Еще одна пробоина, которую получил российский спорт после 24 февраля – отток / отказ от сотрудничества со стороны иностранных спонсоров, в первую очередь связанных с экипировкой.
Потенциально это может перерасти в большую проблему для видов, в которых спортсмены задействуют технологичный инвентарь. Например, для лыжных гонок и биатлона, где ничего не достичь без топ-лыж, суперсовременных палок и ботинок.
Как жить в изоляции и с частичной потерей доступа к самым современным моделям?
Мы попробовали разобраться вместе с Тауфом Хамитовым – российским основателем и боссом компании KV+, которая базируется в Швейцарии.
Фирма Хамитова экипировала Дарио Колонью и Мартина Йонсруда Сундбю, а в последние 4 года – сборную России по биатлону.
От Большунова отказался производитель лыж Rossingnol и другие спонсоры. Какие последствия?
– Я уточнил у Юрия Бородавко (тренера сборной России по лыжным гонкам – Sports.ru) по состоянию отношений между Большуновым и спонсорами – речь не только о Rossingnol, но и о Swix, Kinetixx. На самом деле эти компании не разорвали контракты, а приостановили. Скорее всего, вопрос времени: они ждут, когда закончится операция на Украине, а затем будут принимать решение.
Что означает приостановка сама по себе? Обязательства, которые компания имеет перед спортсменом / командой, теперь не выполняются. Например, Swix сейчас должна выдавать на лето лыжероллеры, наконечники для палок и так далее – предполагаю, что они сняли с себя эти обязательства. В случае с Kinetixx – если они выдавали летние перчатки, то в новой ситуации могут этого не делать.
Когда ситуация в политике облегчится, они могут включиться в контракт снова – продолжить работу с командой как прежде.
Не исключаю, что будут компании, которые под этот шумок воспользуются возможностью и вообще откажутся от обязательств за прошедший сезон. Просто-напросто кинут. Я, конечно, не буду ни в кого тыкать пальцем, но предположу это. Их логика может быть такой: мы вложили в российский рынок столько, сколько не получаем за счет продаж – чисто экономически это хороший шанс разорвать контракты.
В Европе истерия, и под этим давлением, видимо, многие компании прогнулись – показали, что могут таким образом ущипнуть Россию. Хотя регламент международных отношений не заставлял их останавливать контракты – они сами этого захотели.
Если бы я был руководителем федерации, то подумал бы на будущее: есть ли смысл дальше работать с такими спонсорами? Но тут уже включается арифметика: насколько выгодным был контракт? Какую пользу приносил? Стоит ли ждать возможного возвращения через неопределенный срок?
Впереди межсезонье для лыжников и биатлонистов – как они пострадают от уходящих спонсоров и обрывающихся связей?
– На летнюю тренировку не требуется серьезных средств из инвентаря. Взять лыжероллеры, которые команды получили год назад – платформа и крепления не испортятся за один сезон. Замене подлежат разве что колеса, но найти новые – не такая проблема, и это не огромные деньги.
Для летних палок нужны только новые наконечники.
Если мы говорим о лыжниках, то у них спонсор-экипировщик не иностранный, а компания Bosco. Я знаю, что они производят и в России, и за границей. Надеюсь, найдут способ привезти форму в Россию – все-таки канал не полностью перекрыт, экипировка не в санкционных списках. Одеждой лыжников, вероятно, обеспечат.
По СБР не могу сказать – у нас с ними закончился 4-летний контракт, скоро придет другая компания. Насколько я понимаю, дистрибьютор. Теперь это их забота – привезти и обеспечить команду; в любом случае не ожидаю серьезных трудностей по летней экипировке. Вот если эта песня затянется до осени-зимы, то вопрос встанет острее.
Если наши команды вернутся на международную арену, то и спонсоры никуда не денутся – придут и дадут экипировку. Все-таки сборная России – хорошая рекламная площадка. Большунов важен для Rossingnol, он очень весомый игрок в их рекламе. Насколько я знаю, с командой сервиса от Rossingnol у него отличные отношения – не думаю, что эта компания прекратит с ним работу.
От редакции: по нашей информации, второй после Большунова ключевой фигурой Rossignol в лыжных гонках считается норвежец Шюр Рете с контрактом около 50 тысяч евро за сезон.
Если лыжники и биатлонисты не вернутся на Кубок мира зимой, хватит ли им инвентаря, прежде всего лыж?
– Людям из сборной – да: у ведущих лыжников в распоряжении 40-50 пар. Вспоминаю Валентину Шевченко и Алексея Полторанина, которые когда-то останавливались у меня – у них вообще мини-басы были забиты лыжами. Так что и у наших сборников должно быть достаточно пар, чтобы провести зиму.
У условного второго эшелона, думаю, минимум 6-10 пар тоже имеется – это не очень много, но на сезон внутри России хватит.
Вот у кого возникнут проблемы, так это у юниоров, которые на подходе к основной команде. У них еще не собралось такого большого запаса, а впереди сезон. Им можно было бы искать лыжи не напрямую у компаний, а через дистрибьюторов, но многие из них приостановили работу. Как и когда они восстановятся – наверное, станет понятно ближе к осени.
Если дистрибьюторы не восстановятся, то возникнет ситуация советских времен, когда спортсмены сборной продавали свои лыжи остальным. Это и меня коснулось – в 80-х я покупал лыжи у Владимира Сахнова.
Есть ли у нас сопоставимые замены для топ-брендов, если они полностью уйдут из России?
– Надо разделять по категориям, потому что ситуации разные.
Элитным маркам лыж Fischer, Rossingnol, Salomon, Atomic, Madshus замены нет. Я уважаю российских производителей, хорошо с ними знаком – речь прежде всего о фабрике в Балабаново, это основной игрок. Увы, нет…
Это производство нацелено на количество, а работа на качество – немного другая, такой структуры не выстроено ни в одной компании-производителе лыж в России. Балабаново закрывает запросы на массы, но для сборных – совершенно другой разговор, и в этом компоненте мы очень далеко.
Что не так? Наверное, дело не в материалах – в России можно найти или сконструировать аналогичные материалы, как у топ-марок. Важнее другие факторы.
Стоит вопрос геометрии лыж, а это работа с пресс-формами. Плюс «мост» – жесткость лыж на разных участках, это тоже выдает пресс. Плюс внутренняя конструкция, это зависит от материалов. Плюс поверхность лыж – ее надо покупать за границей, допустим, ту, что производят на Fischer. А там наверняка хватает эксклюзивов – и это значит, что России тоже нужны свои разработки. А это огромная и долгая работа: разбирать лыжи конкурентов, изучать внутренности, искать аналоги, тестировать – речь точно не об одном годе.
И это мы не говорим о структурах (рисунок на скользящей поверхности – Sports.ru), их у нас умеют делать здорово. Хотя и структуры на самостоятельно произведенных лыжах – немаловажный вопрос.
В Швейцарии работала фабрика, производившая лыжи Muller. Закрылась. Мне предлагали купить оттуда станки, пресс-формы, но я не сунул голову в эту петлю. Для бизнеса это авантюрный вариант – очень трудоемкая и долгая работа, когда можно спокойнее зарабатывать в других секторах.
К тому же, кто будет этим заниматься в России? Не знаю. Балабаново завалили заказами, им и так голову не поднять. И потом – нужно ли им это? У них в теории стоит выбор: или мы попробуем сконструировать и продать 500-1000 пар для высшего уровня, или будем, как и раньше, делать 500 тысяч пар для населения. Они прекрасно производят и продают 500 тысяч пар на массы – это их работа, линия идет, штампуются лыжи.
С ботинками у России дела лучше.
Есть Spine – достойные ботинки, ребята в Ярославле стараются. Если грянет кризис, то они станут неплохой заменой. Понятно, что они скопировали некоторые узлы ботинок у ведущих брендов, нашли хорошую форму и делают – это не запрещено. При этом подошвы они производят сами – может, не супергеометричные, не суперэргономичные, но рабочие и хорошие.
Rotefella производит подошвы в Китае и, наверное, продаст в Россию, если надо. Из Китая всегда можно привезти.
Палки тоже можно сделать в России. Ведь их основная часть – трубка, углеволокно. Если найти или создать такое же в России – именно тех же характеристик – то не вижу больших сложностей. Может возникнуть проблема с покраской, ручками, но это реально скопировать у конкурентов. С палками плечо создания намного короче, чем с лыжами: в течение полугода-года можно выйти на хороший уровень.
С одеждой – наименьшая проблема. В России много производителей, во всех больших городах есть. Правда, кто покупает ткани у российских поставщиков, тот на выходе и продукт получает соответствующий, если мы говорим о функциональности. В России ощущается дефицит именно функциональной ткани – она дорогая, ее помногу не покупают, поэтому зачастую она неинтересна фирмам для привоза.
У нас 95% летней коллекции производится в России, а ткани покупаем в Китае, привозим тоже сами – в России эти ткани стоят только на нашем бренде.
Кто-то из экипировщиков ушел из России насовсем?
– Думаю, камикадзе нет. Чтобы уйти, надо быть или камикадзе или очень непрагматичными людьми. Ну или, опять же, можно уйти под шумок в том случае, если российский рынок занимал у компании мизерную часть. Кто-то делает такие движения для горячего словца, чтобы показать себя в этой истерии.
Наш дистрибьютор – «Бонанза» – приводил пример: немецкая фирма Casco, производящая очки, не отказалась от сотрудничества и все спокойно поставляет. А вот велосипедная фирма Haibike Ghost – тоже из Германии – сказала, что поставлять в Россию не будет.
В Европе идет бум на велосипед, и тот заказ, который предполагался на Россию, они все равно продадут – он на складе не останется. Они могли рассудить так: зачем нам отправлять в Россию с такими трудами и так далее, если все можно продать на нашем рынке? Мы даже больше заработаем.
Так что в каждом случае есть решение компании в зависимости от многих факторов: что у них по деньгам, как они хотят выглядеть репутационно, насколько придают значение этой истерии.
На примере вашей компании – как изменилась логистика?
– В большей степени это вопрос нашему дистрибьютору: что они могут привезти в Россию, что не могут. Мы даем список товаров, а дистрибьютор обсуждает вопрос с таможней с обеих сторон – и с Европой, откуда будет завоз, и с Россией, которая будет принимать.
Надо заранее понимать, попадает ли товар в санкционные списки. Например, дорогие лыжероллеры поставлять уже не получается – они просто не проходят по цене. Конечно, разобраться в этом и все согласовать – дополнительная бюрократическая работа, ее стало очень много.
Что касается цепочки, у нас еще не было полноценной истории Европа-Россия после 24 февраля. Но видимо, будет так: если грузовик стартует из Европы (в моем случае – из Швейцарии), то в Россию он не попадет, нужны перекладные. То есть грузовик из Швейцарии доезжает до склада в Прибалтике или Финляндии (зависит от нашего дистрибьютора, где ему удобнее), товар перегружают в другой. Новый грузовик едет до границы, и там товар опять перегружают – потому что европейские грузовики, скорее всего, не смогут въезжать в Россию. И вот с границы уже российский грузовик поедет внутрь.
С июня-июля у нас будет готов зимний товар, значительная часть которого производится в Китае. По ситуации решим: или везти из Китая напрямую, или перекладными, если так удобнее дистрибьютору. Не исключено, что из Китая сначала в Швейцарию, а потом уже в Россию.
Логистика усложнилась, это понятно. Для меня планета – единый организм. Заблокировать одну территорию – тем более если она сама этого не хочет (мы не говорим про Северную Корею) – очень сложно. Это как перекрыть сосуды где-то в организме или реку плотиной – вода все равно просочится. Это будет дольше и сложнее, но это движение не остановить. Таким образом торговая система перестроится под новое время и продолжит работать.
Я не верю в полную блокаду России. Закрылась Европа? Ну повезем через Китай, через Казахстан, через Грузию. 100%, доставлять топ-марки в Россию по-прежнему возможно – через дистрибьюторов или через третьи страны. Если самой компании это нужно, она найдет возможность. Другой вопрос, чего это будет стоить.
Насколько изменились цены и что их формирует?
– Сейчас мы подняли цены из-за того, что подняли наши производители. Подняли на все группы товаров – не только на одежду, но и на трубки из углеволокна. Пока что несущественно. Будут ли цены расти дальше? Будут, и еще как. В случае с Россией – к тому же за счет усложненной логистики. Но глобально причина пока в другом.
Например, у нас серьезное повышение произошло задолго до 24 февраля – 4-5-6 месяцев назад, и это еще были последствия пандемии. За последние годы во всем мире напечатали огромное количество денег, не обеспеченных работой. Раз это произошло, то следом потянулась инфляция – это происходит автоматически.
Я иногда объясняю рабочим: напечатать денег – это то же самое, что доить корову, не давая ей сена, воды и всего остального. Или надоить корову и разбавить молоко водой.
Взять Италию – правительство, отдавая деньги безработным во время ковида, просто подорвало рабочий класс. Многие фабрики теперь не могут найти рабочих, потому что люди решили: проще сидеть и получать 800-900 евро от государства, чем работать за 1200. Я общаюсь с предпринимателями и производителями, даже садовниками, которые не могут найти рабочую силу. Думаете, после такого цена не будет расти? Сделано так, что у человека созревает мысль: можно зарабатывать не работая – полный абсурд.
Заработать можно только трудом на пользу конечному потребителю. Цена: это работа человека или коллектива на того, кто будет использовать продукт. И продукт всегда будет востребован и будет иметь цену, если в этой работе заложена человеческая этика и ответственность к тому, что ты призван делать. Это моя философия.
Насколько осложнилась международная оплата в вашей компании?
– Усложнилось, конечно. У нас есть офис в Омске, мы отправляли деньги на зарплаты – на определенные банки не прошли. Ребятам пришлось открывать новые счета, и уже на них деньги прошли как обычно. Важно выбирать банк, который стоит не под санкциями.
Оплата за товар, по-моему, пока проходит: из России наш дистрибьютор вроде бы нормально оплачивает. Но если пойдут трудности, то придется открывать компанию в третьей стране – Грузии, Казахстане – и работать через нее.
Как все это повлияло на компанию и вас лично?
– Слава богу, у нас компания здоровая: мы работаем на наших средствах, а не на кредитах – это позволяет перешагивать риски. Даже если мы произведем товар, грубо говоря, на миллион долларов и не сможем продавать в Россию – неудобство будет, но небольшое, так как произвести тот же товар на следующий год будет дороже.
Внутреннее беспокойство ощущается: люди погибают. Понятно, что у всех нормальных людей есть соучастие внутри. Я говорю сотрудникам: есть тяжелые ситуации, которые от вас не зависят. Они не должны быть причиной не относиться с любовью к тому, что от вас зависит. Значит, нам надо более ответственно относиться ко всему, что нас окружает, выстраивать отношения, быть более ответственными на местах – эта точка хорошей работы и отношений будет тем островком в пространстве, который сейчас необходим.
Да, мы работаем, чтобы заработать деньги. Но если работа проведена так, как требует дело, то средства возвращаются автоматически.
Если ты никому не нужен, то и жизнь становится неинтересной и бессмысленной. Надо жить и работать, быть нужными для других людей – это важно для человека, чтобы реализоваться. Можно много философствовать. Да, ситуация ужасная, я ее изменить не могу. Но жизнь продолжается – значит, надо делать свое дело с наибольшей тщательностью и ответственностью. Трудности помогают рождать инициативы и находить ключи для решения задач в новое время.
