услышать применительно к возрастным, но впервые попавшим в сборную спортсменам. В этом плане 54-летний Брагин – тренер молодой. В мужскую сборную России он пришел лишь год назад.
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ
из Обертиллиаха
– До этого я работал в Ханты-Мансийске и тоже с мужчинами. – Брагин наливает мне кофе с гостиничном тренерском номере с бескрайним видом на тирольские Альпы и продолжает рассказывать. – Еще раньше работал с юношами, с юниорами, с молодежной сборной – был старшим тренером. Леша Корнев, Петя Пащенко, которые сейчас тренируются в нашей бригаде, – они как раз из той команды. Еще несколько человек готовятся в группе Андрея Падина.
– Мне кажется, что переход из юниоров во взрослую категорию сложен в биатлоне не только для спортсменов, но и для тренера.
– Согласен. Когда меня позвали в молодежную команду, нашей главной целью было готовить спортсменов к чемпионату Европы. На тот момент еще существовал возрастной ценз в 27 лет. В таких случаях тренеры обычно старались брать 26-летних спортсменов и натаскивать их. Я же предложил подключать к команде тех, кто на три-четыре года моложе. Чтобы была хоть какая-то перспектива. Вот мы и набрали пацанов, из которых быстро сложилась хорошая команда.
Когда работал в Ханты-Мансийске, у меня тренировались и взрослые спортсмены. Дмитрий Ярошенко был чемпионом мира, Артем Гусев дважды выигрывал чемпионаты Европы, Алексей Трусов, который сейчас работает в женской сборной, был мастером спорта международного класса, выигрывал Универсиаду. То есть группа тоже была очень хорошей.
Ну а год назад мне предложили поработать с основной сборной.
– Не было опасения, что вы можете не справиться с коллективом, в котором собрано немало сильных личностей и который, как показал опыт прошлого года, способен осложнить жизнь любому тренеру?
– Думаете тот же Ярошенко был по характеру более простым? Или Гусев? Другими словами, опыт работы со спортсменами такой квалификации у меня уже имелся. А главное, мне было очень интересно получить возможность поработать с Рикко Гроссом. На тот момент, когда меня пригласили, было уже известно: велика вероятность, что немец придет в команду, а значит, понадобится тренер, который мог бы работать с ним в одной связке.
***
– Когда с женской сборной России работал Вольфганг Пихлер, как вы к этому относились?
– В оппозиции точно не был. В той команде рядом с Пихлером работал Павел Ростовцев, и я знал, что работает их команда очень интересно. Другой вопрос, что еще на этапе приглашения немца в Россию я говорил, что Пихлеру будет крайне тяжело. И что более логичным было бы поставить к нему в связку того же Леонида Гурьева. Все-таки Ростовцев не имел на момент начала работы никакого тренерского опыта. Окажись в бригаде более опытный человек, вполне допускаю, что никакого конфликта вокруг фигуры Пихлера не случилось бы вообще.
– А то, что предлагает команде Гросс, сильно отличается от методик, к которым привыкли вы?
– Отличается. Пока об этом рано говорить, все-таки мы пока проводим летнюю подготовку. Одно из главных отличий России от Германии всегда сводилось к тому, что немцы начинали предсезонную работу раньше. У нас, например, в апреле традиционно шло «закатывание», а в середине месяца народ шел в отпуска, ехал на море. У немцев же в апреле уже нигде не было снега. Поэтому сезон они заканчивали мартовскими выступлениями в Кубке мира, а в середине апреля уже снова приступали к тренировкам. На подготовительном этапе у них традиционно много велосипеда, и вообще объем весенней работы достаточно велик.
– Обилие велосипедных кроссов протеста у ребят не вызвало?
– Нет. Нельзя сказать, что для нас это какая-то совсем новая работа. Просто специфика нашей страны такова, что на велосипеде зачастую просто негде ездить – нет подходящих трасс.
– Помнится, для Пихлера, когда он пришел в женскую команду в апреле 2011-го, стало большим сюрпризом, что его спортсменки оказались не готовы к тому, чтобы начинать полноценную нагрузочную работу в мае.
– Ну так причину я вам объяснил. В случае с Гроссом мы постоянно находились в контакте, поэтому втягивающий период был проведен довольно хорошо.
***
– Если не брать в расчет ветеранов группы в лице Евгения Гараничева и Дмитрия Малышко, кто из молодых, на ваш взгляд, может наиболее быстро выйти на уровень лидеров?
– Сложный вопрос. Очень неплох Петр Пащенко – как по результатам всевозможных тестирований, так и по характеру. Хотя, возможно, все дело в том, что я знаю Петю дольше, чем других ребят. Главное ведь не в потенциале. А в готовности человека работать. Такого же возраста Алексей Корнев. И тоже очень большой работяга. Обоим по 24 года, прекрасный для биатлона возраст.
Другой вопрос, что по-настоящему раскрываться спортсмен обычно начинает в нашем биатлоне после 25 лет. Вспомните, как тяжело выходил из юниорского возраста Шипулин.
– Может быть, мы просто что-то делаем не так? Поэтому и нет биатлонистов, способных ворваться в элиту столь ярко, как это получалось в разное время у Бьорндалена, у Мартена Фуркада, у Тарьея Бе?
– У нас не так давно был тренерский совет, на котором Валерий Польховский привел интересную статистику: за определенный период времени 25 российских спортсменов стали чемпионами и призерами чемпионата мира среди юниоров.
– И где все они сейчас?
– Валерий Николаевич тоже задал этот вопрос. Но если начать вникать в ситуацию, мы увидим, что в молодежной команде каждый год меняются старшие тренеры. О каком прогрессе можно говорить, когда спортсменам постоянно приходится привыкать к непривычной для себя работе и к непрерывно меняющимся методикам? А ведь учить человека технике бега или стрельбе можно только в юниорском возрасте. Заниматься обучением в национальной команде, куда люди приходят в 25 — 27 лет, уже бессмысленно. Можно убить на это все лето, но как только люди надевают майки с номерами и выходят на старт, все прежние навыки тут же возвращаются. Слишком глубока мышечная память.
– А как же Шипулин, сумевший перестроить технику за сезон и продолжающий этим заниматься?
– Антон – это уникум. Это было очевидно, еще когда он выступал в юниорах. А уникумы всегда представляют собой исключение из любых правил. Он очень умный спортсмен, фантастически одарен от природы. Биатлон ведь требует от человека самых разных качеств, зачастую противоположных. Идеальный биатлонист должен быть одновременно спринтером, стайером, да еще иметь «шахматные» мозги. Таков Шипулин, таков Фуркад. Мне на самом деле очень интересно, что получится из совместной работы Шипулина с Крючковым.
– С Гроссом вы общаетесь напрямую или через переводчика?
– Пока помогает Александр Попов. Рикко многое понимает, все-таки прошлое у него – восточногерманское. Я сам учу немецкий. Времени это отнимает, конечно же, много, но куда деваться? Начал учить еще в те годы, когда начинал работать судьей. Это не было моей основной деятельностью, скорее хобби. Хотя сама по себе судейская работа невероятно интересна. Бывает много моментов, когда ты очень быстро должен принять единственно верное решение. Все, как в гонке: или ошибешься, или нет.
– Вас не смущает, что тренерского опыта у Гросса тоже не очень много? Но при этом он старший.
– Скажу честно: я не очень склонен обращать внимание на то, кто из нас старше и опытнее по штатной иерархии. Дело не в должности и не в фамилии. А в том, чтобы добиться результата.
Елена Вайцеховская, «Спорт-Экспресс»
