Осенний сбор в Рамзау с незапамятных времен принято именовать «Первый снег». А кроме этого это первый сезон работы с женской командой четырехкратного чемпиона мира и олимпийского чемпиона Валерия Медведцева, под руководством которого сейчас тренируются восемь спортсменок, претендующих на попадание в сборную.
* * *
– О женской команде принято упоминать исключительно в той формулировке, что с девочками у нас проблемы, но они решаются. Как бы могли сформулировать текущее положение дел?
– Положение, конечно, непростое. Основной дистанцией в биатлоне считается спринт. Мало того что это наиболее сложная гонка, так с ее результатами еще напрямую связаны и гонка преследования, и масс-старт, и эстафета, а проигрыш «ногами» на дистанции составлял по прошлому году у наших лучших спортсменок одну минуту 15 секунд. Такого отставания ни в истории российского биатлона, ни советского не случалось никогда. Применительно к результатам это означает, что даже с идеальной стрельбой рассчитывать на что-то при таком отставании мы не можем в принципе. Разве что все иностранные соперницы поголовно начнут допускать грубые ошибки, получая по два-три штрафных круга, как это было в прошлом году на этапе Кубка мира в Антхольце. Никакого другого шанса попасть на подиум у нас нет.
При этом я совершенно не готов сказать, что наши девочки ни на что не способны. Просто, на мой взгляд, работа двух-трех последних лет была направлена немножко не туда. Поэтому скорость резко упала. Наверстать сразу такое отставание сложно. Но я почему-то уверен, что девочки справятся.
– Получается, все беды женского биатлона начались с тех пор, когда сборной руководил Вольфганг Пихлер? Если да, то что именно, на ваш взгляд, он делал неправильно?
– Не могу ответить на этот вопрос, потому что в тот период работал у себя в регионе и мало интересовался тем, что происходит в сборной команде. Да и вообще не хотел бы критиковать кого-то конкретно. Просто сейчас, придя в сборную, я поднял аналитику последних двух лет и увидел, что практически весь тренировочный процесс велся в аэробной зоне. Работы над скоростью и скоростной выносливостью почти не было.
– У меня сложилось впечатление, что большинство наших тренеров считают, что летом нужно максимально загрузить спортсмена тяжелой работой и только осенью начинать работать над скоростью. С надеждой, что как раз к основным стартам команда и «разгонится». А многие иностранные специалисты, наоборот, придерживаются мнения, что вести тренировочную работу с самого начала сезона нужно на тех скоростях, на которых спортсмен выполняет свою основную задачу – то есть соревнуется.
– В советские времена, кстати, мы делали скоростную работу круглогодично. Уже в мае-июне проводились контрольные скоростные тренировки, просто потом от этого отошли. Произошло это, на мой взгляд, с массовым введением в обиход спорттестеров. Я всегда выступал противником этого процесса. Считаю, что спортсмен должен сам понимать и чувствовать, с какой скоростью идет по дистанции. Грубо говоря, он не должен на всех тренировках ходить на пульсе 140, это бессмысленно. Потому что работать во время соревнований приходится совершенно в других зонах. Никогда такой спортсмен не будет успешен в спринте.
– Вы назвали спринт наиболее сложной гонкой. Почему?
– Спринт требует больше работы. Если взять индивидуальную гонку, она “ровная”. Ее можно хорошо пройти просто за счет того, что спортсмен свежий. Спринт же требует очень “жесткой” работы. Более высокой скорости, более четкого удержания этой скорости по ходу дистанции, а это в свою очередь предъявляет иные требования к тренировке.
Сейчас многие критикуют советские методики, а на самом деле эти методики просто забыты. Знаю, что так, как когда-то работали мы, тренируются американцы, и они добавили очень резко, немцы всегда тоже работали «от скорости» – я много разговаривал на эту тему с Рикко Гроссом.
Сам я впервые столкнулся с этим в самом начале 2000-х, когда мы с моей женой Ольгой (Пылевой. – Прим. «СЭ») ушли на самоподготовку и были единственными в команде, кто боролся за Кубок мира. Скоростную работу мы тогда делали круглогодично. И всегда я сам оставался приверженцем того, что спортсмен в любое время дня и ночи должен быть готов выйти на старт и показать результат. Даже когда находится не в очень хорошем самочувствии. Если вспомнить поколение спортсменок, с которыми работал Александр Грушин – это Елена Вяльбе, Лариса Лазутина, Ольга Данилова, – они ведь всегда на тренировках бегали очень быстро, работали в третьей-четвертой пульсовых зонах. Другими словами, никто из них по лыжне прогулочным шагом не гулял. Поэтому и в соревнованиях результат был соответственный.
– А как же бесконечные разговоры о том, что сначала нужно заложить базу?
– Базу нужно закладывать в юношеском возрасте. Но не увлекаться чрезмерными объемами, а проводить короткие и быстрые тренировки, чтобы развивать у детей скорость. Работать с объемами следует начинать, как мне кажется, не раньше 18 лет. Но помнить при этом, что ничто так не тормозит скоростные качества, как объемная работа. У нас же часто бывает так, что юношей уже в детском возрасте загружают до такой степени, что они вообще теряют интерес к спорту. Когда мы с Ольгой ездили по соревнованиям, я постоянно обращал внимание на то, как тренируются французы, как тренируются норвежцы, мы пересекались в тренировках с Рафаэлем и Лив-Грет Пуаре, с Оле-Эйнаром Бьорндаленом. Во время одной из таких тренировок Рафаэль показал мне на братьев Фуркад и сказал: “Вот за этими ребятами великое биатлонное будущее”.
– Они до такой степени уже тогда обращали на себя внимание?
– Да. Носились в тренировках как сумасшедшие еще со времен выступлений по юниорам.
Валерий Медведцев. Фото СБР
– Насколько тяжело было находить общий язык с теми, кто привык к иному стилю работы?
– Возрастных спортсменок, обладающих уже сложившимися взглядами и привычками, в моей команде всего двое: Светлана Слепцова и Галина Нечкасова. Со Слепцовой я работаю уже третий год, и за это время Света сумела вернуть все свои скоростные кондиции. Кстати, не считаю, что 30 лет для биатлона – серьезный возраст: Светлана Ишмуратова завоевала свое первое личное олимпийское золото в 35.
Остальные девушки совсем молодые, так что никого ломать не пришлось в принципе. Физическое состояние спортсменок постоянно отслеживают врачи, все нагрузки планируются заранее. Скажем, на летнем чемпионате России все мои спортсменки бежали в сильно загруженном состоянии. Но как тренер я и хотел именно этого. Не слишком даже переживал за стрельбу: хотел прежде всего увидеть сдвиг в скорости.
– Увиденным остались довольны?
– Вполне. Единственное, о чем жалел, что не сложилось с погодой – постоянно шел дождь. Соответственно нельзя было сравнить результаты с прежними выступлениями, которые проводились на сухой трассе. Поэтому первые сравнения теперь будут возможны, лишь когда начнется соревновательный сезон. Вот и посмотрим на результаты.
– На протяжении последних лет, если верить словам ваших предшественников, выводы работающих со сборной научных групп сводились к тому, что состояние команды не вызывает опасений, восстановление идет хорошо, скорости растут и так далее. Результат же раз за разом оказывался плачевен. На основании чего относиться с доверием к аналитике сейчас?
– Меня в этих данных интересует только одна вещь: соотношение нынешних показателей с аналогичными показателями прошлого года. Другими словами, я хочу увидеть: есть ли экономизация функций. Если есть — значит, и бежать девочки будут в этом сезоне быстрее, и восстанавливаться тоже. Это очень принципиальная вещь: большинство женских выступлений на этапах Кубка мира получается в этом сезоне без дней отдыха. Это очень жесткий график, к которому нужно готовиться. Иначе такой сезон просто не вытянуть. Да, какой-то из этапов вполне может получиться успешным и у не очень подготовленного спортсмена, но потом обязательно будет яма. Моя задача как тренера, чтобы ямы не случилось.
Женская сборная России по биатлону. Фото AFP
– После двух сезонов работы со Слепцовой в качестве личного тренера вы можете сказать, что спортсменка преодолела затянувшийся кризис?
– Даже по выступлениям Светланы в прошлом году было видно, что она – единственная, кто на протяжении всего сезона бежала ровно и сильно. Стрельба – другой вопрос. Когда в свое время мы с моей супругой уходили на самоподготовку и резко добавили работы над скоростью, Ольга стала хуже стрелять. Продолжалось это месяцев девять, то есть практически весь сезон. Стабильность в стрельбе появилась только в следующем году. Слепцова по моим расчетам должна в этом сезоне стрельбу выправить.
– Российским биатлонистам всегда было свойственно выделять в сезоне один главный старт. В этом году помимо чемпионата мира у вас, знаю, запланировано выступление на предолимпийской неделе в Пхенчхане. Насколько значим для команды этот турнир?
– Эти соревнования стоят в плане подготовки, результат мы будем стремиться показать там максимально возможный, поэтому кто-то из спортсменок будет целенаправленно готовиться не к мировому первенству в Хохфильцене, а к старту в Корее. В 2009, считаю, наша женская команда выступила в Пхенчхане неплохо. Так что за основу мы взяли как раз ту систему подводки, которая тогда использовалась. Более детально говорить об этом не хотелось бы – не время раскрывать все секреты.
– Мне казалось, биатлонный мир слишком узок, чтобы у кого-то оставались секреты.
– Это совершенно не так.
– И какой из секретов вам как тренеру особенно сильно хотелось бы узнать?
– Так сразу и не скажу. В принципе, я неплохо знаю, как готовятся немцы – всегда много с ними общался и много чего спрашивал, еще когда был спортсменом. На сегодняшний день немки, пожалуй, наиболее интересны, несмотря на то что на Олимпийских играх в Сочи у них был провал.
– Немецкой команде всегда было свойственно активно подтягивать к основной сборной талантливых юниоров.
– И это правильно. В советское время было правило: чемпион мира среди юниоров должен в обязательном порядке быть в сборной в основном составе и бегать на этапах Кубка мира. Потому что люди, умеющие побеждать, должны стартовать. «Середнячков» в спорте всегда бывает много. Но они не побеждают. Занимают четвертые, пятые, шестые места, и никому это не интересно. Нужно уметь находить тех, кто умеет именно побеждать.
– Насколько сильно стремятся побеждать спортсменки вашей восьмерки?
– По моим ощущениям, стремятся, и это очень хорошо. Все понимают, что времени не так много, все рвутся работать.
– То, что в сборной сейчас есть две равноценные женские команды под руководством двух разных тренеров, – это хорошо или плохо?
– Считаю, что хорошо, и объясню почему: мы идем к одной и той же цели, просто несколько разными путями. Отбор на этапы Кубка мира будет осуществляться исключительно по спортивному принципу. Если где-то ошибемся в своей работе мы, нас поддержат те, кто работает в другой группе. И наоборот.
– До того как принять женскую команду, вы работали преимущественно с мужчинами. В чем разница?
– Большинству мужчин свойственно постоянно подвергать сомнению все, что бы ни говорил тренер. Женщины, напротив, готовы до бесконечности смотреть тренеру в рот. Хотя я постоянно говорю своим, что не надо безропотно все выполнять, нужно спорить, если в глубине души есть сомнения, нужно уметь стоять на своем, если считаешь, что прав. Взять ту же Ишмуратову: она всегда была недовольна тренировочным процессом, с кем бы ни доводилось работать. А такое недовольство сильно дисциплинирует тренера, заставляет его больше думать. Я и сам часто был недоволен процессом, когда бегал, и на самом деле благодарен тренерам сборной за то, что ко мне прислушивались. Владимир Барнашов сказал мне как-то много лет спустя, что все тогда в шоке были от моего поведения: молодой пацан, без году неделя как в сборной – и вдруг начинает высказываться. Признался даже, что у тренерского штаба были мысли вообще меня из команды через какое-то время выгнать, но не успели – я стал абсолютным чемпионом мира.
– Кто формально считается лидером вашей группы?
– В моем понимании, лидер – это человек, который завоевывает медали на чемпионатах мира, на Олимпийских играх. Человек, за которым хочется тянуться. Таких спортсменов на текущий момент у нас в команде нет в принципе. И это тоже большой минус. Чемпион ведь отличается от остальных спортсменов не титулами и не талантом. А тем, как он тренируется, как отдается этому процессу. Одна из моих задач – подготовить группу, с которой я работаю, таким образом, чтобы она сама “вытолкнула” наверх лидеров.
– Психолог в вашей команде есть?
– Я никогда не был сторонником того, чтобы привлекать к подготовке специалистов такого профиля. Это, считаю, тоже тренерская работа. У меня в этом отношении были очень хорошие учителя: мой личный тренер Владимир Иерусалимский, Владимир Аликин, у которого я тоже очень много взял в свое время. Большинство психологических проблем возникает ведь по достаточно простой причине – когда спортсмен не знает, что ему делать в той или иной ситуации. На тех же мировых первенствах и чемпионатах мира человека порой трясет так, что он понять ничего не в состоянии. Поэтому со спортсменом нужно разбирать накануне старта каждый момент, который может возникнуть в гонке: общую тактику, где нужно ускориться, где – пробежать ровнее, какие ситуации заранее предусмотреть, и так далее. А не грузить человека фразами: “Ну, девочки, давайте!”
Вот вам совершенно жизненная ситуация: я спрашиваю спортсменку, как она собирается бежать в эстафете. И слышу в ответ: “На рубеже разберемся”. Но ведь это абсолютная глупость. Ты должен перед рубежом обогнать всех.
– Зачем?
– Вот именно этот вопрос большинство спортсменов и задает. А нужно просто представить ситуацию: вы идете на рубеж, и тут вас внезапно обходит соперник. В голове того, кого обошли, неминуемо начинается паника. Франк Ульрих мне однажды сказал, вспоминая прежние времена, когда командой мы постоянно соперничали с немцами, что Рикко Гросс больше всего боялся, что я окажусь с ним рядом на первом этапе. Потому что я постоянно с ним “играл”. Так, как сейчас с соперниками играет Мартен Фуркад. Как только прекращается игра, появляется предсказуемость. И результата просто не будет.
Вспомните, как в нашей “золотой” ванкуверской эстафете отработала моя Ольга: к рубежу она подходила третья, потом ускорилась, всех обогнала, отстреляла пять из пяти – и вот они, 45 секунд преимущества. А немка с француженкой от неожиданности задергались. Эстафета, считаю, была сделана именно в тот момент.
Точно так же, помню, мы разбирали трассу одной из личных гонок, где был достаточно тяжелый подъем, потом равнина и выход на огневой рубеж. Все старались работать в подъем и отдыхать на равнине. Ольге я дал установку прямо противоположную: бежать равнинный кусок на полной скорости. Во-первых, это давало возможность отыграть 15-20 секунд, чего на подъеме не отыграешь, а кроме того, позволяло выйти на рубеж на хорошем пульсе.
– То есть на высоком?
– Конечно. Потому что на высоком пульсе стрелять проще – наименьшие колебания ствола. Это неоднократно проверялось в биатлоне и доказывалось. Как только пульс падает, винтовка начинает сильно “прыгать”. Именно в этом были прошлогодние проблемы со стрельбой у Даши Виролайнен.
– Какие-то задачи вам на сезон ставили?
– Я сам себе их поставил.
– И какие же?
– Отыграть 20 секунд скорости, вернуть квоту и завоевать медаль на чемпионате мира.
Елена Вайцеховская, «Спорт-Экспресс»
