Впрочем, общались мы с Майгуровым не как журналист с высокопоставленным спортивным чиновником. Меня прежде всего интересовало мнение Майгурова-спортсмена, трижды побеждавшего на мировых первенствах (в том числе в индивидуальной дисциплине) и дважды поднимавшегося на олимпийский подиум.
– В Рупольдинге, как правило, уже неплохо прослеживается, как набирают форму биатлонисты той или иной страны и чего от них ждать на главном старте сезона. Вы могли бы оценить с этих позиций состояние российской команды? Или же Рупольдинг для нас всего-навсего проходной этап?
– Не сказал бы, что в Кубке мира бывают проходные этапы. Разве что самый первый – в Остерсунде, и то я бы не назвал его проходным. Просто там, как правило, происходит больше сюрпризов, поскольку все команды подходят к сезону по-разному. Рупольдинг же – середина сезона. В этом году чемпионат мира проводится в начале марта, а не в феврале, как обычно, поэтому неудачные выступления на этапе не столь критичны: есть время что-то поправить. На это есть чуть меньше двух месяцев.
Что касается непосредственно результатов, у российских ребят они, на мой взгляд, достаточно хорошие. Другими словами, мы вполне конкурентоспособны, но нужно стрелять. У девочек ситуация сложнее, но других спортсменок у нас, во-первых, нет, а во-вторых, тоже есть время какие-то качества подтянуть. Если это получится, если на чемпионате мира команда выступит хорошо, поверьте, никто не вспомнит, какой результат у спортсменов был в Остерсунде, какой — в Хохфильцене, а какой — в Рупольдинге. Ну, что поделать, – такая у нас система: судить о проделанной работе по чемпионату мира.
– А вам не кажется, что, декларируя чемпионат мира единственным важным стартом, мы загоняем своих спортсменов в повышенную зону ответственности и даем возможность тренерам в случае неудачи просто развести руками: мол, были неплохо готовы, но просто не повезло?
– Соглашусь в том, что невозможно хорошо выступить в чемпионате мира, если плохо выступаешь по ходу сезона в Кубке мира. Хотя исключения, безусловно, возможны – как случилось год назад с Катей Юрловой. Нам бы парочку таких «попаданий» – и все будут говорить, что чемпионат мира удался. Но в целом проблема безусловно есть. И о ней надо говорить.
– Если верить тренерам сборной, сейчас все идет к тому, что на этапы Кубка мира в США российская сборная отправится сильнейшими составами. Где логика? Если для команды значение имеет только мировое первенство, зачем подвергать спортсменов двойной акклиматизации накануне главного старта?
– Я не готов детально комментировать то, что связано с процессом подготовки сборной. У нас есть тренеры, которых мы сами назначили. Давать советы со стороны в спорте рискованно. Всегда можно нарваться на то, что раз ты такой умный, вставай и тренируй. Поэтому я предпочитаю доверять тем, кто работает с командой. Как бы то ни было, все мы хотим, чтобы результат был хорошим.
Что касается акклиматизации, больших проблем я тут, если честно, не вижу. После американских этапов у спортсменов будет две недели – достаточный срок, чтобы организм перестроился и поменял часовые пояса. Тем более в Америке нет высокогорья, соответственно акклиматизация не должна быть тяжелой. Когда я бегал сам, мы, помню, прилетели в США на предолимпийскую неделю и через два дня уже стартовали. И неплохо выступали, кстати.
– Не думаете, что у вашего поколения был просто другой запас прочности? В то время как сейчас мы имеем единственную спортсменку в масс-старте и никто не может вспомнить, чтобы такое когда-либо случалось с российской командой.
– Если вы хотите, чтобы я назвал вам причину, то не назову. Не знаю, в чем тут дело. Иногда думаю: может, это действительно такое поколение? Они ведь стараются очень, выкладываются на лыжне по максимуму, но не получается. Словно чего-то нашим девчонкам глобально не хватает.
– Так ведь и в мужской команде просматриваются проблемы. Взять эстафету: в основной четверке на чемпионате мира у нас с большой вероятностью побежит Евгений Гараничев, который вот уже четыре сезона подряд привозит команде на главном старте в эстафете штрафные круги. Но замены нет. Слабо могу себе представить, чтобы во времена ваших выступлений, не говоря уже о более ранних, спортсмен со столь неустойчивой психикой имел шанс вообще оказаться в эстафете.
– Ну, почему? У нас в середине 80-х был Альгимантас Шална, который быстро бежал, заходил на штрафные круги, но даже с этим мы выигрывали эстафеты. Сейчас, правда, другие времена. Раньше между собой соревновались по большому счету всего три команды – Германия, Россия и Норвегия. Причем у каждой из этих трех команд всегда находилось какое-то слабое звено. В нынешних реалиях слабых звеньев ни у кого нет. Зайди на штрафной круг – тебя тут же обойдет десяток команд.
Если говорить о Гараничеве, я рад на самом деле, что Евгению в этом сезоне уже удались две эстафеты. Очень хочется верить, что это придаст ему уверенности. Максим Цветков, которого поставили в эстафету вместо Дмитрия Малышко, тоже ведь оказался не готов с психологической точки зрения? Хотя стрелок он хороший. Такие эксперименты в биатлоне очень нужны. Прежде всего – тренерам. Чтобы потом не кусать локти.
Елена Вайцеховская, «Спорт-Экспресс»
