Повстречать этого специалиста на тренерской бирже во время гонок невозможно: Валерий Медведцев, отвечающий в мужской биатлонной сборной России за функциональную подготовку, всегда на трассе. По этой причине в прессе крайне редко появляются его послегоночные комментарии. «В чем причина неудачного выступления?» «Чего не хватило нашим на последнем круге?» На такие вопросы в диктофоны и камеры отвечают его коллеги.
И вот он, казалось бы, повод — спросить то же самое у Медведцева, раз уж договорился с ним о встрече в гостинице сборной, а сама эта сборная впервые в истории заняла в эстафете 13-е место.
Но сиюминутность — не лучший фон для обстоятельного разговора. Да и изначально хотелось разузнать у думающего и неравнодушного тренера Медведцева что-то другое, глубинное, по-настоящему биатлонное. Впрочем, личное тоже.
— Прежде всего прошу передать от себя и от наших читателей привет вашей жене — замечательной биатлонистке Ольге Медведцевой, с уходом которой, на мой взгляд, сборная лишилась части своего обаяния. Мы ее помним, ценим и желаем всего самого лучшего.
— Каждый день по часу разговариваю с ней по телефону — обязательно передам.
— Чем супруга сейчас занимается?
— По дому хозяйничает. Детьми занимается. Служит в армии. До военной пенсии немножко осталось.
— Что, и на службу ходит?
— Ее служба — это спорт, клуб СКА из Новосибирска. Там Олю поддерживают и очень любят, за что огромная благодарность руководству клуба.
— Недавно показывали ее по телевизору — встречалась в Красноярске с премьер-министром России.
— Привлекают, что поделаешь. Но знаменитые спортсмены и должны участвовать в таких встречах. Они — лицо спорта, лицо нации. Пусть больше общаются с народом, выступают по телевидению, продвигают здоровые идеи.
— Сразу после Игр-2010, еще в Ванкувере, Ольга говорила о том, как бы ей хотелось поскорей перейти к нормальной человеческой жизни: к детям, соленьям-вареньям, огородику, благоустройству дома и так далее. А теперь нет обратного эффекта? По нагрузкам, лыжне, переездам, гоночному адреналину ностальгии не возникает?
— Жена перешла в категорию болельщиков — ни одной биатлонной трансляции не пропускает, переживает. Но обратно не рвется, никакой ностальгии. Она после завершения карьеры и на лыжи, по-моему, ни разу не вставала. Годы тренировок желание отбили напрочь. Это тот, кто не набегался, рвется покататься в свое удовольствие. А профессиональный спортсмен после пережитой каторги, после запредельных нагрузок выжат как лимон. Закончил — и до свидания. Даже думать об этом не может. Так, рядышком постоять — большего не надо.
ПАШЕМ КАК ЛОШАДИ
— Что ж, давайте про те самые нечеловеческие нагрузки. СБР пригласил в сборную норвежского специалиста по лыжной подготовке Кнута Торе Берланда. Однако совсем недавно, в Хохфильцене, довелось услышать мнение: норвежец нужен молодежи и юниорам, но никак не взрослой команде. Мастерам уже поздно ставить технику, какой бы передовой она ни была. Ученого учить — только портить. Согласны?
— Азы закладываются в детстве, это верно. С другой стороны, а что такое вообще норвежская техника? Обращали ли вы внимание на то, что все норвежцы бегут по-разному? Посмотрите на олимпийскую чемпионку Тору Бергер. Ее техника совсем не похожа на технику Бьорндалена или Свендсена. Каждый человек индивидуален, и его организм изберет нужную только ему технику, хотим мы этого или нет. Природа сама находит кратчайший путь к высокой скорости и минимальным затратам энергии. Задача тренера — устранить на этом пути грубые ошибки.
Николай Зимятов нестандартно шел по трассе — стали копировать Зимятова. Стал побеждать Гунде Сван — всё, его техника лучшая! Пришел Бьорндален — давайте бегать, как Бьорндален. Но ведь так не должно быть! Когда я стал чемпионом мира в 1986 году, ко мне в Ижевск приехали норвежцы — снимать на камеру мою технику, потому что на тот момент она считалась лучшей. Просто об этом теперь мало кто помнит. Тогда как раз был переход с классического на коньковый ход, который очень сильно подхватили я и немец Франк-Петер Рёч. Мы считались лучшими в «коньке».
— Из ваших слов я делаю вывод, что не так уж нам нужен этот норвежский тренер.
— Нужен. Но лучше бы его привлекать, с моей точки зрения, для обучения наших тренеров и специалистов. Мы не должны застаиваться, замыкаться только на собственных наработках, на самих себе. Скажем, методика тренировочного процесса в нашей стране начинает потихоньку отставать. Мы пытаемся все делать по старинке, привлекаем тренеров старой школы. А мир уходит вперед семимильными шагами, появляются новшества, меняются типы нагрузок. Мы привыкли пахать как лошади, вместо того, чтобы нагружать спортсмена с умом, акцентированно, оптимально. Через пахоту результат тоже приходит, труд даром не пропадает. Но зачем, если можно действовать эффективнее?
От спортсмена требуют победу за победой на протяжении всего сезона. Это невозможно! Если взять статистику остерсундского этапа, в мужской индивидуальной гонке по две или менее штрафных минуты на четырех рубежах настреляли сразу 37 человек. Представляете, какая конкуренция? Да, норвежцы начали сезон ударно. Но они шли к этому через старты, через соревновательные объемы. А мы набираем форму за счет первых этапов Кубка мира. И обязательно будем с каждым этапом прибавлять. У нас задачи другие.
— Какие норвежские старты вы имеете в виду? Тренировочные забеги между собой?
— Почему? Они и с лыжниками бегали в лыжном Кубке мира и на других соревнованиях. У них очень много стартов прошло. А у нас разгон только начинается. Болельщики, телевизионщики, газетчики этого не понимают, всем нужен результат. Но мы идем другим путем, набираем потихоньку. С уверенностью можно сказать: мы уже бежим с норвежцами наравне по скорости. А стояла бы задача дать результат с первых этапов — мы бы точно так же осенью подготовились бы, выехали за рубеж, отстартовали с иностранцами в лыжных гонках. В 2004 году уже был такой опыт. Сборная вкатывалась в норвежском Бейтостолене, бегала в соревнованиях лыжников. Не блистала там, зато набирала форму. А потом начала с первых биатлонных этапов высокие места занимать. У разных целей разные пути достижения.
ПИКИ И ЗАГВОЗДКИ
— Наша цель — домашний чемпионат мира? Объясните в таком случае, чего своими ранними победами добиваются норвежцы? Неужели они согласны на последующий спад формы? Или рассчитывают пройти на широком шаге весь сезон? Почему в таком случае мы не можем попытаться сделать то же самое?
— Помните, в прошлом году Бьорндален в начале сезона начал стрелять по пяти мишеням за 20 секунд? Иногда с нулем, иногда с двумя-тремя промахами. И все сразу сказали: «Ух ты, куда двинулся биатлон! И мы так хотим». Попробовали. Качество получилось ужасное. И никто не задумался в тот момент, что Бьордален специально внес сумятицу в чужие головы. А сам на Олимпиаде уже не стрелял так быстро.
Сегодня норвежцы на рубеже особо не спешат. Они поняли: качество прежде всего. И, кстати, по этому параметру сборные России — что мужская, что женская, — были в прошлом году лучшими в мире. На тех же позициях стоим и сейчас. 28 — 30 секунд на стрельбе лежа — вот ориентир. Быстрее стрелять можно, но без всяких гарантий. А это время чаще всего дает на выходе стабильный ноль. В «стойке» — там выходит побыстрее за счет более короткого подготовительного этапа. В общем, я не стал бы исключать, что норвежцы опять экспериментируют, а остальные смотрят на них и ничего понять не могут.
— Вы сказали, они стреляют сейчас с той же скоростью, что и другие. А как же Бё?
— Бё сейчас в очень хорошей форме. Он с лыжниками не стартовал, в Остерсунде был так себе, в Хохфильцене вышел на пик. Потом пойдет на спад. Не знаю, поедут норвежцы в Поклюку на этот раз или нет, но третий этап они обычно пропускают. Внесут путаницу в биатлонные умы — и с глаз долой, за ширму.
— Со скоростью стрельбы ясно. А как бороться с затяжками, когда наши пытаются выцелить злосчастный последний выстрел и все равно мажут?
— Спортсмен чувствует, что не попадет и что ему лучше остановиться. Болельщики думают: «Чего там, знай себе, поливай!» Но психологически спортсмену очень тяжело. Он ведь хочет попасть! И мы учим его: нельзя стрелять бездумно, лучше задержать выстрел, переложить винтовку, но попасть. Другое дело, когда начинает трясти с головы до пят, и никакие запасные патроны не помогают. Это нервы, тут уж кто как выдержит.
— Сколько пиков формы и в какие периоды предусмотрено для российских сборников? Или для всех по-разному?
— Можно предусмотреть несколько пиков в сезоне, но тогда привязка к цели смазанная получается. А можно один, но высокий. Правда, есть загвоздка: попасть в этот пик бывает очень сложно. Неделя в ту или иную сторону может подгулять, точнее не спланируешь. Как у Черезова в Ванкувере, когда он набрал потрясающие кондиции не с начала, а под конец биатлонного турнира. Чуть-чуть бы пораньше!
Но все спортсмены разные, и стопроцентного знания физиологических особенностей каждого не существует. Тем и интересен спорт. Если бы каждый мог угадывать день в день, не было бы смысла соревноваться. А так у спортсмена с тренером получается творчество: удастся мировой шедевр или нет? Мы делаем все возможное, чтобы удался.
ЛИБО ПО-СВОЕМУ, ЛИБО НИКАК
— Скажите, чем мы глобально хуже норвежцев? Бесталанные, что ли, или астмой меньше болеем?
— Про астму вообще не знаю, у кого из них она сейчас есть. По-моему, все здоровые ребята. Что касается остального — Норвегия делает огромные вложения в лыжные виды. Для них футбол не так важен, зато через каждые 20 — 25 километров — отличный лыжный стадион со стрельбищем. Потренировались спортсмены, сложили коврики в будочку — никто не возьмет. Следит за стадионом один человек. Он и трассы катает на ратраке, и за порядком смотрит. А у нас такое организуй — все разгромят. Менталитет.
В последние годы государство встрепенулось, правда, — строит стадионы. Отличное дело. Но, может, по размерами и глянцу они даже чересчур хороши, избыточны. Потому что строить в первую очередь надо для детей и простых людей, пусть и поскромней, подешевле. Это основа сильного национального спорта. Крупных стадионов пусть будет пять-шесть в стране. А маленьких — чем больше, тем лучше. Как в Лиллехаммере, вокруг которого сразу три биатлонных стадиона и множество лыжных трасс. Даже короля своего в Холменколлене норвежцы изваяли в бронзе на лыжах!
— Для вас нынешнее пришествие в сборную — второе в тренерской карьере. Между ними был длительный перерыв. Кайфуете сейчас от работы?
— Кайфую. Тем более что и напарник мой Михаил Ткаченко — единомышленник, и руководство нас поддерживает. В первый давнишний приход мне сказали: «Работай, как тебе скажут». А я хотел, как я скажу. Или никак. Пришлось уйти — я максималист по натуре. Можно быть жестким, но пытаюсь взять добротой и заставить спортсмена мыслить, чувствовать свой организм, понимать самого себя. Доброта важнее всего, она дает более высокие результаты. В свое время я тоже хотел свободы в рабочем процессе и, когда ее получил, стал абсолютным чемпионом мира. За месяц до чемпионатов начинал тренироваться по своей программе, и все получалось. А потом пришли другие тренеры, сказали «нет», и успехи закончились.
— Совсем недавно вы тренировали женщину — собственную жену. Теперь работаете с мужчинами. Велика ли разница в специфике?
— Женщины выносливее, с ними легче добиться результата. Они способны более стойко переносить нагрузки и больше работать. Трудяги, пашут! Быть может, даже чрезмерно. Скажешь им пару ласковых — и побежали. А мужчины иногда капризны, склонны к ненужным сомнениям и жалобам.
— Вы сказали, что учите спортсменов думать. Есть ли в нынешней мужской сборной те, кто пока думать не научился?
— Нет таких. Голова, характер и спортивная злость позволяют каждому из шестерых рассчитывать на многое.
НАКАЗАНИЕ ДОЛЖНО ЛЕЧИТЬ
— Как вы считаете, нужна ли нашему обществу нулевая терпимость к допингу?
— Я бы сначала уточнил, что такое допинг. Таблетка, как это было в нашем с Ольгой случае на Олимпиаде в Турине, — одно. Инъекция — совсем другое. Оля дисквалификацию отбыла, извинилась, за рубежом нас все поняли — имела место роковая ошибка. А укол это всегда решение спортсмена, сознательный выбор. И его жизнь. Он ведь потом болеет, мучается. Рвался за деньгами, но уже не до них, потому что допинг не проходит бесследно для организма. Здоровый нищий счастливей больного короля.
— Я, однако, про общество.
— Не должно быть огульности, наломанных дров. Ситуации разные возникают, и по числу дисквалифицированных мы в мире не первые, кстати: есть страны, которые нас опережают, если взять все виды спорта. США, например. Так или иначе, разбираться надо с каждым случаем очень тщательно. Сам я к этому спокойно отношусь, хотя допинг не принимал никогда. Он мне не нужен был, здоровья хватало. Да и не очень культивировалось это в наше время. Анфиса Резцова говорит: «Все принимали». Но заявляют такое чаще всего те, кто шел в первых рядах.
А общество… Знаете, даже если будут абсолютно доказанные случаи, единства мнений по поводу нулевой терпимости в обществе не наступит. Всегда будут согласные, несогласные и воздержавшиеся. А у спортсменов, понявших свою ошибку, все-таки должен быть шанс вернуться и в спорт, и в нормальную жизнь. Наказание не призвано калечить — оно обязано лечить. Пока не столкнешься с этим, легко быть на одной стороне. А когда тебя зацепит, пусть даже краем, — окажешься на другой.
— Раз уж вы затронули туринскую тему, скажите, почему вы не нашли и не посмотрели в глаза тем, кто вас подставил? Ольга принимала лекарство, не являющееся допингом во внесоревновательный период, и чиновники об этом знали. Неужели не могли предупредить перед началом Олимпиады человека, занесшего ногу над пропастью, но не видевшего ее? Или «добрые гаишники» в спорте тоже перевелись?
— Да кто ж из иностранцев предупредит? Зачем им это надо? РусАДА должна была предупреждать. Тогда на всех уровнях прозвучала реляция: российские олимпийцы проверены, мин нет. А биатлонистов никто не проверял. Так и поехали на Игры в неведении, хотя карфедон злосчастный Ольгиной травмированной ноге реально помог. Была бы она предупреждена — не вышла бы, в крайнем случае, на старт, но осталась бы честным человеком. А тут ни РусАДА не проверила, ни в аннотации к лекарству ничего не было написано про запрещенную составляющую, — забыли производители. На том же и Наталья Бурдыга погорела в свое время — ей карфедон с чистой совестью давали в больнице после автомобильной аварии.
— Вы не планируете когда-нибудь нацелиться со своими подопечными на Кубок мира?
— Не знаю, какие задачи будет ставить руководство, но в свое время мы с Ольгой смело заявили: «Будем бороться за Кубок!». И едва его не выиграли — причем дважды. Так, как мы с ней тогда работали, в России никто никогда не работал и не работает. Если бы перед нами поставили такую цель, обозначили такой приоритет, можно было бы попробовать и сейчас, причем с серьезными шансами на успех. Определить пару-тройку кандидатов, составить программу — и вперед.
— Но уже не в этом сезоне?
— Наверное, нет. Хотя чем черт не шутит? А вдруг кто-то рванет?
— Каждый спортсмен состоит из таланта и трудолюбия. Кто в мужской команде лидер по первому качеству?
— Я вам так скажу: талантливых спортсменов много. Но в спорте они ничего не добиваются, потому что всегда побеждают трудяги. А если человек пашет с головой — он на вершине.
— Сколько раз в этом сезоне вы кричали на своих подопечных?
— На подопечных — ни разу.
— А на кого кричали?
— В жизни, так уж получилось, мы всегда чаще всего обижаем своих близких.
— Неужели на жену кричали?
— Нет, у нас прекрасные отношения. Ни разу, тьфу-тьфу, не ссорились и не скандалили.
Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ,
«Спорт-Экспресс»
