Елена Вайцеховская: «Интервью со старшим тренером мужской сборной и олимпийским чемпионом Владимиром Аликиным я вовсе не старалась приурочить к какой-либо дате. Тем более что планировала разговор давно. Но когда мы с Аликиным договорились в Хохфильцене встретиться и побеседовать, вдруг вспомнила: у тренера — день рождения. 51 год. Как раз сегодня…»
ЗА ТРИ ГОДА — В ОЛИМПИЙСКИЕ ЧЕМПИОНЫ
— Вы часто вспоминаете свое спортивное прошлое?
— Вспоминаю, конечно. И молодежную команду, и «минпросовскую» — Министерства просвещения, за которую начинал выступать в середине 70-х. Там меня и заметили. И пригласили из Перми, где я вырос, в Кавголово. О биатлоне я тогда и не помышлял — на лыжах гонялся. Поменял вид спорта только в 77-м.
Тот сбор мне даже не тренировками запомнился. А тем, как нас в Петергоф возили. Дали старый автобус, такие тогда скотовозками называли, нас набилось в него, как сельдей в бочке, и мне на обратной дороге плохо стало. Укачало сильно. Так, что выносить на руках пришлось.
В том же году меня вызвали на «первый снег» в Киров, и я выиграл гонку. Ну и пошло-поехало. Попал в состав юниорской сборной, поехал на первенство мира. В гонке был в десятке, а в эстафету меня не поставили — тогда всего три спортсмена в состав включали.
Потом юниорский возраст у меня закончился, а во взрослой команде особых перспектив не предвиделось — слишком сильные и именитые гонщики там бегали. Лучшие лыжники мира. Тогда и возникла идея с биатлоном — там возрастной ценз позволял еще целый год по юниорам выступать. Вот я и перешел. Потренировался два месяца и поехал на первые соревнования.
— И сразу выиграли, надо полагать?
— Куда там! По пять промахов на двух рубежах сделал. Винтовку-то толком никогда в руках не держал. Да там еще ветер был. Только ноги и спасли — с десятью штрафными кругами финишировал десятым или одиннадцатым. Зато в конце года выиграл «Ижевскую винтовку» и отобрался в сборную.
Кстати, в 1978-м я выступал на первенстве мира как раз здесь — в Хохфильцене. В состав эстафеты не попал — тренеры решили поставить тех, кто поопытнее, но на меня обратили внимание. А в основной состав ввели через год — после того, как выиграл Спартакиаду народов СССР. В 1979-м поехал на взрослый чемпионат мира в Рупольдинг, и в эстафете мы стали третьими.
— Получается, что олимпийское золото Лейк-Плэсида-1980 в эстафете вы завоевали всего после трех лет тренировок?
— Ну да. В 1981-м чемпионат мира в Лахти был, но там все «посыпались» — не рассчитали с высокогорной подготовкой. На следующем чемпионате в Раубичах я стал третьим в спринте, а вот через год на мировом первенстве в Италии все как-то пошло наперекосяк. Поймал пять штрафов на первой стрельбе в спринтерской гонке и сошел с дистанции. Не знаю, почему такое со стрельбой случилось. Даже мысли всякие нехорошие в голову закрадываться стали, что с моим прицелом кто-то «поработать» успел. Ну не могло такой стрельбы тогда у меня быть. На следующем рубеже сделал еще два промаха и прямо с трассы ушел на трибуну. Думал, силы таким образом для эстафеты поберегу, но какая с таким результатом эстафета?
Потом, естественно, разбор полетов был. На ковер к начальству вызывали: «Как думаешь свою вину искупать?» А как ее искупить? Только результатом. Но, видимо, какие-то пометки себе руководство сделало. В 1984-м я железно проходил в состав олимпийской команды, но в Сараево так и не поехал. Не пустили. Потом аналогичная ситуация повторилась еще пару раз. И я понял, что продолжать на что-то надеяться не имеет смысла.
— И когда ушли окончательно?
— В 1990-м. Уходить несложно было. Потому что настоящий спорт закончился гораздо раньше, чем я лыжи и винтовку зачехлил. Достаточно времени было, чтобы с мыслью об уходе свыкнуться.
— А что было потом?
— Перестройка. Пару лет спустя после того, как я закончил выступать, мне предложили поработать с армейской командой, которая тогда только создавалась. Руководил ею Алексей Шадрин, а я стал старшим тренером. Собрали народ по округам, стали с ними заниматься, причем очень удачно. В один год у нас тогда в сборную попали Сергей Рожков, Павел Ростовцев, Володя Драчев — и понеслось…
— Деньги вам за это платили?
— Как всем военнослужащим.
— Небогато… А жили на что?
— Чтобы семью прокормить, извозом частным занимался. Слава богу, машина была. Вот и шабашил в свободное от тренировок время. А что делать? Двое детей все-таки, и жена в детском садике работала. Молоко в Перми тогда по талонам выдавали, но мне с друзьями повезло — некоторые в хозяйственной сфере работали и однажды просто провезли меня по близлежащим магазинам, представили руководству как олимпийского чемпиона и сказали: «Когда бы ни пришел, дать все, что попросит». А что просить-то? Молоко разве что для детей.
— Мысли уехать за границу в голову не приходили?
— Мы ж все идейные были. И зашоренные. С одной стороны, считалось, что обязательно в армии дослужить нужно — пенсию заработать. А с другой… Я до сих пор иногда думаю, что даже сейчас не смог бы уехать. Ведь даже плохонький тренер, если уезжает, все равно какую-то часть методики другим отдает. Вот и начинаем учить соперников на свою голову. Неправильно это.
— Неужели с тех самых пор из Перми поближе к столице не звали?
— Сам не хотел никогда. Жена у меня из Ханты-Мансийска, тесть до сих пор там живет, а в Перми у меня родители оставались — жили в деревне в 80 километрах от города. Я всегда помогал им, когда время выдавалось. И с огородом, и со скотиной. Как мог их бросить? А сейчас привык уже. Там охота, рыбалка: стоит лишь километров 50 от города отъехать — и вокруг тайга.
— Звание олимпийского чемпиона до сих пор помогает решать какие-то проблемы?
— А у меня нет в Перми никаких проблем. Личного бизнеса тоже нет. Только семья. Ради нее и живу. Горжусь тем, что детей мы с женой, несмотря на тяжелые времена, подняли. Сын закончил политехнический институт с красным дипломом, дочь — школу с золотой медалью. Сейчас тоже в политехническом учится. Я, может, и хотел бы, чтобы они спортом занимались, но больно уж период для этого неподходящий был — спортивные школы на глазах разваливались.
РЕЗЦОВА УМЕЛА СОБРАТЬСЯ
— За тридцать лет, что вы провели в биатлоне, он сильно изменился?
— Конкуренция однозначно жестче стала. В каждой стране есть по два-три человека, способных показать результат. 10 — 12 команд способны победить в эстафетах. Мне порой кажется, что нам давным-давно пора пересмотреть принципы отбора в национальную команду. Потому что попасть в двадцатку на тех же этапах Кубка мира — неимоверно сложно. А мы требуем от спортсменов попасть на декабрьских стартах в «десятку», причем два раза. Или выиграть две эстафеты. А их до декабря всего — две.
Можно, конечно, упереться, подготовиться к декабрьским стартам и выполнить все критерии. Но что потом? Мне кажется, более правильным формировать костяк команды в соответствии с рейтингом предыдущего сезона. И дать больше полномочий старшим тренерам. Сейчас же получается, что мы сами вынуждаем спортсменов форсировать подготовку. А зачем? Все же в большинстве случаев прекрасно понимают, кто на что способен.
— Получается, ваше нежелание ставить на основные гонки более молодых спортсменов, нежели тех, кто закрепился в основе, продиктовано тем, что вы заведомо не считаете их способными показать результат?
— Посудите сами: зачем мне сейчас бросать в пекло того же Антона Шипулина? Я не имею морального права сразу дать ему хорошую стартовую группу. Меня просто не поймут. А группа значит очень много. Хорошо, если условия сложатся так, что к концу гонки лыжня заглянцуется. А если нет? Позволить человеку по колено в снежной каше бежать? Что он сумеет показать? Сломать ведь молодого таким образом насовсем можно. Вы, журналисты, его и уничтожите. Поэтому считаю, что лучше не торопиться. Дать возможность парню посоревноваться на европейском уровне. Где при нынешней конкуренции тоже не так просто выиграть, кстати.
— Вы объясняете это спортсменам?
— Конечно. И их личным тренерам тоже. Пока разногласий у нас не случалось.
— Объясните мне, кстати, как бывший лыжник. Почему тем, кто пришел в биатлон из «гладких» гонок, бывает свойственна столь нестабильная стрельба? Как это было у Анфисы Резцовой, например.
— Так ведь в нужный момент она умела собраться! А бегала — дай бог каждому. Вот и шла ва-банк. Знала, что с двумя-тремя кругами сумеет разобраться с кем угодно. Стрелять — большое искусство. Не каждому дано. Мы ведь с утра и до вечера тренажом занимаемся. Винтовку летом не выпускаем из рук. А стреляют все по-разному. Но если бы все без штрафов выступали — в чем интрига-то?
— Самое нетривиальное выступление, которое вам доводилось видеть, назовете?
— Навскидку почему-то вспоминается выступление Жени Редькина в 1992 году. Он выиграл «Ижевскую винтовку» и автоматом попал в олимпийскую сборную. И на Играх стал чемпионом. Вот так две гонки человеку жизнь сделали. Хотя на той Олимпиаде по логике итальянец Йоханн Пасслер должен был первым стать. И стал бы — при трех промахах. Но промахнулся четыре раза.
— С вашей точки зрения, олимпийскими чемпионами становятся или рождаются?
— Могу разве что вспомнить старую истину: без труда не вытащишь рыбку из пруда. Чтобы на халяву олимпийским чемпионом стать, я только один вид спорта назвать могу. В академической гребле видели, наверное, — в лодке маленький рулевой сидит и орет: «Оп-оп…», даже грести не нужно самому. Проехал дистанцию — медаль повесили. Может быть, это тоже не просто, я не знаю, но выглядит именно так со стороны.
В футболе, как мне кажется, легкие победы бывают. Скажем, вышел человек на пять минут на замену, засветился в составе и до конца турнира больше на поле не появляется. В хоккее сложнее. Там если ничего не делаешь, сразу по борту размажут. Ну а в нашем виде спорта никто за тебя не побежит.
— Вы наверняка сталкивались с тем, что в олимпийские лыжные и биатлонные эстафеты начинали пихать «четвертым» кого ни попадя — в надежде, что трое других, если все сложится, такого спортсмена на медаль вытянут.
— Это и сейчас есть. Перед Играми многие в формирование составов вмешиваться пытаются. Политики, главы регионов, губернаторы… Очень надеюсь, что в моей команде, пока я ею руковожу, такого не будет. Ведь страдают от таких вещей прежде всего спортсмены. Политики никогда не будут чувствовать себя виноватыми. Хотя порой непросто объяснить, что команда не резиновая.
НОВЫЙ ГОД — ВМЕСТЕ
— Как вы считаете, где спортсмены чувствовали себя комфортнее — в той команде, в которой выступали вы сами, или в сегодняшней, которой вы руководите?
— Я стараюсь учитывать очень многие ошибки, которые были в прежних сборных. И сам, когда гонялся, пытался с тренерами спорить. Все-таки комсоргом сборной был, считал, что несу определенную ответственность за ребят, с которыми в команде нахожусь. Мне постоянно говорили: «Станешь тренером — будешь свои порядки наводить».
Сейчас, безусловно, многое изменилось. Нужно менять и тактику, и методику, и быт. Решать какие-то вопросы вместе со спортсменами. Когда тренер идет навстречу команде и команда это понимает, работать становится гораздо комфортнее. У многих ребят есть семьи, маленькие дети. Я сам предложил выбрать два летних сбора, куда можно привезти жен. На первый снег никого не пускаю. А летом — пожалуйста. Все же — живые люди. Сколько случаев еще в мои времена было, когда спортсмен со сбора приезжает, а никакой семьи уже нет — на порог чемодан с вещами выставляют.
— Зачем же вы тогда уже не первый год устраиваете тренировочный сбор с 29 декабря?
— Все очень просто. Не отмечать Новый год русский человек не может. А у нас раньше январские старты начинались второго-третьего числа. Дороги, переезды, морозы, высокогорье — как в Оберхофе и Рупольдинге. Вот человека и нет. Причем на весь остаток сезона. Поэтому в первый же год, когда я пришел в команду, сказал: или мы работаем серьезно, или по домам празднуем. И до сих пор говорю, что мы работаем прежде всего не на себя, а на страну. Уже потом о деньгах позволительно думать, об отдыхе. Сначала сделай результат, а все остальное само придет.
На Новый год, кстати, ребятам разрешается вызывать на сбор семьи, и все остаются довольны на самом деле. А по домам отпустить — потом не соберешь.
— Я много раз слышала, да и вы упомянули, что в прежние времена были в ходу всякие запрещенные методы. Скажем, подкрутить прицел на чужой винтовке перед стартом…
— Было не только это. И соль на лыжню сыпали, и стиральный порошок. На снегу их не видно. Едешь на спуске, а лыжи раз — и встали. И улетел с лыжни соперник.
— Вы допускаете, что подобное может произойти в вашей команде?
— Нет. Не думаю, что кто-то способен решиться на подлый поступок. Да и потом, каждый спортсмен сейчас винтовку в чехле держит. Чтобы прицел скрутить, много сил приложить нужно. И не пойдет никто на это. На каком-то более низком уровне, не исключаю, может произойти. А в сборной — исключено.
ЛУЧШИЙ ПОДАРОК — ПОБЕДА
— Жена вас всегда поддерживала?
— Когда выступал, а выступал-то неплохо, — гордилась. Ей, конечно, тяжело было постоянно ждать меня со сборов и соревнований. Да и после спорта жизнь сложная была, и отношения сложными бывали: много через что пройти пришлось. Но для меня жена — святой человек. Таким, как она, памятники надо ставить за терпение.
— Друзья со спортивных времен у вас сохранились?
— Конечно. Мы хоть и боролись за одни и те же медали, но я никогда никому не завидовал. Вот и отношения складывались соответственно.
— У вас репутация очень выдержанного человека. Существуют вещи, способные вывести вас из себя? Или такие, которые вы не смогли бы простить?
— Не люблю, когда человек, добившись успеха, начинает говорить гадости в адрес людей, которые ему помогали. А ведь многие тренеры через это проходят. Когда ученик становится великим и тут же забывает тех, кто его воспитал. Мне не нравится, когда руководители команд не встают на защиту спортсмена — как это было с нашими легкоатлетками перед Олимпийскими играми в Пекине. Немцы, американцы в такой ситуации глотки бы сорвали. А мы… Получается, спортсмен — самое незащищенное звено. И что бы ни случилось, всегда виноват. Хотя погоду в спорте делает именно он, а не руководители.
С последних вообще, получается, взятки гладки. Взять ту же летнюю Олимпиаду: сколько медалей обещали? А сколько получили? Официально признали выступление удовлетворительным, но на самом-то деле это — провал. Если судить по большому счету.
— Какой самый неожиданный подарок вам довелось когда-либо получить?
— Вообще-то мой день рождения почти всегда на соревнования приходится, и самый лучший подарок — победа. Ничего другого не нужно. А в прошлом году, когда юбилей отмечал, спортсмены скинулись и подарили мне машину. Получилось неожиданно и смешно. Мне долго и торжественно говорили, что я — человек консервативных взглядов, который очень не любит менять свои привычки и привязанности: мол, всю жизнь с одной женой прожил, 19 лет на «Волге» проездил. Я ведь действительно на этой машине везде и всюду мотался. И на охоту, и на рыбалку…
— А подарили-то что в итоге?
— «Волгу».
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
Все материалы о Кубке мира-2008/2009 по биатлону
