В Ванкувере и Сочи мне довелось общаться с двумя разными Светланами. Первая Слепцова была настороженна и встревоженна. Говорила без охоты. Ее бы воля – так и вовсе молчала бы. Слепцова четыре года спустя – словоохотливый раскованный человек. Выглядит сногсшибательно, говорит еще лучше. Грустинку в глазах маскирует на четыре с плюсом. В Ванкувере она была в команде. В Сочи – болельщица. Отсутствие груза ответственности меняет людей.
«ТРАССА НИ ПРИ ЧЕМ»
– Вы здесь представляете только себя?
– Как бы это ни звучало, но я в Сочи по линии СМИ. Хотя в основном болельщица. Приехала посмотреть Олимпиаду, раз уж мне не удалось сделать это как спортсменке. Биатлон, лыжи, фигурное катание. Была на командных соревнованиях – очень понравилось. На трамплин хочу сходить, посмотреть, как они там летают.
– Какие журналистские функции выполняете?
– Рассказываю после гонок о своих впечатлениях.
– По радио, на телевидении?
– В интернете.
– Что больше понравилось из увиденного?
– Все. Какие масштабы, какие объекты! Была в Ванкувере, смотрела по телевизору Лондон. Думаю, такого, как в Сочи, больше нет нигде. А многие почему-то ищут минусы, поражая менталитетом. Ищите плюсы, здесь же только они и есть! Была в Олимпийской деревне – что-то нереальное. Кинотеатры, тренажерные залы, бассейны, бани, питание. Оля Вилухина привела в столовую, показала жилые комнаты. Тем, кто сейчас на Олимпиаде, повезло, они должны наслаждаться всем этим. После Игр, думаю, здесь будет крутой курорт.
– Плюсов много. Минус один – объем затрат.
– Не мне судить, но, наверное, оно того стоит.
– Где смотрите биатлон?
– На трибуне с друзьями. Пару раз приходила на тренерскую биржу. Оттуда совсем другой вид.
– Не такой, как если бы вы были на дистанции?
– Не такой. Когда бежишь, чаще всего даже не слышишь крика болельщиков. Кроме таких мест, как Оберхоф или Ханты-Мансийск, там его невозможно не услышать.
– Замучили вас в Сочи автографами?
– Меня это не напрягает. Во вторник расписывалась и фотографировалась сорок минут, пока волонтеры не помогли пройти на трибуну. Для участницы Игр это проблема. А мне приятно.
– По трассе прошлись?
– Нет, здесь кататься не буду. Нужно просить «биб», лыжи и так далее. Не хочу никого беспокоить. Возьму паузу в тренировках.
– Но ведь вам весной участвовать в чемпионате России.
– Здесь тренируюсь в спортзале. До Сочи тренировалась на снегу. После «Ижевской винтовки» улетела домой, но в Хантах очень холодно, минус 45. Тренажерный зал и бассейн надоели, надо было где-то покататься. Съездила в Рупольдинг. После Олимпиады сажусь на сбор, буду готовиться к чемпионату России в Ханты-Мансийске.
– Давайте разберем весь нынешний сезон не с точки зрения событий, а с точки зрения ваших ощущений.
– Начинать надо с весны, которая была для меня тяжелой. Предстоял трудный выбор. Время показало, что я приняла неверное решение, осталась в итоге у Вольфганга Пихлера.
– Стоп, стоп, тут важный момент. Выбор действительно был? Или Владимир Королькевич не хотел вас брать и можно было идти только к Пихлеру?
– Сама запуталась. Одни говорят, что за меня стоял горой только Пихлер. Но у нас сейчас с Королькевичем нормальные отношения, и он сказал, что он не был против меня… Возвращаться к этой теме не хочу, потому что все уже случилось так, как случилось. Я пришла в группу к Пихлеру. Мы договорились с самого начала: так сильно, как он требует, мне тренироваться не стоит. Поехали на сборы в Испанию, в Чайковский. И действительно, ничего особенного, не самые большие объемы, почти не скоростили. Только тесты делали по рекомендации Центра спортивной подготовки. Усталости после сборов не ощущалось. Переломный момент случился на июльском сборе во Франции, когда я почувствовала, что нахожусь в прошлогоднем состоянии. Очень много общалась с Пихлером, всячески помогал Виктор Майгуров. Шла нормальная дискуссия. Но в Тюмени стало еще хуже. Я почувствовала, что опять иду неправильным путем. Затем ком начал разрастаться – недоверие с обеих сторон росло.
В сентябре был летний чемпионат России в Сочи. Мне казалось, что нахожусь в приличной форме. И трасса не была такой уж сложной, и самочувствие устраивало. А в октябре, после отдыха, может быть, переборщила. Начался вал тренировок и для меня, как теперь ясно, это были неправильные тренировки. Когда приехали на первый снег, я поняла: не продвигаюсь вперед, а стою на месте.
– В сентябре олимпийская трасса вам понравилась. Почему же в марте, на этапе Кубка мира, пришлось вызывать для вас «скорую» после сочинской гонки?
– Такое у меня было физическое состояние, трасса ни при чем. Не могла бежать, через 200 метров после старта все тело затекало. Сделала все, на что была готова.
«НЕ МОЙ ТРЕНЕР»
– Потом был Остерсунд…
– Приехали в Швецию, начались контрольные гонки. Отобраться в сборную я не смогла. Упала в спринте, потеряла секунд 20, заняла предпоследнее место. В «индивидуалке» бежала хорошо, стреляла плохо. Так что все справедливо. Но раздавленной себя не чувствовала. Цель была одна – Олимпиада. Думала: простартуюсь в Кубке IBU, и все наладится. А перед самым отбором заболела. Зачем-то решила стартовать в таком состоянии – все торопилась куда-то, боялась не попасть в команду… Каким-то чудом выиграла спринт в Бейтостолене. Затем поехала в Обертиллиах, где вроде бы начала чувствовать себя лучше. И тут – Анси.
– С тем самым первым этапом эстафеты…
– Готовилась бежать спринт. Верила, что все будет нормально, без подиума, быть может, но и без 80-х мест. А когда приехали во Францию, Пихлер спросил: «Хочешь бежать эстафету?». Хочу, говорю. Но не первый этап.
– Почему?
– У меня до этого три года вообще результатов не было. Первые этапы хоть и бегала, складывались они не так, как хотелось. Поэтому для меня в Анси было очень важно, на каком отрезке эстафеты стартовать. К первому была не готова, находилась не в том состоянии. Приехала с Кубка IBU, и мне нужно было время, чтобы повариться в этой каше, плавно войти в Кубок мира.
– Что сказал Пихлер?
– Да-да, никаких вопросов, у тебя второй этап. А потом я из интернета узнаю, что бегу первый. На второй поставили Глазырину.
– Ваш тренер Валерий Захаров сказал потом, что это было чуть ли не умышленной акцией. Хотя трудно взять в толк, кто и зачем хотел целенаправленно уничтожить Слепцову.
– Не понять, кто прав, кто виноват. И истину узнать нереально. Тогда было сказано: на втором этапе тебя никто не заметил бы, и сравнить было бы тяжело.
– Логика есть. Но если гонщик в хорошей форме, он может доказать это и на первом этапе, верно?
– Фактически я пробежала его ночью, перед гонкой. Перегорела, вышла на старт абсолютно пустая. Хотя до этого чувствовала себя хорошо. Может, на втором этапе все сложилось бы по-другому, я прошла бы его не в таком напряге. А еще одного шанса мне в Анси не дали.
– Зато дали на «Ижевской винтовке», где в «индивидуалке» вы стали 22 с тремя промахами.
– И четвертой в спринте. Там я уже ни на что не рассчитывала, просто доезжала. Понимала: как бы ни выступила, никуда не отберусь. Потому что не готова. Сделала очень большую ошибку: третий сезон подряд пошла готовиться к тренеру, с которым у меня не получилось уже дважды. Обижаться не на кого, это моя ситуация, буду с ней справляться. Поначалу и в Сочи ехать не хотела. Потом решила, что это все равно ничего не изменит.
– Давайте проясним: Пихлер в принципе слабый тренер?
– Это не мой тренер.
– Но тренер? Или, как некоторые говорят, шабашник?
– После трех лет совместной работы никогда не скажу так про человека. Да я так и не считаю на самом деле. У Пихлера Экхольм выигрывала Кубок мира и чемпионаты мира. И он, несомненно, тренер. Просто я не его спортсменка.
– Вам не обидно слышать: «Слепцова исчерпала себя»?
– Обидно. Но я уже опытная, стараюсь не обращать внимания. Пусть говорят, каждый имеет право на свое мнение. Люди не знают, через что мы прошли, сколько и как мы тренировались. Если кто-то считает, что Слепцова мало работает и хочет выехать за счет одного таланта, пусть лучше оценивает свою собственную работу.
– У вас ведь помимо Королькевича и Пихлера был третий вариант. Тренироваться с Валерием Захаровым по личному плану, а потом попытаться попасть в сборную.
– Такой вариант был. Но я боялась выпасть из команды. Считала, что нужно тренироваться в сборной и быть ближе к лидерам.
«ПРЫГНУ ВЫШЕ ГОЛОВЫ, ПУСТЬ МЕНЯ НАУЧАТ»
– Вилухину в Сочи поздравили?
– Еще как. Перед преследованием полдня провели вместе: Оля моя подруга. Мало кто знает, через что она прошла и насколько заслужила это серебро. Умница!
– Поздравляете, болеете. А комок к горлу часто подступает? Куда прячете мысли: «По этой трассе могла бы бежать я»?
– Когда приехала домой с «Ижевской винтовки», вообще не понимала, где нахожусь, что делаю, куда иду. Помогали близкие, никто меня не бросил, конечно. Особо хочу отметить, вы напишите, пожалуйста, Мизгулина Дмитрия Александровича, главу банка в Ханты-Мансийске. Он не только финансово, но и морально всегда меня поддерживал. Очень хороший человек. Однако даже здесь, в Сочи, когда смотрю вокруг, вспоминаю, как готовилась, засыпала и просыпалась с мыслями о домашней Олимпиаде. Тяжело это все. Хотя думала, что будет еще тяжелее. Но если вы меня спросите, хочется ли мне выйти на старт, отвечу: «Нет». Видимо, я слишком устала и наелась этим всем. Хожу и просто наслаждаюсь тем, что вижу. Бежать никакого желания. И сожалений нет. Потому что я действительно не готова.
– Говорят, вы вообще могли закончить после «Ижевской винтовки»?
– Этот вопрос пока открыт. Не хочу ничего говорить на эмоциях. Докатаю сезон, отдохну, подумаю – и потом уже приму решение.
– Вы написали в твиттере: «Если меня научат, как прыгнуть выше головы, обязательно прыгну». Есть человек, который может вас научить?
– В этом главный вопрос. И больной для меня. С кем идти дальше, если продолжать карьеру? Я сильно обожглась, наделала много ошибок. Примерно предполагаю, с кем могла бы работать. Такой человек есть, но раскрывать его пока не буду. Если решу продолжать, тогда и скажу. В любом случае буду принимать решение сама, а не слушать тридцать тренеров.
– Что делать с допинговой историей, случившейся накануне Игр? Спустить все на тормозах или расковырять после Олимпиады?
– Скажу лишь, что мне очень жаль Ирку Старых. Видела, как она тренировалась, очень надеюсь, что продолжит выступать. Сильная, трудолюбивая и талантливая девчонка. Сами понимаете, в каком она сейчас психологическом состоянии.
– Слышал, что плачет днями.
– Хочется ее поддержать, но я не знаю как.
– Вынесем за скобки фамилии и даже страны. Есть три главных действующих лица: спортсмен, тренер, врач. И есть, к примеру, позитивная проба. Кто больше виноват?
– Тяжело сказать. Все трое, наверное.
– Может быть, чтобы кто-то из троих был не в курсе дела?
– Думаю, что вряд ли.
«ПОЗОР, НАСТОЯЩИЙ ПОЗОР»
– Может, вам стоит сделать перерыв, выйти замуж, родить ребенка?
– (Смеется.) Рассмотрю такой вариант, а там уж как Бог даст.
– Сестры Семеренко сказали, что после Игр обе уйдут в плановый декрет.
– Это точно не мой вариант, но я постараюсь. Точнее, подумаю.
– Почему молодое пополнение пробивается в женскую сборную с таким трудом? Не уродилось поколение?
– У нас очень хорошее поколение – взять ту же Подчуфарову. Но я задавала себе и такой вопрос: почему 20-летние немки Дальмайер и Пройс проходят эстафету без дополнительных выстрелов? Потому что их не берегут и не боятся рано включать в состав? Там другой менталитет. А у нас все как-то зажато, включая спортсменов. 21-летний норвежец Кристиансен на какой-то церемонии вышел на сцену и начал раскованно говорить, шутить, что-то показывать. У нас так не получается. Никого не критикую, я такая же. И у меня нет этому объяснения. Может, иностранцев тренеры по-другому настраивают? А нас постоянно забивают в угол: надо, надо, надо. Да отстаньте вы от спортсмена! Он знает, зачем приехал на Олимпиаду и что ему делать. От прессинга со всех сторон только хуже. Ужас, Шипулин промазал! Так ведь он и сам это знает, зачем добивать!
– В спринте Антон показал лучший ход, в преследовании – 34. Со стороны это выглядит необъяснимым, а сам Шипулин после гонки ничего не сказал.
– Вы знаете, после финиша бывает такое состояние… Особенно если плохо пробежишь.
– Когда рождаются фразы: «Мы никому ничего не должны»?
– Точно!
– Часто себя корили за те слова?
– В первое время пришлось нелегко. Все стали наседать, а я даже вспомнить такого не могла. Вытащили меня одну из вакс-кабины, поставили перед двадцатью диктофонами. Конечно, в 23 года человек должен отвечать за сказанное, но я действительно растерялась. «Почему нет результата?» Да откуда я знаю почему? Нет его, и все! Понимаю, чего вы от нас ждете. Только ведь и мы этого хотим!
Теперь, говорят, эта фраза стала крылатой. И я как-то с юмором ее вспоминаю. В последние годы вообще стала спокойнее, научилась пропускать многое мимо себя. Есть у людей мнение – пусть излагают. А почему нет притока молодых, не могу сказать. Сама проскочила в сборную в нежном возрасте, а затем это дело трудней пошло.
– В сборной России – все сильнейшие? Или кого-то отбирают не по спортивным критериям?
– С этим все честно. Как в Остерсунде: не пробежала контрольную гонку – до свидания. Другое дело, что у российского спортсмена нет права на ошибку. Я ошиблась – меня нет. И шанса больше нет. Хотя могли бы дать еще один в Анси. Это мое личное мнение, и никто меня не переубедит. Ведь если вспомнить ту злосчастную эстафету, я прошла почти в одни ноги с Вилухиной. Разница – 15 секунд. Об этом никто не говорит, но Оля сейчас берет медаль на Олимпиаде, а я… А мне не дали еще один шанс.
С другой стороны, может, так и должно быть? Уже перебрала в голове все варианты. Может, это вообще не моя Олимпиада? Были ведь знаки. Жалею иногда, что не послушалась Ольгу Медведцеву после прошлогодней Поклюки. Сейчас уже научилась справляться с таким состоянием, а тогда вообще был шок. Как это так, занять девяносто какое-то место?! Позор, настоящий позор! Решила, что все рухнуло, и что нет в моей жизни ничего, кроме биатлона. А Ольга сказала: бросай ты эти лыжи с винтовкой, отдохни полгода и потом начинай штурмовать Олимпиаду, ничего за это время не изменится в твоей жизни. Сама не знаю, как Валерий Захаров уговорил меня продолжать тренировки. Думаю, это все-таки было ошибкой. И опять моей.
Евгений Дзичковский,
«Спорт-Экспресс»
