Елена Вайцеховская, «Спорт Экспресс»
Октябрьский сбор российских биатлонисток в Рамзау собрал в команде всех спортсменок, которым предстоит отстаивать честь страны в новом сезоне. О том, как могут развиваться события, корреспондент «СЭ» побеседовал со старшим тренером женской сборной.
Впрочем, от прогнозов Польховский отказался сразу. Пояснил:
— В этом году у нас многое изменилось. К команде подключились Альбина Ахатова, Ольга Зайцева, и есть надежда, что к чемпионату мира они подойдут в неплохой форме. Но нужно время, чтобы понять, что к чему. Правильнее будет дождаться первых результатов. У нас же пока был всего один старт — летний чемпионат мира в Эстонии, но там та же Ахатова не выступала. Плохо себя чувствовала, и хотя горела желанием выйти на старт, мы решили не форсировать процесс ее подготовки.
— Я неоднократно слышала, что летний биатлон и зимний — слишком разные вещи, чтобы проводить между ними параллели.
— Это так, но для нас тем не менее старт в Эстонии был своего рода контрольным. Возможностью посмотреть, что наработано спортсменками за летний период, кто как «переварил» нагрузку. При этом хотел бы подчеркнуть: специально готовиться к летнему чемпионату нет никакого смысла. Практика показывает, что те, кто добивается высоких результатов летом, зимний сезон серьезно, как правило, не рассматривают. Причем не только в России.
Не так давно я разговаривал на эту тему с главным тренером немецкой женской сборной Уве Мюссигангом и спросил его, в частности, почему его ведущие спортсменки не участвуют в летних соревнованиях. Он ответил, что выйти на пик формы два раза в год слишком сложно. Поэтому все свои усилия немецкие биатлонисты направляют на зимний чемпионат.
Так и мы. Расцениваем летний чемпионат как проходной.
— Но ведь выиграл же Максим Чудов в Эстонии, а Татьяна Моисеева — в прошлом году в Уфе?
— Да. Но именно в «проходном» режиме. Специально никто из них к этим стартам не готовился.
— Видите ли вы среди своих молодых спортсменок таких, кто в обозримом будущем способен рассчитывать на самые высокие результаты?
— Так ведь все раскрываются по-разному. И отнюдь не случайно на Играх в Турине средний возраст призеров у мужчин составил 34 года, а у женщин — 31.
— Другими словами, тех, кто моложе, надо тренировать, дрессировать и ждать, когда кто-нибудь из них пробьется сам по себе?
— Именно. Можно, конечно, расценить саму постановку вопроса как шутку, но в каждой шутке есть доля правды: против статистики не попрешь. Если, конечно, речь не идет о такой спортсменке, как немка Магдалена Нойнер.
— А вы помните, как она появилась?
— Конечно. Мы много слышали о ней еще в то время, когда она начала выступать на юниорском уровне. В крупных соревнованиях, правда, появлялась тогда нечасто. У немцев на этот счет всегда была определенная политика: например, если соревнования проводились на высоте более 1500 метров, они посылали туда не всех спортсменов. А лишь таких, кто целенаправленно планировал подготовку под выступления в этих условиях. Другими словами, тренеры старались по возможности уберечь людей от ситуаций, в которых они по тем или иным причинам рискуют не реализовать свой потенциал.
Возможно, это связано с тем, что в Германии нет и никогда не было такого выбора спортсменов, как в России. Как результат — к каждому, кто попал в поле зрения тренеров сборной, немцы относятся крайне бережно.
Есть и другой момент. Та же Нойнер до попадания в сборную делала очень много работы при малой интенсивности. Много бегала «классикой» — как бы нарабатывала базу. У нас же, случается, человек приходит в сборную — и только там его начинают учить кататься на классических лыжах. Что, на мой взгляд, неправильно в корне.
Люди на местах давно забыли о том, что такое семинары, конференции, обмен опытом. Естественно, они делают ошибки в подготовке спортсменов. Часто форсируют нагрузки.
— Это объяснимо. Всем хочется, чтобы спортсмен быстрее попал в сборную, быстрее поднялся на пьедестал. Да и денег тоже всем хочется. Согласитесь, когда у человека появляется шанс зацепить какие-то призовые — пусть даже на второстепенном турнире, — это определенный соблазн.
— Мне кажется, что у нас в женской сборной такого нет. Все понимают, что главный старт сезона — чемпионат мира.
— Знаете, я довольно часто наблюдала в других видах спорта ситуацию, когда спортсмены, невзирая на все старания тренеров, жертвуют главным стартом ради того или иного коммерческого турнира, потому что победить в нем не в пример легче. И не очень верю, если честно, что в биатлоне ситуация однозначно иная.
— Отчасти вы, наверное, правы. Но ведь можно изменить эту самую ситуацию не тренерскими убеждениями, а другим способом. Например, установить такие премиальные за призовые места на чемпионате мира, чтобы эти суммы сами по себе повлияли на психологию человека. Вот давно обсуждают: почему бы за победу в Олимпийских играх не платить миллион долларов? Человек ведь никогда не потратит эти деньги только на себя. Вполне возможно, что направит часть призовых в свою же спортивную школу поможет тренерам, вложит в связанный со спортом бизнес — в любом случае эти деньги из страны не уйдут. Да и разве плохо, если спортсмен, закончив карьеру, покидает спорт состоятельным человеком?
— Год назад все средства массовой информации наперебой писали о том, что такого размера призовых, как те, что Союз биатлонистов России готов выплачивать за медали чемпионата мира, история биатлона еще не знала. Что это — в частности, 50 тысяч долларов за победу — беспрецедентные суммы. По вашей же логике получается, что пятьдесят тысяч — вообще не деньги.
— Почему? Это тоже деньги. Но мы с вами говорим о том, как в корне изменить психологию спортсмена, так ведь? А сейчас нам остается лишь мириться с выбором, который каждый делает для себя сам. Поскольку для любого спортсмена соревнования — это способ зарабатывать себе на жизнь. Как именно зарабатывать, каждый решает сам.
— А вот те же немцы всегда планируют пик формы на чемпионат мира. И рубятся там так, как ни на каком другом турнире. Почему?
— Потому что чемпионат мира является в Германии отправной точкой для всех финансовых — в том числе и спонсорских — расчетов.
— Другими словами, если есть выдающийся результат, к нему всегда прилагаются большие деньги?
— Именно. Очень простое правило.
— В биатлоне издавна существовали спортсмены, предпочитающие готовиться к сезону по индивидуальному графику. Сейчас, например, о своем возвращении в спорт после дисквалификации заявила Ольга Пылева. Вы как старший тренер готовы пойти на то, чтобы она и дальше готовилась вне сборной? Другими словами, не подорвал ли туринский инцидент доверия к спортсменке и ее тренеру?
— Нет. Все прекрасно понимают, что Пылева пострадала из-за чужой ошибки. Ольга долго не могла принять окончательного решения о возвращении в биатлон, сама признавалась мне, что ей нужен какой-то толчок, чтобы начать тренировки. Сейчас, насколько мне известно, решение наконец принято. Есть кому присмотреть за ребенком, сама Ольга и ее тренер Валерий Медведцев рвутся в бой, уже начали тренироваться, планируют после 15 февраля начать выступления в российских соревнованиях. Меня все это радует уже потому, что такое возвращение — само по себе большая победа. И для Пылевой, и для всех нас. Тем более что Ольга пока реализовала в биатлоне далеко не весь свой потенциал.
И у спортсменов, и у тренеров отношение к ней совершенно нормальное. Все Ольгу поддерживают, все ждут. Другое дело, что самостоятельная подготовка хороша в меру. Пару-тройку месяцев все равно нужно бы провести в команде. Чтобы почувствовать обстановку, конкуренцию, адаптироваться к психологический борьбе.
— Для вас было сильным ударом, когда минувшим летом вас временно отстранили от должности старшего тренера?
— Конечно. Я мог бы понять и принять любую формулировку. Но когда меня отстраняют за непрофессионализм — при том, что из сборной одновременно ушли в декрет семь ведущих спортсменок…
— Пути к отступлению у вас на тот момент имелись?
— Я их не готовил никогда.
— Что вы чувствовали в тот момент? О чем думали, что собирались делать, если бы вас не восстановили? Продолжали бы биться за свои права или плюнули бы на российскую сборную и уехали тренировать конкурентов?
— Скорее всего, просто ушел бы из спорта.
— Неужели потом, после того, как вас восстановили в должности, вам ни разу не приходила в голову мысль, что стоит иметь хотя бы один запасной аэродром? Мало ли как будут развиваться события дальше…
— Я думаю о другом. О том, что у меня по большому счету нет никаких обязательств ни перед кем. Какой смысл планировать подготовку команды к Играм в Ванкувере, если мой контракт с Росспортом рассчитан всего на год, и, значит, вся перспектива ограничена именно этим сроком?
Безусловно, я очень благодарен людям, которые меня поддержали и способствовали моему возвращению в команду. Это во многом отдаляет меня от принятия каких-то других решений относительно своей дальнейшей жизни. Но тем не менее не очень способствует выполнению каких-то серьезных задач.
— Тогда я задам в некотором роде абстрактный вопрос. При том человеческом материале, которым вы как тренер располагаете на настоящий момент, на что мы реально можем рассчитывать в Ванкувере?
— Фигура номер один в женском биатлоне — это, конечно же, Нойнер. Нойнер и Кати Вильхельм. Однако это все-таки биатлон, где результат достигается комплексными усилиями большого числа людей. Ресурс в этом отношении у нас есть. Нет только кредита доверия. А работать без него довольно тяжело.
К примеру, главному тренеру немецкой женской сборной Уве Мюссигангу после Олимпийских игр в Турине сразу предложили контракт на четыре года. Очевидно, что человека ценят, ему доверяют. И, значит, он может спокойно работать. Хотя честно предупредил федерацию, что после Ванкувера намеревается подать в отставку. Устал. Тогда как его второй тренер — Харальд Безе — после Турина сразу сказал, что готов подписать контракт лишь на год. С тем, чтобы за этот срок федерация нашла ему замену, и он мог со спокойной душой отойти от дел.
Вот это и есть преемственность. Есть ведь очень много интересных проектов, но все они довольно долгосрочны. За год не реализовать. Над одним из таких проектов я сейчас думаю. Знаю, в каких странах это работает и приносит результат. Знаю, как и что нужно делать. Но постоянно сам себе задаю вопрос: «А кому это надо?»
Работать с постоянным ощущением, что у меня обрублены крылья, я просто не могу. Хотя если бы до Игр в Турине мне сказали, что может возникнуть такая ситуация, никогда бы в это не поверил.
Рамзау — Москва
Источник: www.sport-express.ru
