В субботу сборная России получила третье место в женской эстафете. Есть в этом успехе и доля труда спецкора «Советского Спорта», отпахавшего всю гонку в бригаде лыжных смазчиков.
…
После хоккейного матча «Ванкувер» – «Лос-Анджелес» мы с коллегами возвращаемся в горный Уистлер затемно. Двухчасовое путешествие омрачается противным косым дождем, который по мере набора нами высоты сменяется мокрым слепящим снегом. Резко меняющаяся за ночь погода – наихудший сюрприз перед женской эстафетной гонкой, на которую сборная России традиционно возлагает большие надежды. Именно в этот момент я понимаю, что хочу пройти это сложное испытание вместе с командой до конца. А точнее – с самого начала, поскольку в такой ситуации, как никогда, многое будет зависеть от работы сервисменов, тружеников невидимого биатлонного фронта.
КАБИНА № 56
Подъем в 6.15. Завтрак на скорую руку. 16-километровый путь на такси от Уистлера до биатлонного стадиона. Вход в запретную в обычные часы зону атлетов свободный. В такую рань даже охрана еще дремлет.
Ровно в 8.00, интенсивно позевывая, встречаюсь с бригадой сервисеров сборной России.
– Не выспался? Так это мы сегодня еще припозднились – гонка-то в полпервого только начинается. Обычно-то, перед десятичасовыми соревнованиями, мы сюда в шесть утра приезжаем, – бравируют они.
Они – это старший Михаил Колосков из Челябинска и его помощники Андрей Новиков из Одинцова и Валерий Шашкин из Красноярска. Сыгранное трио, уже шесть лет в шесть рук обеспечивающее ход лыжам наших биатлонистов.
Российская сборная расквартирована в биатлонном городке в трех вагончиках. Или кабинах, как их тут принято называть. Самую дальнюю, с 56-м порядковым номером, занимают сервисеры. Путь к ней за ночь основательно занесен снегом. Вот и первая работа для меня. Мы с Андреем берем лопаты и начинаем прокладывать дорогу к рабочему месту. Михаил и Валерий, дабы не терять времени даром, отправляются на трассу: оценить ее состояние, замерить температуру снега.
Андрею трудиться сегодня будет особенно тяжело – температурит. Но деваться некуда. Это у наших соперников из элитных команд по 5–6 сервисеров, а то и больше. У нас же работать приходится без замен, без права на болезнь и отдых.
– Конечно, минимум четырех специалистов в группе хотелось бы иметь, – заявляет Михаил Колосков, когда мы наконец открываем дверь в кабину № 56, в которой по мне и втроем-то работать крайне тесно. – Мы, безусловно, и втроем справляемся, но очень тяжело, работаем на пределе, без страховки, что неправильно.
ЧУЖИЕ ЗДЕСЬ НЕ ХОДЯТ
И вот мы в святая святых. Комнате, где рождаются гениальные смазочные рецепты и где не рады не только чужакам, но и даже порой своим. Сервисеры всего мира – не только наши – очень трепетно относятся к своим профессиональным тайнам, а потому не терпят посторонних. Поэтому непосредственно во время подготовки лыж сюда предпочитают не совать носа даже сами тренеры.
Обстановочка аскетичная, мужицкая. По периметру стены все уставлено лыжами. На каждого спортсмена пар по десять приходится – на разные погодные условия. Там, где на стенах все же остались свободные места, висят плакаты с полуголыми красавицами – явно талисманы, кочующие за нашими ребятами с этапа на этап. Основное место в центре помещения занимают два стола для подготовки лыж, напоминающие гигантские верстаки. В середине столов лежат ряд разного рода щеток и парафины, по длинным краям закреплены фиксаторы для лыж. На нижнем этаже столиков, эдакой дополнительной полочке, – место для специального лыжного утюга и множества порошков.
К оконному стеклу скотчем прилеплен электронный барометр, кроме прочего, показывающий температуру воздуха с точностью до десятых градуса. Сейчас на нем минус 0,6 по Цельсию.
– Самая поганая температура – пограничная, – сокрушается Андрей. – И подтаять лыжня может, и в глянец уйти с тем же успехом – то есть ледяной корочкой покрыться. И поди угадай, как оно будет.
В это время в дверь раздается стук, и в вагончик заходит безмолвный посланец Международного союза биатлонистов с прогнозом погоды наперевес. Все уже заняты делом, поэтому мужчина протягивает бумагу мне, единственному человеку со свободными руками. Желая расширить свои функции в бригаде Колоскова, я начинаю переводить ребятам погодную сводку, рассказывая о втором снежном фронте, который в середине эстафеты придет к нам с самой Аляски.
На полуслове меня прерывает очередной гость: он с порога с льстивой улыбкой начинает что-то быстро-быстро говорить по-немецки. Уткнувшись в штыковые взгляды наших сервисеров, он, не умолкая, начинает пятиться к выходу и через несколько мгновений с поклоном исчезает.
– Представитель «Rossignol», – отвечает на мой недоуменный взор Валерий Шашкин. – Конец сезона близок, контракты заканчиваются, вот и приходил за свою фирму агитировать.
– Вас-то зачем? Контракты ведь у спортсменов заканчиваются! – не могу я взять в толк.
– Спортсмена они всегда смогут уговорить, но он куда в первую очередь консультироваться придет? Правильно, к нам. Вот фирмач с нами и «работает».
– Ну и как – удачно?
– Мы своим спортсменам не враги. Ну не может сейчас «Rossignol» тягаться с норвежским «Madshus» и австрийским «Fischer» – это объективно.
ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ УСПЕХОВ
– Это вы чем сейчас занимаетесь? – спрашиваю у Андрея, заметив, что он стал прохаживаться по лыже какой-то фирменной пластмасской.
– Очистку лыж Слепцовой произвожу. Потом парафин ей буду класть. Она ж у нас сегодня первый этап бежит.
– Да ты ему системно, системно объясняй, а то не поймет, – строго вклинивается Колосков. – Вот вникай, парень. Сначала мы в зависимости от погодных условий выбираем несколько лыжных пар для спортсменов. Готовим их. Очищаем сначала от прежних смазок специальным скребком, а потом кладем парафин, соответствующий качеству сегодняшнего снега. Вот видишь, Андрюха Светке уже заливает.
Андрей действительно в это время нахлобучил марлевую повязку и держит левой рукой утюг, по которому правой легонечко водит фиолетовым парафином, похожим на кусок мыла. Парафин плавится и свечными каплями падает на тыльную сторону лыжи. После того как на лыже оказываются два параллельных ручейка, утюг выключается и начинается втирание парафина в лыжную фактуру.
– После такой обработки лыжи готовы к обкатке, – Михаил Колосков продолжает курс молодого бойца. – Именно в таком виде мы сейчас отдадим их спортсмену. Его задача – выбрать те лыжи, которые, на его взгляд, лучше всего приспособлены к сегодняшней лыжне. Пока он будет этим заниматься, мы будем «выкатывать» смазку. Для этого возьмем несколько пар тестовых лыж и на каждую из них нанесем уникальный порошковый состав. Потом берем все это хозяйство – и на трассу. Там по очереди, меняясь лыжами и ощущениями, мы определяем, какая именно смазка едет лучше. Ее мы и будем наносить на ту лыжную пару, которую в свою очередь выберет биатлонист.
– То есть вы самостоятельно выходите на трассу? Но вы же не спортсмены!
– Почему это? – обиженно вскидывает брови Колосков. – Мы все мастера спорта и, кстати, до сих пор поддерживаем боевую форму. Иначе в нашем деле нельзя. Ведь на каждой мази за короткое время мы должны пройти как минимум три–четыре километра. К сожалению, бывает так, что состав сначала катит отлично, но после, скажем, километра пути разрушается и лыжи «встают». К тому же на трассе есть разные участки с разным качеством снега. Наша задача – выбрать такую мазь, чтобы равномерно катила везде.
На этих словах в нашу обитель вновь вторгается посторонний и опять всучивает мне какую-то бумажку. На сей раз очень кстати – это официальная подсказка для сервисеров.
– Вот вы тут паритесь, а люди все давно за вас проверили, – подтруниваю. – Значит, так: берем парафин HF8, кладем на него порошок FC78 – и дело, как я понимаю, в шляпе!
– Мусорка – слева от тебя, – демонстрирует свое пренебрежение к официальным бумагам Андрей Новиков. – Это ж официальный бюллетень от фирмы «Swix». Они так свою продукцию продвигают. Мы же, ясное дело, сегодня будем брать финский парафин «Vauhti» и немецкий порошок «Holmenkol».
– А где же отечественный производитель?
– Увы, неконкурентоспособен. Хотя то и дело появляются умники, которые приходят к нашему руководству и пудрят ему мозги.
– Я их шарлатанами называю! – злобно добавляет Шашкин.
– Во-во! – продолжает мысль Новиков. – Особенно перед Олимпиадами их много появляется. Кто-то втюхивает, что изобрел чудодейственную мазь, кто-то начинает советовать заряжать лыжи какими-то частицами. Протонами, что ли… И что ты думаешь? Заряжали ведь как миленькие! Ведь нет пророка в своем отечестве. Всем так хочется верить в чудо. Один чудак раз пришел и сообщил, что все болезни свеклой лечит. Ну, его-то, слава богу, сразу погнали.
– Простите, а вы-то откуда знаете, что вот сегодня нужны именно «Vauhti» и «Holmenkol»?
– Опыт.
– Какое-то слишком простое объяснение. Люди вон диссертации на эту тему пишут, разбираясь в процессах трения…
– Это все теория, воздушные замки, – вступается за подчиненных Колосков. – А мы – практики и крепко стоим ногами на земле. И объяснение у нас на самом деле очень сложное. Если бы научным путем можно было быстренько рассчитать, какая именно в тот или иной день покатит мазь, мы бы остались без работы. Но мы пока здесь. И коллеги наши из других, более продвинутых в технологическом отношении стран тоже.
– При этом даже мы сейчас не ведаем, какой именно порошок лучше подойдет, – вступает Новиков. – Видишь, у меня в руках много пузырьков? Все это – «Holmenkol». И все это – на одну и ту же погоду, такую, как сегодня. Но каждый – со своими особыми качествами. Вот сейчас сделаем… Сколько, Миша, мы сегодня вариантов готовим?
– Восемь!
– Сделаем восемь вариантов и пойдем пробовать. У тебя дети-то, кстати, есть? – неожиданно спрашивает Андрей.
– А что? – уточняю.
– А то, что сейчас порошки будем втирать. Производство у нас вреднющее, работаем в масках с принудительной подачей воздуха. Четвертой, запасной маски нет. Можешь остаться, но надышишься гадостью – твои проблемы.
Я остаюсь и вижу, как в два рядка по лыжам выравнивают порошок. Утюг ставится на строго определенную температуру и направляется на лыжу, словно на гладильную доску. Порошок начинает плавиться и медленно исчезать в лыжной фактуре. Кабина № 56 заполняется терпким дымком. Заполняется им и моя уже идущая кругом голова. В слабой надежде сохранить способность к продолжению рода выползаю на свежий воздух.
ЖАЛОБ НЕТ!
Два часа в общей сложности ушло у нас на подготовку лыж. В районе десяти тройка сервисеров переодевается и уходит на трассу, чтобы вернуться через час с уже готовым решением по мази.
– А вдруг вы почувствуете, что не угадали? – интересуюсь у забегающего в кабину Новикова. – Сможете поменять состав на более поздних этапах гонки?
– Теоретически к третьему-четвертому этапу можно что-то подкорректировать. Но только при крайней необходимости и только подкорректировать. Класть совершенно новый состав никто в здравом уме не решится. Это ведь полнейшая лотерея будет – мы ж не успеем в таких условиях его обкатать, проверить…
За час до начала соревнований в городке атлетов начинается предстартовая беготня. Тренеры лихорадочно курсируют между домиками сервисеров и стартовой зоной, снабжая спортсменов лыжами со свеженьким секретным покрытием. Чье сегодня покатит лучше?
– Ну как? Не пошла ли наша работа сегодня насмарку? – затаив дыхание спрашиваю у Колоскова, который прильнул к телевизионному экрану в помещении для отдыха атлетов.
– Мы-то вроде попали с мазью, а вот девочки что-то совсем не попадают, – отвечает он.
Слепцова на первом этапе действительно «махнула» мимо пять раз. Однако уверенно шла на обгон, да и вообще ходом закончила свою часть дистанции с третьим временем. Ноги нас выручали и дальше, когда на стойке «застрелилась», уйдя на штрафной круг, Анна Булыгина. Ни Ольге Медведцевой, бежавшей третий этап, ни Ольге Зайцевой, завершавшей гонку, не удалось избежать промахов на рубеже. Однако мы, несмотря на использование 12 (!) дополнительных патронов, все равно заскочили на пьедестал, пусть и на самую низкую его ступеньку! А ходом, как я посчитал, вообще обошли занявших второе место китаянок, отстав от лучшей эстафетной четверки Кубка мира – немецкой – всего-то на 16 секунд.
– Вас можно поздравить? – подхожу к Колоскову после гонки.
– А вот это у нас не принято, – усмехается Михаил. – Обычно если лыжи нормально катят, то спортсмен – красавец. А если плохо – мы виноваты. Хорошо, хоть неудачи в стрельбе на нас пока не вешают. Вы только поймите правильно – мы не жалуемся. Нам бы просто чуть больше внимания…
Они и впрямь не жалуются. Ни на сервисный стол, которому шесть лет в обед. Ни на веничек, который у немцев и норвежцев давно сменили мини-пылесосы. Не сетуют и на то, что лишь несколько месяцев назад, с приходом к биатлонной власти бизнесмена Михаила Прохорова, смогли получать жалованье, сопоставимое с окладами иностранцев. На то, что зарплату эту они получают лишь в течение сезона, а с апреля по октябрь – крутись, как хочешь. У них ведь даже трудовые книжки в Союзе биатлонистов России не лежат.
Сервисер – это, как я выяснил, не основная их работа. Так, калым пятимесячный. Основная – та, к которой они возвращаются по окончании последнего этапа Кубка мира. И страшно боятся ее потерять, потому что именно она дает им стаж, пенсионные начисления. Представляете, если б Аршавин вынужден был отпрашиваться из цветочного магазина, чтобы иметь возможность гонять мяч по вечерам? Или Исинбаева устанавливала бы рекорды исключительно в свободное от работы на ткацкой фабрике время? Или, упаси бог, Хиддинку намекнули бы, что будут платить зарплату по контракту с РФС только за дни, проведенные в расположении сборной России?
Правда, нашим сервисерам пообещали в скором времени глобальные изменения к лучшему. В очередной раз за шесть лет пообещали. Они, конечно, уже в глубине души в эти обещания не верят, но на всякий случай не жалуются.
Не жаловалась и Анна Булыгина, у которой я после окончания гонки спрашиваю о качестве подготовки лыж.
– Отлично катили! – не задумываясь отвечает биатлонистка.
…Ухожу с биатлонного стадиона с чувством выполненного долга. Мои же новые товарищи из группы сервисменов остаются на объекте – зачищать использованные сегодня лыжи, готовить снаряжение к воскресной мужской эстафете. Покой им только снится…
А. Зильберт,
«Советский Спорт»
