Ее короткая карьера в сборной России была похожа на вспышку: в сезоне-2015/16 Татьяна Акимова получила титул «Новичок года», присуждаемый Международным союзом биатлонистов (IBU). Несколько месяцев спустя она одержала первую победу в Кубке мира — в личной спринтерской гонке. Там же завоевала бронзу в гонке преследования, но на этом все яркие успехи закончились. А после того, как в феврале 2018-го Акимова позволила себе резко высказаться в адрес тренерского штаба на Играх в Пхенчхане, поползли слухи о том, что спортсменку просто убрали из команды. Совсем.
На октябрьском сборе в Рамзау биатлонистка объяснила специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской, что все было совсем не так, и пообещала, что после рождения ребенка обязательно вернется.
Дело прошлое. Пхенчхан
— Таня, проясните ситуацию. От старшего тренера сборной Виталия Норицына знаю, что вы намереваетесь взять тайм-аут по семейным обстоятельствам. Вы же продолжаете тренироваться, но делаете это не в составе команды. Почему?
— Честно? Я уже не первый сезон думала о том, что как только олимпийский год закончится, хорошо бы уйти в декрет и родить ребенка. Мне уже 27, как знать, когда еще представится возможность взять длительную паузу? Не сказать, что эта мысль не давала мне покоя, скорее, я понимала, что после Игр мне предстоит очень четко спланировать свою жизнь, чтобы успеть восстановиться после нагрузок, эмоционально отдохнуть, почувствовать себя физически готовой к беременности и связанными с этим переменами в жизни.
— Олимпийский сезон завершился ведь совсем не так, как вам хотелось?
— Это правда. Сразу после Олимпиады я планировала выступить на этапах Кубка мира в Контиолахти, Хольменколлене и Тюмени, но заболела. У меня поднялась высокая температура, которая держалась почти две недели. Тренироваться в том состоянии я не могла, и это было ужасно, потому что у меня и в мыслях не было пропускать оставшиеся этапы. Как и чемпионат России в Хантах. Но сложилось именно так. Даже та форма, которая была, ушла стремительно. Ехать в таком состоянии на соревнования было просто бессмысленно.
— Не было ощущения, что болезнь стала просто реакцией на то, что пришлось пережить в Пхенчхане?
— Возможно, да. Весь сезон получился для меня довольно тяжелым – прежде всего в психологическом плане. Плюс – Олимпийские игры. Для меня это был невероятный опыт. Я открыла для себя какой-то совершенно иной мир, совершенно иные эмоции, иную ответственность. В эмоциональном плане нагрузка намного превосходила физическую, но все это было очень здорово. Все-таки Олимпиада – это соревнования, о которых мечтает любой спортсмен.
— Вряд ли вы мечтали о том, чтобы выйти на старт массовой гонки и закончить ее последней из тридцати участников.
— С этим, конечно же, трудно не согласиться. До Игр я довольно много выступала в Кубке мира, участвовала в двух чемпионатах мира, но не знала, например, что уровень соревновательного стресса может быть настолько высок. Пока ты не знаешь, что такое Олимпийские игры, они представляются совершенно иначе.
— Едешь на праздник, а оказываешься на войне?
— Можно сказать и так. К тому же Игры в Пхенчхане вообще нельзя сравнивать ни с какими предыдущими. Кто мог предположить, например, что на них не поедут такие лидеры, как Катя (Юрлова-Перхт) или Антон Шипулин? Что команды не окажется вообще? Соответственно и чувства были сложными. Когда я узнала, что поеду в Пхенчхан, и обрадовалась, и одновременно с этим огорчилась, потому что не могла не думать о том, что я – точно не та спортсменка, которая больше всех заслужила эту поездку.
Но, несмотря на это, мы старались оставаться сплоченными. Знаю, что после Олимпиады у многих сложилось впечатление, у меня были не слишком хорошие отношения с тренерами команды, поэтому хотела бы, пользуясь случаем, это мнение развеять. Надо просто понимать: все, что происходило на Играх, сильно обострялось стрессом и эмоциями.
Нас было всего четыре человека, два тренера. После всех передряг, через которые пришлось пройти, постоянно хотелось какой-то поддержки, и ее банально не хватало. Выступать было невероятно трудно, при этом каждая фраза, сказанная на эмоциях после финиша, тут же подхватывалась журналистами и интерпретировалась совершенно непредсказуемым образом.
— В том, о чем вы говорите, нет ничего удивительного: по мере того, как спортсмен набирает форму, он становится очень уязвим для любого внешнего влияния. Отсюда, полагаю, обостренная реакция на стресс. Достаточно сущей ерунды, чтобы человек взорвался.
— Вы правильно все говорите. Мы ведь потом, уже после Игр, все спокойно обсудили с тренерами – ни у кого не осталось никаких недомолвок или обид. Мне действительно хотелось достойно завершить сезон, выступить на оставшихся этапах Кубка мира, но получилось все так, как получилось — невзрачно и скомкано. Я сейчас абсолютно честно говорю об этом — не хочу, чтобы за меня продолжали что-то домысливать, как-то интерпретировать то, что было сказано под влиянием сиюминутно нахлынувших чувств.
Текущий момент. Рамзау
— Зачем вы сейчас продолжаете тренироваться?
— Я же не собираюсь бросать биатлон после того, как родится ребенок. Мы обсуждали это с мужем и решили, что, раз возраст позволяет вернуться и продолжать бегать, почему бы не сделать этого? Я разговаривала с теми спортсменками, у кого уже есть дети, и все говорят, что сочетать материнство с тренировками очень сложно. Нам со Славой повезло в том, что рядом есть родители, которые готовы помочь, когда появится малыш. Тем более что муж тоже настроен на то, чтобы серьезно тренироваться и попытаться попасть в сборную.
— Что мешало вам по-прежнему оставаться в сборной? Об уходе в декрет ведь речь прямо сейчас не идет?
— Пока нет, но я рассуждала так: сборная команда – это большие нагрузки, определенные обязательства. С моей стороны было бы просто некрасиво требовать полного обеспечения и знать при этом, что тренироваться я собираюсь в облегченном режиме, поскольку готовлюсь к беременности. В Австрию мы приехали скорее по привычке – столько лет в октябре здесь проводим сборы, что какие-то другие варианты даже не пришли в голову.
В Рамзау и побегать есть где, и пострелять, и на лыжах покататься. Хотя этой осенью со снегом на леднике беда – его совсем мало. Но это по любому лучше, чем тренироваться дома в Чебоксарах – биатлонный центр у нас в городе пока еще не достроен.
— Пока спортсмен находится на централизованной подготовке, он почти не сталкивается с проблемами организационного порядка. Как сейчас решаете все эти проблемы вы с мужем?
— Слава и раньше довольно часто самостоятельно ездил на сборы, бывало, что тренироваться приходилось вообще одному. Поэтому в плане организации у нас вообще нет никаких проблем – все организовывает он.
— Насколько велики спортивные амбиции вашего супруга? Знаю, что в свое время его считали не менее талантливым, чем трехкратного чемпиона мира Максима Чудова.
— Это, действительно, правда. Слава, например, был единственным, кого в юниорском возрасте взяли во взрослую сборную. Просто потом у него возникли определенные проблемы со здоровьем, которые довольно долго не позволяли тренироваться в полную силу. Сейчас, к счастью, в этом плане все стабилизировалось. Муж очень серьезно настроен на работу, ставит перед собой цель попасть в сборную и наконец-то реализовать свои спортивные амбиции.
— Какие чувства испытываете вы сами, получив возможность тренироваться отдельно от команды?
— Я научилась радоваться достаточно простым вещам. У меня появилось больше время для саморазвития, познания себя, на то, чтобы встречаться с друзьями, больше читать, куда-то ходить. Исчезли многие самоограничения. В Рамзау я пересекалась в тренировках с девочками из сборной и искренне рада за тех, кто только попал в команду – это все-таки большое достижение и большой опыт. Никакого соперничества и, тем более, антагонизма между нами нет. У нас сейчас совершенно разные задачи.
— В каком возрасте вы сами попали в сборную?
— В 24 года. Это был 2014-й. В основной состав с самого начала сезона я не попадала – отбиралась на «Ижевской винтовке». Когда бегала по юниорам, тоже постоянно не хватало очков, чтобы куда-то отобраться, ходила вокруг да около. В основном подводила стрельба. На самом деле я поздно попала в команду. С другой стороны, в биатлоне очень тяжело выйти на мировой уровень в юниорском возрасте, когда еще мало собственного опыта выступлений. Надо быть, наверное, суперталантливым, чтобы сразу обратить на себя внимание.
— Вы уверены, что, говоря об этом, не руководствуетесь стереотипами, которые с детства вбиваются в голову всем тем, кто бегает в России? Что нужно набраться опыта, нужно время на адаптацию, нужно подождать своей очереди, дорасти, психологически созреть… А ничем не примечательная шведка Ханна Эберг становится в 22 олимпийской чемпионкой. Магдалена Нойнер выиграла свой первый Большой хрустальный глобус в 21, Лаура Дальмайер в этом же возрасте завоевала первую личную медаль на чемпионате мира.
— Возможно, вы в чем-то правы. Когда я сама только начала выступать в Кубке мира, на меня сильно давила мысль о том, что у меня нет опыта. Еще сильнее давило то, что нужно хорошо выступать, потому что иначе тебя отправят в резерв и не останется никаких шансов, чтобы закрепиться в основном составе. Конечно же, такие мысли сильно напрягают и не позволяют сосредоточиться на каких-то технических задачах.
С другой стороны, когда я выступала в кубке IBU, чувствовала себя абсолютно раскрепощенно. И тренировалась иначе благодаря этому. Хотя возможно дело было в той поддержке, которую все мы получали от тренеров. В позапрошлом сезоне, когда я показывала свои лучшие результаты, эта поддержка очень мне помогала. Мы работали с Виталием Норицыным и Павлом Ланцовым, с ними у нас постоянно был диалог, соответственно я понимала, что и зачем делаю, к чему хочу прийти. Мне удавалось неплохо себя разгонять, когда начались старты, не было ни страха, ни волнения.
Будущее, которое не пугает
— Как вы расценили свои олимпийские результаты, показанные в Пхенчхане?
— Хотелось бы, конечно, чтобы они были выше, но, видимо, в тот момент я была готова именно так.
— Что помешало подготовиться к Играм иначе?
— Я могу говорить только о себе, а не о команде. Лично на меня сильно повлияла смена тренерского штаба, которая произошла перед олимпийским сезоном, и достаточно серьезные изменения в тренировочном процессе, в методике, которые в связи с этим последовали. Перестроиться, адаптироваться и что-то наработать за один сезон слишком тяжело. Нельзя сказать, что я недорабатывала в тренировках, или не отдавала все силы в соревнованиях, но… получилось так, как получилось.
— Вы как-то рассказывали о Юстине Ковальчик и заметили, что столько, сколько работает в тренировках она, не работает больше никто.
— Это действительно так. Юстина всегда отличалась тем, что физически очень сильна и вынослива. У нее сильные от природы руки, очень высокая функциональная готовность. Понятно, что эти качества нарабатываются объемными тренировками, но дай такую работу другому спортсмену, нет никакой гарантии, что он побежит так же быстро, как Ковальчик.
— Нет ощущения, что российские спортсмены в плане тренировок сильно недорабатывают?
— Могу, опять же, опираться на свой опыт. Дело здесь, как мне кажется, не в количестве работы и не в ее интенсивности. За те четыре года, что я провела в сборной, у нас каждый сезон менялись тренеры, а вместе с ними менялись методики, нагрузки, объемы. Работать с Норицыным, как я уже сказала, мне было абсолютно комфортно, прежде всего потому, что он все объяснял и как бы заранее готовил нас к тому, как все будет складываться на том или ином этапе работы, и каким должен быть результат.
Столь же комфортно я всегда чувствовала себя, работая с личным тренером, отцом моего супруга Анатолием Валентиновичем Акимовым. Он тренировал нас со Славой в максимально лучших условиях, которые только можно было обеспечить, вкладывал в работу все свои знания, заботу, любовь. Ни с кем из других специалистов сборной подобного взаимопонимания у меня просто никогда не было, поэтому не всегда удавалось понять, правильно ли я работаю, что из этой работы получится. Эти сомнения очень сильно мешали.
— Сейчас вас сколько-нибудь беспокоит то, что за время перерыва, связанного с ожиданием ребенка, вы можете набрать вес, растерять кондиции?
— Не я первая, не я последняя. Если совсем сложно станет, обращусь к Кате Юрловой. Она всегда поможет советом, тем более что сама недавно стала мамой и вернулась. Причем тренировалась Катя чуть ли не до последнего дня беременности, поэтому, наверное, сумела так быстро снова войти в форму. Так что есть с кого брать пример.
— Как вы планируете ближайшие месяцы своей жизни?
— Буду ездить на сборы вместе с мужем, тренироваться с ним вместе, помогать ему. Работаем мы сейчас под руководством Анатолия Валентиновича (Акимова), какие-то вещи я продолжаю обговаривать и корректировать с Норицыным, мы с ним постоянно на связи.
— На соревнования, в которых планирует выступать Вячеслав, вы собираетесь его сопровождать?
— Было бы неплохо. Посмотреть гонки со стороны, поддержать. Это новые для меня ощущения.
— Кто у вас глава семьи?
— Муж, конечно же. Хотя у нас нет такого, чтобы он приказал – я безропотно сделала. Все обсуждаем совместно, прислушиваемся друг к другу. Живем мы отдельно от родителей, но, поскольку видимся с ними не так часто, то обычно приезжаем между сборами не к себе, а сразу в родительский дом. Скучаем ведь друг без друга.
— Нынешняя ситуация в женской сборной напоминает ту, что сложилась после Олимпийских игр в Турине в 2006-м, когда сразу несколько спортсменок ушли в декрет, а потом так же дружно вернулись в спорт. Вы не обсуждаете эту тему с Дарьей Виролайнен и Ириной Услугиной, которые тоже взяли перерыв в карьере?
— Пока не обсуждали. Но, думаю, вернуться всем вместе было бы неплохо.
