Старший тренер женской сборной России по биатлону Виталий Норицын узнал о том, что в следующем сезоне не будет работать с командой из прессы.
Президент СБР Владимир Драчёв сначала сообщил об этом журналистам (показал жестом, что шансов на то, что тренер останется, ноль), потом сказал, что об отставке Норицына он ничего не говорил, а потом информация дошла и до самого старшего тренера.
Похоже, узнавать новости о себе из интернета для российской сборной становится обычным делом, впрочем это не ноу-хау нынешнего руководства СБР, все предыдущие тоже так делали.
В интервью «Чемпионату» и RT-спорт Виталий Норицын рассказал о своём отношении к увольнению и о том, почему, на его взгляд, российские биатлонистки не смогли взять медали на чемпионате мира в Антхольце.
— Виталий Викторович, как можете прокомментировать информацию о своём увольнении, поступившую от президента Драчёва?
— Как я могу комментировать? Он мой работодатель. Если результаты команды не удовлетворяют, то…
— А вы согласны с тем, что результаты неудовлетворительные?
— Я прекрасно понимаю, сколько сложностей всяких, но не буду акцентировать, не буду никогда выносить что-то. Я перед собой честным останусь. Да, есть ошибки, но не ошибается, наверное, тот, кто ничего не делает.
— Обидно узнавать об этом через прессу?
— Я в принципе знал об увольнении на протяжении всего чемпионата, потому что ко мне подходят третьи лица и говорят: «Владимир Петрович Драчёв это говорит, то говорит».
— То есть, лично с вами Драчёв не общался?
— По поводу увольнения он со мной точно не общался. В плюс команде моё отсутствие точно не пойдёт. У нас ещё есть три этапа Кубка мира. Я уже знаю, что со спортсменками сейчас, каково им. Мне, например, их больше жалко, я сам то, наверное, всё это выдержу.
— В чём причина не самого удачного выступления на чемпионате мира, на ваш взгляд?
— Если смотреть на ход, то мы были в порядке. Возьмём эстафетную четвёрку. В прошлом году мы проиграли минуту и 20 секунд, а в этом году просто 20 секунд. Это шаг вперёд. По стрельбе чемпионат был провален не только у нас. На этой высоте мы оказались не готовы к работе на рубеже. И не было возможности провести такие сборы на высоте. Но это всё звучит как оправдание, а я не хочу этим заниматься. Да, есть куда расти. И есть, за счёт чего расти. На чемпионате мира «ногами» мы выглядели достойно и могли бороться за медаль. Я давно такого не помню, чтобы в каждой гонке мы могли быть в призах. В эстафете нам давали шанс на медаль. Это вина всей команды. Не буду ни на кого скидывать. Мы все в одной лодке.
— Одна из главных претензий к вам по поводу Светланы Мироновой, которая была нашей самой быстроногой спортсменкой и очевидным претендентом на медали.
— Согласен. Но рассмотрим несколько сезонов до этого. Да, появилась надежда, а потом был сбой. Я не могу вам рассказать всё о здоровье спортсменки, потому что это уже её личная жизнь. Если взять Антхольц прошлого года, то у неё была та же минута в спринте. Для Светы это тяжёлое место. В эстафете она бежала неплохо, но её полностью надломил штрафной круг.
— У вас есть объяснения, почему именно ваши подопечные так глобально провалили стрельбу, или этот вопрос правильнее адресовать Леониду Гурьеву?
— Тут так сразу и не ответить. На тренировках работа у нас шла и продолжает идти достаточно хорошо. Нет больших сбоев, то есть реально ничто не предвещало столь большой беды, как та, что случилась в Антерсельве. Мы постоянно моделировали гонки в Риднау, где находились на заключительном сборе, высота там сопоставима с той, на которой проводятся соревнования, разница всего 200—300 метров, да и подход к стрельбищу почти одинаков. В Италии, безусловно, сложно работать, сложно подходить к стрельбе, но это уже из категории отговорок. Как бы то ни было, все находятся в одинаковых условиях. Другие же команды закрывают мишени.
— Вы сказали, что ничто не предвещало беды со стрельбой, хотя, учитывая январские результаты вашей команды, впору говорить о том, что ничто не предвещало столь хорошего бега.
— Я не слишком удивлён тому, что девочки восстановили функциональные кондиции, что вернулся ход, потому что предпосылки к хорошим скоростям у большинства спортсменок прослеживались ещё в декабре. Было видно, что при правильной подводке мы можем бороться ногами.
— Можете сейчас сказать, что ваш план подготовки команды к чемпионату мира реализован полностью? Или всё-таки имелись нюансы, помешавшие его реализовать?
— Нюансы бывают и всегда есть, начиная с подготовительного периода. Но списывать на них отсутствие результата сейчас точно не стоит. В целом всё шло по плану. Эстафетные «+20» от команды Норвегии это только подтверждают.
— Президент СБР Владимир Драчёв сказал, что главная задача тренеров заключается в подготовке команды к главному старту, но, наверное, нельзя считать нормальной ситуацию, когда сезон получается до такой степени рваным, а возвращение кондиций воспринимается как глобальное чудо. Есть ли у вас понимание, как эту ситуацию можно изменить?
— Такое понимание, конечно же, есть, и повторю, что до Нового года всё ведь шло нормально. А вот потом, когда пошли «мокрые» этапы — Оберхоф и Рупольдинг, мы просто ошиблись с высотой при подготовке к ним. Нужно было готовиться так, как мы делали раньше, а не экспериментировать. Сейчас задним числом могу сказать, что нам, наверное, вообще стоило бы пропустить этап в Рупольдинге — тогда как минимум не было бы такого резонанса со стороны болельщиков и журналистов. Соответственно, это не так бы прибило команду психологически.
— Вы хоть в какой-то степени понимаете реакцию Анфисы Резцовой на отсутствие в стартовых составах её дочери Кристины?
— Стопроцентно понимаю.
— Резцова права?
— Возможно, нам действительно стоило попробовать Кристину в одной из гонок. Но опять же кого мы могли снять по итогам пасьюта? У той же Куклиной там было всего два промаха, все четыре спортсменки пробежали так, что при условии точной стрельбы в гонке могли быть очень близко к пьедесталу, — любая могла оказаться с медалью.
— А вам не кажется, что в составе сборной всегда должно находиться место для молодых, чтобы они могли получить хоть какой-то опыт. Нет ведь ничего более разрушительного для психики спортсмена, чем отобраться на чемпионат, приехать на него и ни разу не выйти на старт?
— Мы изначально со всеми, и с Кристиной в том числе, обговаривали, кто из девочек какие гонки пробежит и как мы будем готовиться. Конечно, ей обидно, это я могу понять.
— Мужской состав на эстафету менялся в течение суток как минимум дважды. Женскую команду эта участь миновала?
— Мы назвали руководству свой состав, свою расстановку по этапам, всё это утвердили. В этом плане разногласий с руководством у меня не было ни разу на протяжении всего сезона.
— Что вы считаете самой большой своей ошибкой из всех допущенных?
— Неправильно выбранное место для тренировочного сбора в конце декабря. Нам не следовало ехать в Обертиллиах. Это целиком и полностью моя вина и моя ответственность. Можно было всё поменять. Но я этого не сделал. Сейчас могу уже, наверное, сказать, что за январь Света Миронова потеряла больше трёх килограмм веса из-за того нервного состояния, в котором оказалась. Это вообще тяжело — чувствовать в декабре, что способен биться с кем угодно, а в январе оказаться в яме. В двух словах всё не опишешь, та ситуация получилась очень многослойной, и не уверен, что сейчас имеет смысл всё это поднимать. Конкретно по Мироновой я виноват в том, что сразу не отреагировал на то, что она начала всё больше и больше копаться в себе. Я только в Антерсельве узнал, а точнее, увидел, что потеря в весе у Светы так велика.
— Но это ведь элементарные показатели, которые в любой сборной команде должны фиксироваться каждое утро: вес, артериальное давление, пульс…
— В этом плане я опять же виноват в том, что в каком-то смысле пошёл на поводу у спортсменки: Света уверила меня, что по мере набора формы всегда худеет. А по факту у неё пропала мощность отталкивания, величина частоты сердечных сокращений уже не та, до которой она разгонялась в декабре, и, пока эта мощность не восстановится, Мироновой будет очень тяжело.
— В свои предыдущие приезды в Антерсельву женская команда, если не ошибаюсь, жила на той же самой высоте, где располагаются соревновательные трассы.
— Это не совсем так. У стадиона девочки жили в те годы, когда командой руководил Владимир Королькевич. Сейчас мы все живём чуть ниже. На самом деле это не является минусом: в плане самочувствия гораздо большую роль играет то, чтобы жить на той же высоте, на которой был проведён заключительный сбор. Точно так же, знаю, выбирали место для сбора и жилья шведы, немцы: они и готовились к чемпионату мира вместе с нами в Риднау, и поселились тоже рядом. Сборная Украины готовилась на высоте 1700, поэтому предпочла жить в ходе чемпионата на стадионе.
— Как дорабатывать оставшиеся этапы Кубка мира, зная, что потом вы не продолжите взаимодействовать с командой?
— Я свою работу делал и делаю честно. Мы отработаем хороший сбор и потом будем биться в оставшихся гонках. Я это обещаю.
— Если на этих девчонки покажут классный результат, вас могут оставить на посту?
— Решать это не мне.
— Если будет вариант остаться в сборной, но в другом статусе, как на это посмотрите?
— Я готов помогать российскому биатлону в любом статусе. Олимпийский сезон я работал в молодёжной команде. Мы готовились автономно от олимпийской команды. Девочки тогда нормально выступали. Ульяна Кайшева провела лучший сезон в карьере, на Кубке мира залетала в топ-10 дважды и отобралась в олимпийскую сборную. Меня не смущают никакие статусы. Главное, чтобы я мог приносить пользу.
— Если поступят предложения поработать в другой стране, рассмотрите?
— Пока не буду это комментировать. Как слухи пошли, некоторый народ начинает действовать.
— Как относиться к словам тренера по стрельбе Леонида Гурьева, что девчонки не дорабатывают на тренировках?
— Здесь правильно сказала Катя Юрлова. Все они взрослые и знают, что им делать. Конечно, есть девочки, которых ещё надо учить. Но возьмите ту же Ларису Куклину, которая является великолепным стрелком. Она заложила отличный фундамент летом. Я очень надеюсь, что у всех девчонок всё будет хорошо в будущем.
