Автор интервью и фотографии — Сергей Бирюков.
– Расскажите, пожалуйста, где вы родились, имели ли отношение ваши родители к спорту и когда вы стали заниматься биатлоном?
— Я родился и вырос в Мурманске. У нас многие ходили в спортивные секции, я тоже пошёл. Сначала я занимался лыжными гонками, походил туда месяц, потом заболел, а когда пришёл на занятия, то уже не нашёл своих лыж, палок и ботинок, которые мне подарили родители. Украли. Зачем мне такой лыжный спорт? Это было в пятом классе. После этого год ничем не занимался, а в шестом классе мне ребята предложили пойти на биатлон. Я пошёл. Там мне попался хороший коллектив и тренер Владимир Иванович Кемаев, который является моим личным тренером до сих пор.
Моя мама раньше занималась художественной гимнастикой, папа увлекался футболом, боксом и парусным спортом. Родители были достаточно спортивными. Папа со мной до второго-третьего класса по субботам и воскресениям ходил на лыжах. Спортивные традиции в семье были, может, не столь профессиональные, но здоровому образу жизни меня приучили.
– Обычно детям, которые начинают заниматься биатлоном, дают оружие только через некоторый срок. Как быстро вам дали винтовку?
— Биатлон имеет некоторые возрастные особенности. Занятия с винтовкой обычно начинаются после 12 лет. Во-первых, размеры оружия достаточно приличные. Чтобы нормально стрелять из винтовки, нужно достичь определённого возраста. В моём случае нам практически сразу разрешили стрелять в тире, примерно один раз неделю. Мы сначала стреляли «с упора», а с 14 лет стали стрелять «с ремня». Было интересно. Винтовка тогда была одна на несколько человек. Я стрелял из одного и того же оружия, ходил во вторую смену, поэтому, может, кто-то стрелял из него в первую. Когда я стал выступать в местной «элите», то за мной уже закрепили личную винтовку.
Для начала занятий очень важен коллектив и первый тренер. Я сужу по своему сыну. Мы отдали сына в фигурное катание, когда ему было пять лет. Он ходил туда примерно полгода. Однажды я пришёл к нему на занятия, решил посмотреть, что он там делает. Одели ему коньки, он выходит на лёд и идёт к тренеру. Пяти-шестилетних там было человек пять. Тренер им говорит: «Ну, что? Ребята, вышли на лёд! Ходите по стеночке!». А сам уехал со старшими заниматься. Я смотрю: проходят пятнадцать, двадцать минут… А они такие дети! Вот Илюха (сын) у меня, он тогда месяца два прозанимался, сразу не может схватывать. Есть дети, которые сразу начинают на коньках ездить, на лыжах, а есть такие, которым требуется время на привыкание. Вот он вышел на лёд и стоял там двадцать минут, двух метров проехать не мог. Я начал ему помогать, думал, что тренер подъедет, а он занимался со старшими, которые нормально катались. Зачем тогда набирать детей, если с ними не работать? Есть же детские тренеры. Можно назначить время, когда получится нормальная работа с детьми. А не просто так, сказал: «Делайте, что хотите!», и уехал на полчаса-час. Потом приехал и говорит: «Дети, давайте поприседаем!». Они сделали десять приседаний, вокруг себя покрутились, ручками-ножками помахали – и всё. Вот у такого тренера из часа времени только десять минут работы с детьми. Зачем нам ходить на такие занятия? Илюха походил ещё пару месяцев, и ему надоело. В таких занятиях смысла нет. Ребёнок не чувствует нормальное отношение к себе. Потом сын ходил на футбол, но получил травму. Там тренер и коллектив были более-менее нормальными.
В начале любого дела очень важно правильное отношение. У нас тренер ни разу голос не повысил, я до сих пор не слышал, чтобы он кричал, ругался.
– Вы помните свои первые соревнования? Были ли у вас успехи в раннем возрасте?
— Первые соревнования почти не помню, тяжело вспомнить. Первые нормальные выступления помню. В раннем возрасте успехов не было. Я занимал около пятидесятых мест, даже по своей области. Когда мне было около четырнадцати лет, тогда потихоньку начал улучшать результаты. В первые годы совсем слабо.
– Вы учились в обычной школе? Как совмещались ваши занятия спортом с учёбой?
— Учился в обычной школе. Занятия совмещались нормально, особых проблем не было. Было интересно. Времени лоботрясничать совсем не было. Пришёл из школы, пообедал, пошёл на тренировку, после тренировки сделал уроки, потом поужинал, почитал и спать.
– В юном возрасте в летний период практиковались у вас специализированные занятия или просто отдыхали?
— Мы бегали обычно кроссы везде, где можно. Я ездил к бабушке и там бегал, катался на велосипеде. В юном возрасте тренер задач не ставил. Он говорил, чтобы мы просто бегали и отдыхали.
– Какое вы получили дополнительное образование? Как вы совмещали учёбу со спортом?
— После школы я поступил в Мурманский государственный педагогический институт. Там получил двойное образование – учитель начальных классов и учитель физкультуры. В 1995 году я его закончил. В 1998 году поступил в Мурманский государственный технический университет на факультет «Социально-экономической переподготовки (СЭП)» по направлению «Финансы и кредит», а в 2001 году закончил и получил специальность «экономист-менеджер». Было интересно учиться.
Совмещал просто. Приезжал весной на два месяца, между сборами. У меня было вечернее отделение.
– Какой состав вашей семьи? Известно, что вы занимаете должность на военной службе, она «физкультурная»?
— У меня жена Ольга, она из Мурманска, была лыжницей, даже биатлоном год занималась. Двое детей: дочь Татьяна, сын Илья.
Я являюсь начальником физподготовки 161-й бригады подводных лодок.
– Как вы пришли в большой спорт?
— Благодаря результатам. Сначала попал в молодёжную сборную ЦСКА, потом под развал Советского Союза в юниорскую команду. Тогда стали исчезать спортивные общества даже такие как «Спартак», «Локомотив». Когда был в юниорской команде, то съездил на юниорский чемпионат мира (ЧМ), потом меня пригласили в основной состав сборной. Тренером в юниорской команде у меня был Анатолий Николаевич Хованцев, который в 1992 году был также тренером Редькина (он, являясь членом молодёжной команды под руководством Хованцева, сумел отобраться в Ижевске на Олимпийские игры (ОИ)-1992, и стать там чемпионом). Анатолий Николаевич меня пригласил в основной состав, и я отъездил с ними один сбор в июне. Потом мне из ЦСКА говорят: «Что ты там будешь делать? Сейчас мужиков и так там много, ты один такой молодой. Давай с нами!». Проездил я с ЦСКА два года и опять попал в основной состав в 1995 году.
– Какие впечатления были у вас от первых этапов Кубка мира (КМ)?
— Я нормально выступал. Был достаточно близко к «шестёрке». По общему зачёту был в районе 15 места в сезоне 1995/1996. До нового года в общем зачёте занимал 5-6 позиции, потом скатился. Выступал с переменным успехом. Где-то приболел, где-то тренеры недосмотрели, сам ещё не очень соображал в этом деле. Тренеры в сборной команде обычно не акцентируют внимание на личных моментах: если ты попал в «функциональную яму», то тяжело из неё выбраться. Шло волнами, а сейчас более-менее стабилизировалось.
– После отбора на ОИ-2002 были ли особые ожидания, или вы ехали, как на обычные соревнования? Многим показалось, что ОИ-2002 оказались несколько провальными для всех команд. Большинство участников получили не совсем то, на что рассчитывали. Это так?
— Мы ожидали, конечно, от эстафетной гонки хороших результатов, так как сезон в эстафетах был нормальным. Думал побороться в индивидуальной гонке на 20км. С нормальной стрельбой там были шансы. Стрелял я там хорошо, но лыжи ехали неважно, с погодой были сложности, где-то с группой не угадали. Из этих мелочей результат и складывается.
– В этом сезоне, как показалось, период стабилизации у вас закончился и начался небольшой подъём. Всё чаще и чаще вы оказывались на этапах КМ в числе призёров, лидеров. С чем вы это связываете? Были ли у вас корректировки в тренировочном плане, или вы делали всё так же, как в прошлом и позапрошлом сезоне?
— Сейчас каждый нормальный тренер и спортсмен понимает, что, если делать из года в год одно и то же, результат иногда будет проскакивать. Но так, чтобы быть часто на подиуме, нельзя зацикливаться на одном варианте тренировок. Нужно постоянно менять, искать, тогда будет прогресс. Изменив свою систему подготовки я изменил, возможно, своё отношение к соревнованиям, результатам. Конкретнее сказать не могу, пока это секрет.
– А что касается вашей стрельбы, там тоже изменения в подготовке? Если брать вашу статистику по стрельбе, то при примерно одинаковом числе выстрелов в прошлом и в этом сезоне проценты попаданий «лёжа» и «стоя» поменялись местами.
— В этом году я стрельбу не анализировал, провалы небольшие у меня были. Я считаю, что стрельба это больше психология. Если есть уверенность в попадании в цель, то всегда будешь нормально стрелять. Виктор Майгуров говорил, что кроме тренировки должна быть ещё психология, уверенное состояние. Если будут провалы в стрельбе, то единичные. А если думать о том, что промажу, то так и будет.
— Этот сезон с точки зрения сложности (климатические изменения, переменчивость погоды) отличался от предыдущих. Он был сложнее или обычный, рядовой?
— Нет. Рядовых сезонов не бывает! Особо сложной погоды не было. Тут важна система «лыжи + смазка», а при стрельбе были сильный ветер, туман, снег. Но это случается в каждом сезоне. На это смотрим обычно, так как не я один бегу. Бывает, что кому-то меньше мешает погода, а кому-то больше, но как оно есть, так и есть. На сколько готов, на столько и результат покажешь.
– В этом сезоне проводился КМ на трассе, которая будет на ОИ-2006. Какие впечатления у вас от неё?
— Своеобразная трасса со сложными подъёмами и спусками, на которых не отдохнешь, очень много поворотов. Организаторам пришлось прилично покрутить, чтобы она занимала небольшое место. Если будет солнечная погода со старым утрамбованным снегом, как в этом году, то трасса станет очень быстрой, экстремальной, с большим числом падений. Зато будет интересно зрителям. Трасса находится на большой высоте (около 2000м). Если бы она была расположена ниже, то гораздо проще проходилась. Перед стрельбищем достаточно длинный подъём, а затем небольшая равнинная часть (30-50м), привыкнуть можно.
– Перед ОИ-2006 планируется сбор в Цахкадзоре (Армения). Планируете ли вы туда приехать? Какое отношение у вас к этому сбору?
— Я туда не поеду. Так как считаю немаловажным отсутствие моментов, связанных с бытовыми проблемами. Чтобы не думать о куске стены, который может отвалиться, о горячей воде, проблемах с питанием. Я больше доверяю проживанию и питанию за рубежом, чем у нас. Я лучше поеду в Австрию или в Италию на высоту, например, Сазеральм, на те же 2000м. В своё время там готовился Сергей Чепиков. Замечательное место, по крайней мере, апробированное. Да и по часовому поясу и удобству переезда лучше. Нужно жить и тренироваться в условиях, приближённых к месту соревнований.
– Расскажите, пожалуйста, о поддержании вашей формы в межсезонье. Какие основные методы используете? Придерживаетесь ли вы временных интервалов в течение дня для тренировок?
— Примерно так же, как все циклики. Стараюсь улучшить силовую подготовку или наоборот дать возможность выйти мышцам из тонусного состояния, иногда даже набрать жировую массу (жировая ткань является самой энергоёмкой), чтобы потом использовать её в предсоревновательном периоде. Использую роллеры, велосипед, бегаю кроссы, плаваю (сейчас пока не получается). В мае я уже провёл двухнедельный жёсткий сбор, где выполнял объёмную, скоростную, скоростно-силовую работу.
Существует тренировочный план, он обычно выдерживается, если нет противопоказаний из-за болезни и т.п. Жёстких временных рамок в течение дня я не придерживаюсь. Если чувствую, что недовосстановился, то могу пойти на тренировку не в 10, а в 11 или даже в 12 часов. Так же и вечером, если тренировка намечена на 16, то иногда выхожу в половине шестого или даже в шесть. Бывало, что я выходил тренироваться и в 9 вечера.
– Сейчас вы являетесь одним из самых опытных действующих спортсменов в биатлоне. Вы по-прежнему советуетесь в вопросах своей подготовки с другими людьми (спортсменами, тренерами) или больше стали принимать самостоятельных решений?
— Конечно советуюсь. У меня есть тренер – Алферьев Виктор (мой хороший знакомый, он тоже раньше занимался биатлоном), с которым постоянно обсуждаем тренировочные планы. Кроме того, он является немножко психологом. С тем же Серёгой Чепиковым постоянно общаюсь, как лучше сделать тот или иной момент. На эту тему есть даже наш прикол: «Сколько проехал?» – «Тридцать», – «А я двадцать. Ладно, сейчас тогда ещё десять проеду…». Бывало такое, что делали «кто больше». Но я считаю, что главное не кто больше, а кто правильнее. После тренировки важно восстановится. Если есть система, то можно сделать 40, 50 и 90км.
– В настоящий момент сборные по лыжным гонкам и биатлону проходят сбор в Острове. Вы туда поедете? Где ещё у вас обычно проходят сборы?
— Скорее в сентябре только. В июле Вуокатти (Финляндия), а августе намечается Болгария. В Финляндии некоторые тренировки будут проходить в лыжном туннеле. Каждый день в туннеле кататься очень сложно, бетон давит. Тем, кто обслуживает туннель, я сказал, чтобы они хотя бы картинок развесили, фотообои с лесом или зеркала.
Осенью будет летний чемпионат России (ЛЧР) по биатлону. Где он будет, пока не знаю. Обычно делают в Новосибирске или в Уфе. Я считаю, что пора проводить ЛЧР ближе к центру, в том же Острове. Можно в Красногорске, если заасфальтировать.
– Обычно спортсмены проходят медицинское обследование. Вы давно его проходили? Многих любителей спорта интересуют ряд показателей известных спортсменов, такие как, рост, вес, максимальное потребление кислорода (МПК), пульс в покое, максимальный пульс, пульсовой режим во время соревнований и т.д. Вы можете назвать эти цифры?
— МПК замерял года четыре назад, тогда составляло, по-моему, 75 или 76 мл/(мин.кг), но я 100% гарантии не даю, что у меня сейчас такое. Рост 175 см, вес колеблется от 67 до 70кг. Во время стартов вес примерно 68, а летом доходит до 72кг. Как говорил Константин Цзю: «Не бойтесь лишнего веса, главное, чтобы его было не слишком много». Часто набирают вес до 8кг, а через 2-3 месяца его сбрасывают без проблем.
Пульс в покое у меня от 32 до 50 ударов в минуту. В горах пульс чаще, на равнине реже. Во время соревнований пульс обычно от 170 до 180 уд/мин, максимальный пульс у меня был 198 на тредбане. Смысла знать свой максимальный пульс практически нет, он больше нужен для некоторых расчётов. Гораздо важнее знать пульс на уровне ПАНО (анаэробного порога). У нас компьютерщики туда-сюда считали % от максимального, а в итоге никаких рекомендаций не дали. Если бы были какие-то стабильные условия для измерений во время тренировок и соревнований, к примеру, в одном и том же месте, то можно было вывести некую зависимость. А у нас обычно переезды: на самолёте перелетел, в горы забрался – и всё изменилось. У человеческого организма очень тонка настройка. Мне кажется, что более важно мышечное состояние, чем функциональное. Если мышцы готовы, а показатели крови хорошие, понятно, что функция есть. Если функцию набрал и постоянно тренируешься, то она никуда не денется.
– Используете ли вы пульсометр на тренировках и на соревнованиях? При подходе к рубежу сильно сбрасывает пульс?
— Пульсометр использую, после гонки сдаю специальному человеку и получаю распечатку, потом смотрим, анализируем (где превысил, где недоработал). Сейчас пошла тенденция, что сильно пульс сбрасывать не нужно. Как прибежал на рубеж, на этом же пульсе отстрелялся. Выигрыш где идёт? Лыжи едут примерно у всех одинаково, «ходом» идут, кроме четырёх-пяти человек, тоже все одинаково. Остаётся выигрывать на рубеже. На самой стрельбе выиграть тяжело (~25-30с), а на подходе можно сэкономить 10с. Два рубежа это уже 20с.
– Во время сборов у вас пробы на лактат или на другие биохимические показатели берут?
— Опять же лактат – это твоя работоспособность. Можно сказать, что это количество молочной кислоты в крови. Знать уровень лактата иногда нужно. Существуют тренировочные процессы, когда необходимо делать определенную работу, выходя на определённый уровень лактата или его не завышать. Часто бывает, что делаешь работу, а «разогнать» лактат не можешь или наоборот ничего не делаешь, а у тебя лактат высокий. Помимо лактата большую роль играют другие биохимические показатели, например гормональные (тестостерон и кортизол), иногда важнее мочевина на следующий день. Я думаю, что здесь должен быть комплекс. Для того, чтобы оперировать этими показателями, нужен человек, который постоянно бы с ними работал, а не просто так, как обычно, собирают информацию тренеры. Часто бывает так: «… У нас намечено в таких-то числах утром и вечером некоторые заборы…». Приходишь потом через три месяца к тренерам и спрашиваешь: «… Вы собрали информацию, расскажите мне, что теперь? … Какой результат у меня, в каком состоянии, что мне делать? …». Они часто сами не знают, зачем это всё делается. Смысл в чём тогда так работать, тратить деньги на биохимика? Если ты собрался это делать, то должен знать, зачем это нужно. Зачем нам биохимик, если есть лактатометр. Можно просто его купить за 500$ и возить. Поехал, остановился, кольнул ухо или палец, лактат померил и поехал дальше. Показатели очень важны. Нужно смотреть тестостерон, мочевину. Часто бывает, что на утро нужно идти на тренировку, общее самочувствие нормальное, а показатели говорят, что ты недовосстановился и нужно ещё отдохнуть. Лучше через день через два сделать нормальную работу, чем идти в таком состоянии.
Бывают тренировки, которые направлены на скоростную выносливость, функциональную выносливость, если они выполняются в «четвёртой зоне», на переутомлении, то ты её делаешь, а особого смысла в ней нет. Вот для этого и нужно брать те же показатели лактата, чтобы не загнать себя в функциональную яму. Через три дня нужно будет делать другую работу, а должного эффекта может и не быть из-за переутомления.
– Как вы видите современную систему подготовки биатлонистов в российской сборной?
— Должен быть комплекс: тренер, доктор, спортсмен, биохимик (доктор-биохимик). А когда наступает зима, то ещё тренер по стрельбе, который должен заниматься оружием, патронами, бригада смазчиков-сервисёров. Просто так результат не сложишь. А некоторым кажется, что у нас в команде всё нормально. Я иногда смеюсь над нашей системой, спрашиваю у Серёги Чепикова: «… Ты уже бегаешь 20 лет, хоть что-нибудь поменялось?», а он: «Если поменялось, то не в лучшую сторону». Я думаю, что в этом плане российская команда уступает многим ведущим зарубежным (Норвегии, Германии, Франции). Китай ещё немножко оглядится по сторонам и покажет всем.
– Большинство спортсменов имеет «особое меню». Есть ли у вас подобное?
— У меня такого нет. Главное не есть жирного, жареного и солёного. Остальное всё ем.
– Вы говорили: «Иногда нужно набрать вес за счёт жира». А снижать вес потом как? Вы используете фармакологические средства, такие как L-карнитин?
— В основном вес сбавляю интенсивными тренировками. L-карнитин использую тоже. Можно тренироваться медленно и долго или быстро, но интенсивно. Главное исключить высококалорийные продукты из питания. Я во время соревнований ем очень много, а вес все равно падает. Приходится вес поддерживать аминокислотами, чтобы он не упал ниже уровня. У нас в соревновательный период нет объёмов, а вес падает. Мы больше четырёх часов обычно не тренируемся.
– Как вы отнеслись к изменениям в правилах о выкладывании дополнительных патронов в эстафетной гонке?
— Нормально. Лучше стало в плане, что меньше шансов потерять при вытряхивании патронов из обоймы. Часто бывало, когда бежишь, попадал снег, обледенела обойма. Прибегаешь на рубеж, начинаешь вытряхивать, тряхнул сильнее и патрон улетел. Сейчас знаешь, что патроны всегда на месте, не замёрзнут.
– Давайте поговорим об инвентаре. Вы изначально бегали на лыжах Fischer, потом на Rossignol, а затем снова перешли на Fischer. С чем были связаны такие переходы? Сколько обычно возите с собой пар лыж на соревнования?
— Когда я бегал на Fischer, то у них работал Герхард. Он мог понять проблему, с которой столкнулся спортсмен, и решить её. Потом, когда он ушёл, то в фирме Fischer стали работать другие люди, с которыми было тяжело общаться. «Если проблемы возникают, то только у вас, – русских. У остальных всё нормально, а вы претензии к нам предъявляете», – так они говорили. Я и Виктор Майгуров сказали, что «если вы будете так к нам относиться, то уйдём на другую фирму». В ответ прозвучало: «Если вам надо, то уходите». Год мы были свободными агентами, а потом ушли на Rossignol. Два года пробегал, а в прошлом году попробовал опять Fischer. Понял, что они больше для меня подходят, и не ошибся. Они в подъём дают такое ощущение лёгкого скольжения, которое я хочу. Переход был не из-за денег, Rossignol платил больше. Некоторые говорят, что Бьёрндален ушёл на Madshus из-за денег, но на самом деле в тот момент ему могли предложить лыжи лучше, чем был у него тогда Rossignol. Мы сейчас видим, что у него практически нет провалов с лыжами. Почти любая гонка проходит на очень высокой скорости, в этом году он ни разу не жаловался, что лыжи не ехали.
На крупные соревнования обычно с собой вожу до двадцати пар лыж.
– Почему вы кроме лыж сменили ещё ботинки и выбрали именно Fischer, хотя у СБР есть контракт с Adidas? Производители обуви спрашивают у вас конструктивные рекомендации?
— После ботинок Rossignol на Adidas я уже не мог бегать. Я мог выбрать Alpina, но в тот период они делали не очень хорошие ботинки, хотя Бьёрндалену сделали Alpina-у Rossignol’овской направленности. В ботинках Fischer есть некоторые нюансы, но их должны уже решить.
Рекомендацию даю. Производитель старается сразу их воплотить. Мне сделали за сезон 3-4 пары по моим рекомендациям. Были моменты, которые они не могли сделать чисто технически, оборудования не хватало. А сейчас должны всё сделать.
– Вы сменили марку палок, была причина? Какой ростовки они? Какие темляки используете?
— Я на SWIX перешёл не из-за сотрудничества SWIX-Fischer, просто так получилось. Я попробовал палки SWIX, мне больше понравилась работа ручки, она более мягкая, чем у Exel. Пусть Exel несколько легче, но работа очень жёсткая, сейчас SWIX мне больше понравились.
На Exel у меня была ростовка 159 см, а на SWIX – 160 см. На счёт темляка. Я бегаю с лыжным, с «липучкой». Обычный лежегоночный «капкан», он мне больше нравится.
– Вы практикуете классический ход?
— Иногда в тренировочном процессе ходим. Если бежать «классикой», то функционально он тяжелее, а если кататься, то легче. Коньковым ходом нельзя пойти очень медленно, ты будешь идти как «валет».
– Какую вы сейчас используете винтовку? Какая была до этой?
— Сейчас у меня Anschutz полностью. До 2002 года был ижевская БИ 7-2. Я решил сменить винтовку из-за сервиса. Проблемы проще решить на Anschutz, чем на ижевской винтовке. Чтобы отремонтировать ижевскую винтовку, нужно брать бумагу в спортшколе, ехать с ней в Ижевск, там брать разрешение, чтобы отвезти её на завод, потом, чтобы вынести с завода. Короче, волокита. А с Anschutz приехал в Австрию, позвонил на завод, сказал, что приеду такого-то. Не надо никаких бумаг. Приехал на завод, сказал, чтобы сделали сервис. Они всё починили, почистили, заменили детали, отстреляли, проверили. Если ствол плохой, то новый поставили, и всё. Через один этап КМ они на своей машине приезжают, если есть мелкие проблемы (с прицелом, всякие винтики, гаечки), то устраняют на месте. Опять же, если наша винтовка сломается за рубежом, то только тренер и спортсмен будет с ней ковыряться. Пусть она проще сделана, но если будет повреждение, то за границей не сделаешь.
– У вас есть любимые увлечения, хобби? Я слышал, что раньше вы любили рыбалку и автомобили.
— Рыбалку хотелось бы, но времени не хватает. Автомобили, просто люблю о них почитать. Сейчас новинки техники где? Кто-то любит читать про телефоны, кто-то про компьютеры, автомобили – более-менее такая тема по мне. Люблю читать книги. Читаю философские книги, которые Серёга советует. Чехова иногда читаю. На сборах книги читаю или лыжи делаю, парафиню.
– Во время выездов как вы поддерживаете связь с домом? Пользуетесь ли вы Интернетом?
— Постоянно, каждый день звоню. Использую IP-телефонию, сейчас она очень развита. Компьютером и Интернетом пользуюсь. Зависимости от компьютера нет, больше завишу от телефона.
– Большое спасибо вам за беседу.
— Спасибо вам.
Сергей Бирюков
г. Реутов, Моск. обл.
2 июня 2005г..
