В первом большом интервью после объявления о завершении карьеры олимпийская чемпионка биатлонистка Светлана Слепцова рассказала корреспонденту агентства «Р-Спорт» Елене Вайцеховской, как беременность меняет психологию женщины, вернулась к наиболее памятным моментам спортивной жизни, вспомнила самые сокрушительные неудачи и объяснила, почему не сожалеет ни об одном из своих неправильных поступков.
— Когда мы с вами разговаривали в январе, вы не исключали, что завершите карьеру сразу после чемпионата Европы в Польше в том случае, если он станет для вас удачным. На тех соревнованиях вы выиграли два личных серебра и бронзу, завоевали золото в эстафете — и остались. Почему?
— Наверное, в глубине души я все-таки лукавила, когда так говорила. Меня очень обрадовало то мое выступление, обрадовало то, что после него меня взяли на чемпионат мира. Я думала и о том, что остается всего один год до Олимпиады-2018, что мне осталось потренироваться считаные месяцы — и можно будет закончить карьеру уже после олимпийского сезона. Вдруг очень захотелось попробовать попасть на Олимпийские игры. Это меня сильно мотивировало, я верила, что могу туда попасть. Вот и решила продолжать тренировки.
— Ваш тренер Валерий Медведцев, завершая карьеру в сборной, говорил, что для вас важно не оказаться в олимпийском сезоне вне команды. Потому что, тренируясь в более слабом коллективе, будет крайне сложно готовить себя к серьезным стартам.
— В основной состав меня по итогам сезона не включили, хотя я, честно говоря, рассчитывала туда попасть. Было действительно непросто — прежде всего, психологически. Поэтому, когда я узнала, что жду ребенка, была рада, что все получилось именно так.
— Вам очень повезло на самом деле. Много раз наблюдала, как из страха оставить привычную и хорошо знакомую во всех отношениях жизнь люди годами тянут с решением — слишком боятся грядущих перемен. Не исключаю, что и вы точно так же до последнего цеплялись бы за спорт. Здесь же все сомнения по этому поводу были разом отсечены. Или я не права?
— Абсолютно правы, мне действительно повезло. Узнать о беременности было таким облегчением — как тяжеленный камень с души упал. Я поняла, что на самом деле хотела этого. Знала, что, оставаясь в резервной команде, скорее всего, не смогу конкурировать с теми спортсменками, кто находится в основном составе. Для этого было необходимо с самых первых стартов быть лучшей, всех обыгрывать.
— Вы не были к этому готовы?
— Дело не в этом. Постоянная необходимость во что бы то ни стало показывать максимальную готовность сильно выхолащивает, отнимает много сил. Не знаю, как долго мне удалось бы это выдерживать. Так что когда я поняла, что осталось потерпеть всего десять дней, и все закончится, была откровенно счастлива — просто на крыльях в Чайковском летала. К тому же удачно там выступила. Пусть это был всего лишь летний чемпионат мира, считаю, что три золотые медали — очень достойный результат. Потому и оставила спорт с облегчением.
Я после много думала о том, как могли развиваться события, не случись беременности. Попала бы в Пхенчхан или нет, как могла бы там выступить? Но думаю, что даже при самом благоприятном стечении обстоятельств мне не удалось бы вернуться с медалью. Если говорить откровенно, в личных гонках мне вряд ли светил успех. По последним выступлениям в Кубке мира, где я из последних сил цеплялась за пасьют, это было вполне очевидно: и стрельба получалась не лучшим образом, и ход был неважным. Значит, оставалось надеяться только на эстафету. Но совершенно не факт, что меня бы поставили в олимпийский состав. Единственное, в чем с самого начала была уверена, что после нынешнего сезона, независимо от того, как он для меня сложится, завершила бы карьеру.
— Я видела множество примеров, когда страх перед неизвестностью оказывался сильнее здравого смысла. И люди начинали искать любые поводы, чтобы остаться в спорте на очередные четыре года.
— Мне кажется, что такого со мной не произошло бы. У меня уже не оставалось никакой мотивации, хотя, возможно, я бы нашла ее, как искала последние четыре года; внутренних сил на то, чтобы продолжать бороться, тоже не было. Я действительно много думала о том, как буду жить дальше. И как раз в связи с тем, что глобальное решение уйти после Пхенчхана было принято, настраивала себя на то, чтобы отработать заключительный год максимально хорошо. Сделать все, что в моих силах, чтобы потом, вспоминая спорт, ни о чем не жалеть. Чтобы самой не было стыдно за то, что я что-то не доделала.
«В 2011 году отодвинула спорт на второй план»
— Оглядываясь сейчас на свою противоречивую карьеру, могли бы беспристрастно оценить роль Светланы Слепцовой в российском и мировом биатлоне?
— Интересный вопрос. Я все это время вспоминала какие-то свои успехи, поражения и пришла к выводу, что в моей карьере все сложилось именно так, как должно было сложиться. Были правильные шаги, было много неправильных, но сейчас все это вспоминается с улыбкой. Я ни о чем не жалею. Вообще ни о чем. Ярко вошла в мировой биатлон, ярко выступала, у меня были яркие поражения, было падение столь стремительное и глубокое, что никто, за исключением разве что самых близких людей, вообще не верил, что я выкарабкаюсь. Мне кажется, что все это по-любому останется в истории биатлона как мирового, так и российского. Мне будет, что рассказать собственным детям: как я жила в спорте, какой ценой давались те или иные достижения, сколько было самых разных историй, знакомств, разочарований — все это осталось в моей памяти. И если попытаться отстраненно охарактеризовать спортсменку Светлану Слепцову, я бы сказала, что с ней никогда не было скучно.
— Есть что-то, о чем сейчас больно вспоминать?
— Не сказала бы. Я благодарна всем, кто встретился на моем пути: тренерам, руководителям, журналистам, соперникам, независимо от того, какую роль они сыграли в моей судьбе — положительную или не слишком.
— А неправильные шаги? Какой из них оставил самое неприятное послевкусие?
— Я бы вспомнила постолимпийский 2011-й год, когда, откровенно говоря, в некотором смысле отодвинула спорт на второй план. После нашей эстафетной победы в Ванкувере мне казалось, что теперь-то у меня точно все пойдет как нужно, что не требуется даже прилагать к этому никаких особенных усилий. А пошло все наперекосяк. Прежняя мотивация, стремление вытерпеть все что угодно ради олимпийской победы, исчезли, а никакой новой не появилось. С того момента образовался какой-то снежный ком: сначала не могла заставить себя собраться и начать работать, потом возникло непонимание со старшим тренером Вольфгангом Пихлером. И чем сильнее я старалась как-то из этого состояния выбраться, тем сильнее проблемы наслаивались друг на друга. Сейчас понимаю, что глобальная причина тех неудач крылась в моем тогдашнем и не совсем правильном отношении к спорту.
— Я думала, вы сейчас вспомните свою знаменитую фразу, которую болельщики припоминали вам несколько лет.
— О том, что мы никому ничего не должны? Я и об этом эпизоде не жалею. По факту я была не права — в этом нет никаких сомнений. Просто тогда был не лучший момент, чтобы вообще что-то комментировать: я осталась без медали, была дико расстроена, а когда вышла к журналистам в микст-зону и увидела множество направленных в мою сторону микрофонов, вообще перестала отдавать себе отчет в происходящем. К тому же саму фразу тогда вырвали из контекста. С другой стороны, если эту фразу вспоминают до сих пор, это тоже о чем-то говорит, правда? Пусть это останется еще одним штрихом моей биографии.
Эмоционально накрыло так, словно с меня содрали кожу»
— Хочу вернуться к вашей фразе о том, что даже если бы вы попали в Пхенчхан, скорее всего, не сумели бы ничего показать. Спортсмены крайне редко вообще понимают про себя такие вещи. Не говоря уже о том, чтобы их озвучивать. Когда эта неприятная правда стала для вас очевидна?
— Наверное, с конца прошлого сезона, когда проходила гонка за гонкой, а желаемого результата все не было и не было. Я видела, как бегут другие девочки, и прекрасно понимала, что даже с «нулевой» стрельбой сумею разве что быть в двадцатке. После чемпионата Европы у меня еще оставались некоторые иллюзии на этот счет, но чемпионат мира и дальнейшие этапы Кубка все поставили на места. Ну и к чему было продолжать себя обманывать, когда все отражено в протоколе? Да, можно было тупо надеяться на то, что соперницы вдруг разом все «застрелятся», но так ведь не бывает. Говорить об этом мне и сейчас неприятно, но это правда. Поэтому никаких иллюзий по поводу олимпийских личных гонок у меня не было. В лучшем случае я могла бы рассчитывать на то, чтобы заехать в десятку, и для меня это был бы суперский результат. Но кого интересует десятое место?
— А какое из спортивных воспоминаний наиболее сильно греет вам душу? Эстафета в Ванкувере?
— Наверное, да, пусть это и было уже почти восемь лет назад. Когда находишься на Олимпийских играх в гуще событий, эмоций бывает мало, даже когда выиграл — слишком велико напряжение. Понятно, что все говорят о том, как счастливы, но на самом деле это не так. У меня, во всяком случае, после эстафеты было только облегчение от того, что все закончилось так, как мы мечтали, что мы справились с этой ответственностью. Все остальное начинаешь осознавать только потом, когда проходит время.
Очень яркие впечатления оставил и мой последний чемпионат мира — в Чайковском. Сейчас даже не припомню, на каких других соревнованиях за нас так болели и так нас поддерживали по ходу гонок. Когда после гонки преследования я стояла на пьедестале и слушала, как играет гимн, до меня вдруг дошло, что все это происходит последний раз в моей жизни. Что больше не будет никаких соревнований и, соответственно, никаких побед. Меня в тот момент просто затрясло. Эмоционально накрыло так, словно с меня содрали кожу — я впитывала те эмоции каждой клеточкой, чтобы запомнить их, прочувствовать, сохранить в себе навсегда.
— Для биатлонных болельщиков стало шоком недавнее известие о ДТП, в котором серьезно пострадала Ольга Медведцева. Вы ведь тоже были в той машине?
— Да. Мы с Ольгой Вилухиной заранее договорились, что приедем к Медведцевым в гости в Красноярск и оттуда все вместе поедем на турнир в Бородино на Ольгины соревнования.
— Было очень страшно, когда случилась авария?
— Уже после того, как Олю Медведцеву увезли в больницу, а мы с Олей Вилухиной остались ждать приезда аварийных служб, я стала заново вспоминать пережитые эмоции и была потрясена тем, насколько беременность меняет психологию женщины.
— В каком смысле?
— Я была абсолютно спокойна. Возможно, где-то в подсознании сидела мысль о том, что мне нельзя волноваться, нервничать, нельзя позволить, чтобы что-то случилось с ребенком, но голова оставалась совершенно холодной. Я даже Вилухиной сказала: «Спокойно! Все будет хорошо!» Не было никакой внутренней истерики. Хотя резонанс вокруг всей той истории был большой.
«Спортсмен-биатлонист — это комбез, шапочка и очки»
— Насколько вам хочется сохранить в своей будущей жизни публичность? Чтобы вас по-прежнему узнавали на улице, просили автографы…
— Не скажу, что это для меня важно, но, безусловно, приятно. Я до сих пор так и не привыкла к тому, что биатлон в нашей стране настолько популярен. Меня часто узнают в аэропортах, в торговых центрах, хотя это удивительно.
— Почему?
— Потому что спортсмен-биатлонист — это комбез, шапочка и очки. Вероятность быть узнанной, когда стоишь в купальнике на кромке моря, далеко не так велика. Я только что вернулась из Турции, где отдыхала с друзьями, там вообще смешной случай произошел. В ресторане отеля ко мне вдруг сзади подошел незнакомый мужчина, осторожно тронул за плечо и спросил: «А вы что тут делаете?» Я отвечаю: «Видимо, то же самое, что и вы — отдыхаю». Он даже смутился. Сказал, что совершенно не ожидал такой встречи, и даже не сразу поверил, что это действительно я.
Еще один похожий эпизод был в аэропорту. Я только прилетела и ждала багаж, и тут ко мне подошла достаточно пожилая женщина и призналась, что давно за меня болеет, несколько раз приезжала на этапы Кубка мира в надежде со мной сфотографироваться и не могла даже представить себе, что мы окажемся бок о бок у одного и того же багажного транспортера в Турции. Такие встречи, конечно же, приятны. Заставляют лишний раз задуматься о том, что все, что ты делал в своей спортивной жизни, было сделано не зря.
— Вы уже как-то представляете себе свою дальнейшую жизнь?
— Не так давно мне сделали очень интересное предложение, так что не исключено, что в течение ближайшего времени я выйду на работу. Но пока просто наслаждаюсь своим состоянием. И отдыхаю. Есть, конечно, определенный страх в том, чтобы делать первый шаг в совершенно новую для себя деятельность, но я готова к этому. Более детально не хотелось бы ничего говорить, пока работа не стала фактом. Но от спорта я точно никуда не денусь.
— Пол будущего ребенка вам уже известен?
— Пока еще нет — слишком рано. Когда я узнала о том, что беременна, почему-то не сомневалась, что это мальчик. Но все мои близкие и друзья настолько активно стали убеждать меня в том, что будет девочка, что я и сама начала в это верить.
— Ну так это же здорово! Будет кому передать ваш знаменитый комбинезон. Он сохранился, надеюсь?
— Где-то лежит, надо будет в вещах хорошенько порыться.
— Откройте секрет, как вообще появилась на самом интересном месте того комбинезона надпись sexy?
— Никакого секрета нет. Моим спонсором тогда была фирма Craft, и я однажды увидела, что у Саши Легкова на комбинезоне сзади написано «кошка», Женя Дементьев тоже что-то писал, вот и подумала: а почему бы мне тоже не попросить об этом? Просто обсуждали мы все это в шутливой форме, смеялись над разными вариантами, вот я и ляпнула: «Напишите sexy». Долго не решалась этот комбинезон надеть, потом все-таки собралась с духом — на этапе Кубка мира в Рупольдинге. Это, конечно, был фурор…
— Не жалели потом о содеянном?
— Конечно жалела. Это был чисто эмоциональный шаг, но у меня всегда так получается: сначала что-то сделаю, а только потом думаю. Если что-то взбрело в голову, мне нужно обязательно это реализовать, независимо от того, что могут подумать окружающие. Мне и правда очень хотелось надеть тот комбинезон, выйти на публику и посмотреть, что будет. Ну да, получилось глупо. Но это ведь не запрещено?
