Грандиозный скандал в биатлоне всколыхнул российскую общественность. Имена вчерашних кумиров оказались замараны допингом, а Россия в очередной раз дала повод отдельным недоброжелателям сплясать на наших костях. Возможно, именно этот скандал поможет нам понять: мы раз за разом наступаем на одни и те же грабли. И тогда от одного извечного российского вопроса: «Кто виноват?» — мы, наконец, перейдем к другому: «Что делать?».
Надеемся, что больше ни у кого не осталось иллюзий относительно того, что допинг — это, мол, проблема лишь отдельных спортивных федераций, будь то федерация биатлона, легкой атлетики, гребли или любой другой. Нет! Это общая проблема российского спорта. Да и не только спорта, по сути представляющего собой срез нашего общества.
Именно проблема допинга стала основной темой нашей беседы с Валентином Балахничевым. Он не понаслышке знает о том, каково оказаться в центре внимания допингового скандала — достаточно вспомнить гремевшее накануне Игр в Пекине «дело семи» российских легкоатлеток.
Публикуя это интервью, мы не пытаемся дать ответы на все вопросы или предложить готовые рецепты по искоренению допинга. Зато, возможно, нам удастся привлечь внимание к данной проблеме и понять, в какую сторону следует двигаться дальше.
«ИМПЕРИЯ ЗЛА»
— В последнее время за рубежом вслух заговорили о том, что в России массово употребляют допинг, что существует чуть ли не государственная программа по его внедрению в спортивную сферу. Вам не кажется, что после целой серии допинговых скандалов мы в глазах мировой общественности вновь превратились в «империю зла»?
— Кажется, причем не только мне. И легкая атлетика, вне всяких сомнений, также приняла участие в формировании этого малоприятного образа. Проблема в том, что мы сейчас только начинаем приходить к пониманию причин употребления допинга. Вот вроде бы очевидный вопрос: почему у нас регулярно происходят скандалы? Кто-нибудь давал на него исчерпывающие объяснения, не знаете?
— Ни разу не слышал.
— 90 процентов всех уголовных преступлений базируется на экономическом фундаменте. Попросту говоря, на деньгах. Идентичная ситуация сложилась и в спорте. Основной побуждающий мотив спортивного преступления, коим однозначно является употребление допинга, — это деньги. И, говоря о причинах этих преступлений, невозможно не упомянуть ту систему финансирования спорта, которая на сегодняшний день существует в России.
Заметьте, я веду речь не о финансировании подготовки сборных, а о системе поощрения. К сожалению, в какой-то момент государство в отношениях с атлетами окончательно перешло в плоскость финансов, совершенно позабыв о моральных ценностях.
— Что конкретно вы имеете в виду?
— Понимаете, когда спортсмен готовится к выступлению на Олимпиаде, зная, что он это делает как патриот России, он никогда не злоупотребит допингом. Если, конечно, он не сумасшедший. Но если он расставляет приоритеты так, что на первом месте у него стоит возможность заработать немалые деньги, а на втором честь страны, то он или его тренер вполне могут допускать риск. Этим я совершенно не хочу сказать, что денежное вознаграждение не важно. Важно! Но слишком высокая планка финансовых бонусов на фоне низкой морали и приводит к допингу.
Увы, надо признать: мы совершенно не занимались воспитанием поколения, которое сейчас пришло в спорт высших достижений. Надо было раньше убеждать атлетов в том, что первичным является патриотизм, а финансы — вторичным. А не наоборот.
— Разве в других странах исходная мотивация спортсмена — не деньги?
— Она опосредованная. Например, я точно знаю, что на Западе не существует института прямого поощрения спортсмена государством в том виде, в каком оно есть у нас. Основное поощрение там идет за счет возможности доходов от рекламы личных спонсоров или же участия в соревнованиях более высокого уровня. Скажем, такой человек, как Фелпс, не получает от государства никаких премиальных. Зато взамен он получает колоссальную экономическую перспективу. А ее продолжительность уже зависит от его выступлений, поведения и прочих факторов.
В России же все чересчур зациклено на деньгах. Очень может быть, что именно наше государство является мировым лидером по прямым денежным выплатам за успехи в спорте. И именно в этом я вижу основную угрозу российскому спорту в плане допинга.
Причем эта угроза далеко не единственная. Вот я составил некий список условий, наличие которых позволяет судить о том, что в этой стране существует высокий риск широкого распространения допинга.
Первое. Низкий уровень социальных констант — в частности, уровня жизни населения. Второе. Низкий уровень спортивной науки и спортивной медицины. Третье. Низкая мораль, о чем мы уже говорили выше. Тут достаточно посмотреть, какие передачи мы смотрим по телевизору и какие читаем книги. Четвертое. Централизованная система спортивной подготовки, которая дает повод заподозрить страну в организованном распространении допинга. Это можно сравнить с эпидемией в больнице: стоит заболеть одному, как немедленно появляется опасность заражения остальных. Пятое. Отсутствие независимых антидопинговых служб. К счастью, этот пункт у нас с появлением Российского антидопингового агентства (РУСАДА) больше не актуален. Шестое. Недостаточное техническое и кадровое обеспечение национальной антидопинговой лаборатории. Эту проблему мы также решили, хотя еще несколько лет назад у нас не было надежной аппаратуры. Наконец, седьмое. Отсутствие членораздельного законодательства в области антидопинга (которое позволяло бы сдерживать допинг системой угроз) и национальной программы борьбы с допингом.
Разумеется, это не все критерии, и решить в один момент все эти проблемы невозможно. Но некоторые из них можно решать уже сейчас.
СПРОС НА ДОПИНГ РОЖДАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
— Каково ваше мнение относительно скандала в биатлоне?
— Я не располагаю достоверными сведениями на этот счет. Однако этот скандал очень напоминает мне историю, в которую попала группа наших ходоков перед Олимпиадой в Пекине. В этой связи меня удивляет другое. Очевидно, что тот случай не послужил никому уроком или хотя бы намеком, что то же самое может произойти абсолютно в любом другом циклическом виде спорта. Не было принято никаких превентивных мер, чтобы обезопасить российский спорт от аналогичных случаев.
— О чем это говорит?
— Только о том, что допинг по-прежнему рассматривается не как единая проблема российского спорта, а как проблема отдельных федераций и личностей. Ведь в истории с ходоками и биатлонистами, насколько я могу судить, речь идет не только об одном препарате — эритропоэтине, — но и о причастности так называемых поставщиков. Эритропоэтин, если кто не знает, распоряжением правительства уже давно причислен к наркотическим средствам, и за его распространение можно получить до трех лет тюрьмы. Так может быть, стоило приступить к исполнению своих обязанностей Госнаркоконтролю?
— Кто эти поставщики?
— Я тут с удивлением прочитал в прессе, что их имена, оказывается, известны соответствующим органам. Не пора ли пресечь их деятельность?
— Сотрудничество поставщиков со спортсменами или тренерами — это встречное движение?
— Здесь работают рыночные механизмы. Спрос рождает предложение. Факты свидетельствуют о том, что такой спрос есть. Особенно в среде тех спортсменов, у которых на первом месте стоят деньги. И готовых рискнуть ради их получения. Причем цинизм положения заключается в том, что делается это под прикрытием бредового, но широко распространенного ныне мнения о том, что без допинга якобы невозможно показывать высокие результаты.
— Это неправда?
— Абсолютная неправда!
— Едва у нас случается более или менее громкий допинговый скандал, как начинаются разговоры о всемирном заговоре против России. Что вы думаете на этот счет?
— Да нет никакого заговора! Мы сами виноваты в том, что регулярно даем повод для отдельных пропагандистских западных машин принизить наши спортивные достижения, накрепко привязав их к допингу. Который является, пожалуй, самым негативным критерием работы любой спортивной организации. Можно иметь огромное количество медалей, но два-три допинг-случая способны полностью дискредитировать ту работу, которая была проделана на благо российского спорта.
Более того, международные федерации порой относятся с большим пониманием к нашим объективным проблемам, нежели мы сами. Скажем, IAAF, проводя самые жесткие меры по борьбе с допингом, отдает себе отчет в том, что ВФЛА — это общественная организация. Что у нас нет реальных рычагов для борьбы с допингом. Как нет и адекватного законодательства в этой сфере. Что у нас есть, так это определенные по закону об общественных организациях права и обязанности, в которых не учтены очень и очень многие вещи.
Парадокс, но спортсмены, тренеры, врачи и массажисты находятся в ведении многих других организаций, но не ВФЛА. Иными словами, я, будучи президентом федерации, не могу запретить какому-либо тренеру или спортсмену продолжать заниматься легкой атлетикой. И тем более проводить полноценное расследование допингового дела. Нет у меня, как и других руководителей федераций, таких полномочий!
— Кто же тогда должен вести такие расследования?
— Независимая антидопинговая организация. Такая, как РУСАДА. Именно она должна стать по-настоящему эффективной основой для борьбы с допингом. Скажем, уже сейчас РУСАДА является партнером IAAF, выполняя на территории России поставленные ею задачи — антидопинговый контроль, в том числе внесоревновательный.
— В отдельных странах, например, Италии, употребление допинга преследуется уголовным кодексом. Это совершенно не означает, что спортсменов сажают в тюрьму, однако им приходится иметь дело с профессиональными оперативниками. Могу предположить, что это наверняка оказывает определенное психологическое воздействие на тех, кто еще не употребляет допинг, а только раздумывает над этим. Стоит ли ввести уголовное преследование за допинг в России?
— Мое мнение — да, стоит. И не ради того, чтобы сажать спортсменов, тренеров и обслуживающий персонал в тюрьмы. А ради того, чтобы возымела действие реальная угроза, которая позволит снизить степень риска. Человек будет знать, что с ним может случиться не только двухлетняя дисквалификация, а нечто гораздо более неприятное. Если расследованием допинговых дел будут заниматься следователи, то перед нарушителями встанет еще одна опасность, которую испытала на себе бывшая любимица американской публики Мэрион Джонс. Лжесвидетельствовавшая на суде.
В ходе расследования допинговых скандалов профессионалы будут использовать отработанные ими методы определения истины — очные ставки, привлечение свидетелей, подслушивание. Слежку, в конце концов! Во всяком случае, к распространителям допинга — поставщикам — следует применять подобные меры уже сейчас. Закон это делать позволяет.
— Если проведение расследований перейдет к прокуратуре и милиции, какие функции тогда останутся у спортивных федераций?
— Воспитательная и образовательная. А также функция вынесения заключения международным федерациям для окончательного решения. Не забывайте, именно они в конце концов будут выносить спортсменам вердикты.
ПРЕЗУМПЦИЯ ВИНОВНОСТИ
— Вас не удивляет, что когда кого-то из россиян ловят на допинге, общество, даже не разобравшись в причинах скандала, сразу встает на сторону спортсмена? Акцент делается не на том, что люди нарушили некие общие правила, а на том, что за них нужно бороться и спасать.
— Я уже давно говорю, что у нас излишне толерантное по отношению к тем, кто употребляет допинг, общество. Сплошь и рядом дисквалифицированные спортсмены превращаются в героев. Достаточно вспомнить хотя бы случай с Ириной Коржаненко, которая до сих пор не вернула золотую медаль Афин. Причем эта самая толерантность напрямую связана с романтизацией преступников, которым некоторые наши соотечественники умудряются придумать положительный имидж и богатый внутренний мир. К сожалению, этот процесс еще даже не достиг своей вершины.
С другой стороны, лозунги «Наших бьют!» и «Россию опять унизили!» привлекают на баррикады огромное количество людей. Хотя, если бы у них в метро вытащили из кармана последние деньги, они вряд ли стали бы оправдывать вора. Здесь схожая ситуация, которая, правда, трактуется совершенно иначе. Вас серьезно обманули, а вы теперь этих людей защищаете.
— Но существует же вероятность того, что спортсмен не знает, что ему в организм попало запрещенное вещество.
— Теоретически такое возможно. Но, значит, в этом случае есть истинный виновный. И этих людей надо не только искать, но и находить. Когда на чемпионате мира в Торонто в 1993 году обнаружили допинг у знаменитой бегуньи Людмилы Нарожиленко, я лично испытывал дикий стыд и огромное желание помочь спортсменке. В итоге тогда удалось доказать в суде, что допинг ей подсыпал ее тренер. Но за прошедшие 15 лет я пережил кардинальное изменение в отношении к подобного рода вещам. Из него полностью исчез личный мотив, оно стало сугубо профессиональным.
В любом случае, формально или неформально спортсмен принимает некие условия игры, в которых четко «записано»: если у тебя что-то нашли, то ты виновен, так что следи за тем, чтобы ничего не нашли. Происходит же следующее. Пока все нормально — этим правилам следуют. Но как только наступает критический случай, так сразу правила становятся плохими, и спортсмен не желает их соблюдать.
— Вас не смущает, что в спорте фактически ликвидирован такой основополагающий базис, как презумпция невиновности?
— Знаете, я недавно прочел интервью одного видного деятеля WADA. Так вот он сказал любопытную вещь о том, что презумпция невиновности на самом деле существует. И олицетворением ее является контрольная проба В. Вот если ее, дескать, отменить, то презумпция будет утеряна. Однако, на мой взгляд, в спорте существует другая презумпция — виновности. В том смысле, что всегда во всем виноват спортсмен.
Но это вынужденная мера. Если бы федерациям, при их нынешних полномочиях в расследовании допинговых дел, пришлось подробно разбирать каждый случай на основе презумпции невиновности и доказывать юридически вину спортсмена, на это уходили бы годы и все усилия. Кто виноват: спортсмен или тренер? Спортсмен защищается, тренер — тоже. У нас сейчас, повторюсь, нет реальной возможности установить правду.
— Впереди Олимпиада в Сочи. Очевидно, что мы, страна-организатор Игр, просто больше не имеем права на положительные допинг-тесты. Что нужно сделать, чтобы избежать новых разоблачений?
— Я могу назвать ключевые, на мой взгляд, моменты. Во-первых, оказать необходимую помощь в работе независимой антидопинговой организации — РУСАДА. Во-вторых, установить более тесное взаимодействие с WADA. В-третьих, разработать государственную антидопинговую программу в спорте, каковой на сегодня фактически не существует. В-четвертых, окончательно определиться с законодательной базой и привлечь к борьбе с допингом территории.
Хочу подчеркнуть, что я не претендую на абсолютную истину. Возможно, у других найдутся иные предложения, лучше отражающие ситуацию в остальных видах спорта.
— Вы постоянно отмечаете приоритет РУСАДА во всех допинговых вопросах. Тем не менее на недавнем вскрытии проб В биатлонистов не оказалось представителя этой организации, а был Николай Дурманов, формально никакого отношения ни к ОКР, ни к министерству спорта, ни к РУСАДА не имеющий. Вас это не настораживает?
— Мы должны понять, что РУСАДА пока только становится на ноги. Обрастает специалистами и тем негативным опытом, которые мы, федерации, ей волей-неволей передаем. Решение о том, везти или не везти на вскрытие проб ее представителя, оставалось на усмотрение Федерации биатлона. По всей видимости, у нее были причины не прибегать к услугам РУСАДА. Хотя, пожалуй, для ее специалистов участие в этой процедуре оказалось бы весьма поучительным.
Сергей БУТОВ,
«Спорт-Экспресс»
В тему:
АЛЕКСАНДР СЕЛИФОНОВ: РУСАДА НАРУШЕНИЙ НЕ ОБНАРУЖИЛА
Совесткий Спорт
После финиша воскресной женской гонки преследования главный тренер сборной России Александр Селифонов поделился информацией с нашими корреспондентами о том, что 24 ноября 2008 года, накануне старта этапа Кубка мира в Остерсунде, российская сборная в полном составе прошла проверку на допинг в Москве. В Национальной антидопинговой организации РУСАДА.
– РУСАДА не выявила в организмах наших спортсменов запрещенных препаратов. А 5 декабря в Остерсунде у наших спортсменов были взяты пробы инспекторами Всемирного антидопингового агентства (ВАДА), они-то и дали положительный результат у трех членов нашей сборной. Если бы информация от РУСАДА носила тот же характер, мы приняли бы меры, и в Остерсунд заподозренные спортсмены просто не поехали.
