Вслед за выигранной на чемпионате России в Ханты-Мансийске спринтерской гонкой Ульяна Кайшева завоевала бронзу в пасьюте и перед тем, как отправиться в Австрию на чемпионат мира среди военнослужащих, дала интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской. Биатлонистка рассказала о том, почему недовольна сезоном, каково было выступать на Олимпиадебез команды, и призналась, что перестала любить индивидуальные гонки.
Из резерва – на Игры
— Чемпионат России для большинства ваших коллег-биатлонистов – это завершение сезона. Вам же предстоит еще один старт. Не считаете дни и часы до того момента, когда можно будет позволить себе полный отдых?
— В каком смысле – полный?
— В прямом. Пляж, пальмы, мороженое – что еще бывает в мечтах у представителей зимних видов спорта?
— У меня такого вообще не бывает. Весной я продолжаю тренироваться. Разве что не столь интенсивно – выходных дней больше. Но соревнования, к счастью, мне действительно предстоят последние в этом сезоне.
— У вас получился не слишком характерный год: вы были включены в олимпийскую сборную, но при этом до января не входили в состав основной команды и не выступали в Кубке мира. Как считаете, пребывание в резерве пошло в плюс или в минус?
— Думаю, в минус. После того, как я получила такой большой опыт на Олимпиаде, стала понимать, что опыт – это очень важно в нашем виде спорта. Когда его недостает, это сказывается и в том, как ты ведешь гонку, как подводишь себя к ней. Если бы у меня была возможность раньше начать выступать в Кубке мира, возможно, перейти на другие скорости тоже получилось бы раньше.
— Когда вы узнали, что уже точно едете в Пхенчхан?
— Только после Антхольца. До этого, конечно же, надеялась, что попаду в команду, но не слишком на это рассчитывала, если честно. Тем более после первой гонки в Рупольдинге, где у меня отвалился диоптр и я финишировала 89-й. Да и в Антхольце не сказать, что все было хорошо. Просто от меня там уже ничего не зависело, поэтому я просто ждала тренерского решения.
— А на Олимпиаду попасть хотелось?
— Да. С самого начала сезона даже в мыслях не было, что Игры можно бойкотировать. Очень хотелось получить этот опыт. Просто потом, когда выяснилось, что в Пхенчхан мы едем только вчетвером, появилось странное чувство. Когда я участвовала в юношеских Олимпийских играх в Инсбруке, то очень хорошо ощущала, как здорово, когда вокруг тебя большая команда. А здесь – ни команды толком нет, ни названия страны.
— Морально это давило?
— Не давило, нет. Скорее, не позволяло воодушевиться, поймать кураж.
Очень обыкновенная Олимпиада
— Своими результатами вы остались довольны?
— Нет. Я ведь уже не маленькая девочка, хоть эта Олимпиада и стала для меня первой. Чувствовала, что способна составить конкуренцию многим соперницам, очень хотела этого и очень старалась. Но не получилось.
— Такого чувства у меня не было точно. Я каждый день общалась со своими тренерами – с Виталием Норицыным, с Павлом Ланцовым, иногда мы созванивались по нескольку раз, и я постоянно чувствовала их поддержку.
— За последние пару сезонов вам довелось работать с разными тренерами. С кем было комфортнее?
— Однозначно – с Норицыным.
— Что в этом специалисте есть такого, чего не способны были вам дать другие наставники?
— Лично мне нравится обоснованность той работы, что предлагает Норицын, и психологическая поддержка. Это очень много значит, когда тренер умеет настроить на работу, объяснить все детали, поддержать, когда не получается, похвалить, если результат хороший. Не могу сказать, кстати, что на Олимпиаде испытывала недостаток внимания со стороны тех тренеров, кто с нами был. Николай Степанович Загурский и Рикко Гросс точно так же поддерживали всех нас, не оставляли без внимания.
— А как же тогда объяснить слова Акимовой?
— Таня, видимо, воспринимала все иначе. Возможно потому, что ей пришлось работать в Пхенчхане по моему плану – другого у нее не было.
— Что произвело на вас в Корее наибольшее впечатление?
— Обыденность. Я не была на Играх в Сочи, наблюдала за ними со стороны, и была абсолютно уверена в том, что Олимпиада должна быть именно такой – очень праздничной и очень яркой. А тут… Просто соревнования, ничего особенного. На Кубке мира и то эмоций было больше. Не могу сказать, что получила какие-то особенные впечатления. Все было очень спокойно.
— Но опыт-то вы с Олимпиады увезли. В чем он?
— В мелочах. Как разминаться, как пристреливаться, как бежать, как стрелять. Чем значимее соревнования, тем большее значение все это приобретает.
Штрафной круг
— Как вас угораздило не сосчитать в гонке преследования штрафные круги – при том, что их было всего два?
— Не могу объяснить. Проехала один, а мыслями была уже снова в гонке. Вот и щелкнуло что-то в голове, подумала, что уже пробежала оба круга. Хотя из того, что запомнилось наиболее сильно, это не мои круги, а выступление шведской сборной – порадовалась за их спортсменов.
— Вот в это не поверю. Мне кажется, что глядя на то, как в индивидуальной гонке золото получает Ханна Эберг, которая на два года моложе вас, думать вы могли только об одном: почему она – может, а я – нет?
— Ну… Я думала об этом, конечно. Пыталась понять: что делаю не так?
— Нашли ответ?
— Отчасти. Поняла, что на ту работу, которую мы сделали в этом сезоне, как бы закладывая базу, в следующем году нужно будет накладывать уже совсем другие нагрузки. Проблема еще и в том, что у нас в этом олимпийском цикле слишком часто менялись тренеры. Каждый предлагал свою программу, свой план работы, кто-то считал приоритетными скоростные нагрузки, у кого-то мы делали больше силовых тренировок. Все это сильно отличалось и не позволяло реализовать все наработанное в результат. Очень надеюсь, что в следующем сезоне у нас будет возможность продолжить работу с Норицыным.
— Какой тип нагрузки нравится вам больше – скоростной или силовой?
— Силовой. Он мне представляется более эффективным – дает те качества, которых больше всего не хватает.
— О каких именно качествах речь?
— Например, мне не хватает силы рук в толчке. Особенно это ощущается, когда бежишь по равнине. Когда руки устают, пытаешься компенсировать недостаток силы какими-то другими мышцами, из-за этого начинает излишне крутиться корпус, нарушается равновесие, и сразу ломается техника.
— Вы, кстати, стали хуже стрелять.
— Знаю. Начало сезона в этом смысле было неплохим – 95 процентов попаданий. Потом стабильность нарушилась. Но мы работаем над этим.
— Считаете свою стрельбу быстрой?
— Не настолько, как хотелось бы. Думаю, вполне можно проходить рубеж за 22 секунды. У меня пока затрачивается больше времени.
— О чем-то отвлеченном вы думаете, когда стоите на позиции?
— Разве что о стрельбе соперников. Все ведь слышно – кто как стреляет, у кого не закрылась установка. Это невозможно не слышать.
— Это сильно сбивает?
— На самом деле нет. Гораздо больше помех способна создать погода – ветер, снег.
О чем говорить с винтовкой?
— Что для вас самое нелюбимое в биатлоне?
— Летняя работа, когда постоянно жарко.
— То есть если выбирать между лыжами и роллерами…
— Я выберу лыжи.
— Море или лес?
— На море я была всего один раз в жизни, но… лес.
— Платье или тренировочный костюм?
— Конечно костюм. В нем удобнее.
— Кошки или собаки?
— И те, и другие.
— Индивидуальная гонка или спринт?
— Спринт.
— А ведь всего пару лет тому назад вы говорили, что больше других дистанций вам нравится индивидуальная гонка, потому что для хорошего стрелка в ней больше шансов.
— Это так. Но сейчас, считаю, у меня больше шансов в спринте. Мы еще не проводили анализ по сезону, но по моим ощущениям скорость бега у меня растет.
— Винтовка – это одушевленное в вашем восприятии существо или просто кусок металла?
— Раньше мне казалось, что просто кусок металла. Но парадокс в том, что чем больше за ней следишь, протираешь, ухаживаешь, тем лучше она себя проявляет.
— Вы разговариваете с ней?
— Не о чем мне с ней разговаривать. Я вообще не слишком люблю говорить – больше нравится слушать. Даже в свободное время предпочитаю слушать аудиокниги, а не читать, чтобы не напрягались и не уставали глаза.
— Помню, в свободное время биатлонистки чуть ли не поголовно увлекались вышиванием или рисовали.
— Рукодельничать я не люблю. Пробовала вязать, но умения не хватает.
— Где вам проще выступать – дома или в Европе?
— Психологически дома, конечно же, проще. Но у нас обычно бывает очень «медленный» снег.
— Из-за того, что он натуральный?
— Скорее, из-за того, что постоянно перемороженный. В Европе снег более быстрый. Не знаю, чем это объяснить, но лыжи там, по сравнению с нашими условиями, просто летят.
— Кстати, нынешний чемпионат России для вас имеет хоть какое-то спортивное значение?
— Да, поскольку завершает сезон. В прошлом году у меня, например, вообще не получилось показать мало-мальски приемлемый результат, а сейчас очень рада, что сумела не просто «дожить», но даже выиграть спринт.
— А если бы за победу на этих соревнованиях вам не были обещаны большие премиальные?
— Это не поменяло бы в моих действиях ровным счетом ничего. Быстрее я бы точно не побежала.
