На прошлой неделе в гостях у «СЭ» побывал исполнительный директор Союза биатлонистов России Сергей Кущенко. В ходе полуторачасовой беседы с журналистами газеты были затронуты как вопросы подготовки биатлонной сборной к Олимпиаде в Ванкувере, так и многие другие темы, интересующие любителей этого вида спорта. В том числе допинговая.
ПО МИННОМУ ПОЛЮ
— Есть ли у вас ощущение, что российская биатлонная команда готова к Ванкуверу?
— Для меня биатлон — новая страница в жизни, и я всякий раз испытываю смешанные чувства, отвечая на такие вопросы. Подготовка в циклических видах спорта серьезно отличается от дисциплин, которыми я занимался раньше, в том числе будучи президентом «большого» ЦСКА.
Мы не устраивали революций и модернизаций, оставили в спортивной части все как есть. Доверились тренерам, докторам, техническому персоналу. У всех них большой опыт, солидные послужные списки. Зачем рушить то, что приносит результат? А вот про организационную часть, которая мне по понятным причинам ближе, могу сказать: сделано очень многое. Иной раз кажется, что даже с небольшим перебором.
Попытались проанализировать зарубежный опыт, хотя информацией с нами, понятно, делиться никто не спешил. На мой взгляд, в таком индивидуальном виде спорта, как биатлон, очень важно в определенном смысле децентрализовать подготовку, довериться самому спортсмену и его личным тренерам, обеспечив их надежную связь с тренерским штабом сборной, который принимает главные решения. Организовать коммуникации такого рода оказалось непростой задачей.
Если на первом сборе в Раубичах все у нас было общим, за исключением некоторых пунктов меню и восстановления (которое у 22-летнего и 35-летнего спортсмена в принципе не может быть одинаковым), то по ходу сезона началась серьезная детализация. Главное, чтобы спортсмен сам чувствовал свой организм и чтобы у него было с кем посоветоваться. Один высыпается за восемь часов, другому и десяти мало. Или у кого-то гемоглобин от рождения высокий. Это же нельзя не учитывать! Такие вещи нужно отслеживать с детства, а мы даже паспорта крови завести на спортсменов никак не можем.
На недавнем совещании коллегии министерства спорта и ОКР выступал глава РусАДА Александр Деревоедов: «Если у кого-то есть исключения, неординарные показания — обращайтесь, поможем». А мы ведь обращались по поводу высокого гемоглобина Вани Черезова и получили ответ: «У нас нет нужной лицензии, ничем помочь не можем». Стали искать аналоги, вышли на конькобежца Дмитрия Шепеля, имевшего схожие проблемы. Оказалось, федерация подсказала ему адрес зарубежной лицензированной клиники, он побывал там и получил документ, официально подтверждающий его индивидуальную особенность крови.
И проблема эта не частный случай Черезова, она является помехой для многих спортсменов. Вопрос не двух дней, согласен. Надо родителей отслеживать, несколько недель информацию собирать. По Шепелю тоже были клинические обобщающие наблюдения. Но Ване, извините, сколько лет? Нам даже допинговые лаборанты, которые кровь берут на этапах, говорят: «Мы уже шесть лет такие анализы у Черезова видим, что ж вы никак не можете ему документ выправить?»
Сейчас нашли клинику, постараемся в максимально короткие сроки решить вопрос. Придем с документами в IBU, попросим тех самых лаборантов засвидетельствовать…
— Получается, по минному полю ходим. Не повезет — и просидит претендент на медаль весь олимпийский турнир «на приколе», как просидел в Турине лыжник Панкратов.
— Совершенно верно. А есть и такие, которые по этой причине совсем не попадают в олимпийскую команду. Если же вести разговор о Сочи-2014, то начинать все эти процедурные мучения надо уже сейчас, чтобы не готовить людей в обстановке неизвестности.
ЦВЕТЫ В НОМЕР? ПОЖАЛУЙСТА!
— Вы сказали, что в организационном плане для подготовки сборной сделано все и даже с перебором. Расшифруете?
— Когда спортсмену предоставляешь максимально комфортные условия, а он к этому не привык, может включиться психология: мне все дали, а вдруг я не оправдаю? Нужна перезагрузка, стараемся объяснять: все нормально, есть возможность — делаем. Нужно понимать, что те, кто полетит в Ванкувер эконом-классом с пятью пересадками, могут выступить и не хуже. Потому что от самого спортсмена зависит несоизмеримо больше. Просто чартером удобнее. Группа «Онэксим» и «Трансаэро» помогли в этом вопросе, предоставили борт для перевозки сборной и трех тонн груза. Чтобы не было проблем с оружием, чтобы не потерялся багаж, а лыжи не уехали в другую страну.
На борт чартера будут подняты восстановительное и медицинское оборудование, мини-сауны, патроны, снаряжение… Все надо пролицензировать и задекларировать. В том числе и продукты — в Канаду не все можно ввозить. Сборную будут кормить четыре повара. Они полетят чуть раньше, чтобы заранее все подготовить, и разделятся на две команды.
— В каких условиях станут жить наши биатлонисты в Канаде?
— Мы сняли для сборной отдельные таун-хаусы и в Сильвер-Стар, и в Уистлере. В том числе и для приготовления пищи, чтобы там, где живут спортсмены, не было запахов кухни. Питание им будут привозить. А во время Игр спортсмены смогут прийти в те же таун-хаусы и отдохнуть, к примеру, если им надоест суета Олимпийской деревни. Кроме того, в Уистлере на время Игр будет открыт Российский биатлонный дом — помещение для представительских мероприятий и эксклюзивных встреч журналистов со спортсменами.
Обе сборные будут адаптироваться 12 дней. Женщины сразу прилетят в Уистлер, где пройдут соревнования, поселятся на одинаковой с биатлонным стадионом высоте — 900 метров над уровнем моря. Мужчин высадим по пути, в аэропорту Келоуна. Для них подготовлена база Сильвер-Стар, опробованная и норвежцами, и нашими лыжниками в прошлом году. Это примерно в шестистах километрах от Ванкувера. Высота — 1000 метров, сам стадион чуть повыше. В обоих местах побывала делегация СБР, все просмотрели, прощупали. А к открытию Игр спортсмены переедут в Олимпийскую деревню.
Последние дни перед стартами очень важны. У нас был серьезный спор, когда назначать вылет. Я просил обосновать, почему именно 1 февраля и именно в восемь вечера. Мне подробно объяснили: у нас такой-то цикл, вот в это время мы должны спать, а в это — бодрствовать. Главная задача, чтобы сборная не оставалась без подготовки более четырех дней.
— Ваши соперники будут жить в схожих условиях?
— Эту информацию не принято афишировать. Но если норвежцы даже на этап в Рупольдинге привозили своего повара и трейлер с продуктами…
— У наших биатлонных звезд есть райдеры, в которых они указывают свои бытовые требования?
— До этого дело не доходит, к счастью. Более того, когда на недавнем совещании зашла речь о деньгах, стало ясно: этот вопрос для спортсменов сейчас глубоко второстепенен, они сконцентрированы только на выступлении. Да и потом, что значит — требования? Если кто-то попросит себе лишнюю куртку, это хорошо. Дополнительное или специальное питание — тоже хорошо. Цветы в номер девочкам — пожалуйста. Цель-то общая.
ГОТОВЫ ВЗЯТЬ ОГОНЬ НА СЕБЯ
— С организацией понятно. Но давайте вернемся к спортивной части. Доступна ли вам какая-то биатлонная аналитика? Не слишком ли закрыт от руководства СБР тренировочный процесс? Есть ли у вас возможность сделать выводы, что стало причиной промаха или плохого скольжения — ветер с тучами или пробелы в подготовке?
— Не думайте, что мы совсем не вникаем в спортивные аспекты. Учимся, осваиваем литературу, устраняем пробелы. И выводы, конечно, сделаем, когда придет время. С другой стороны, главный анализ нас ждет после Ванкувера. Потому что предыдущие результаты сезона не значат ровным счетом ничего. В том числе и 21 призовое место, добытое российскими биатлонистами на шести этапах нынешнего Кубка мира. Сейчас идут споры о том, как трактовать последние невысокие результаты в Антерсельве. Как промежуточные и экспериментальные — только так. И что такое выводить на пик формы, наши тренеры тоже знают. Их и наша уверенность обязательно должна передаться спортсменам.
— В игровых видах спорта тренерские судьбы четко зависят от результатов: проиграла команда — приходит новый специалист. А вот в олимпийских дисциплинах очень часто можно видеть другую картину: ответственность размыта, новых тренеров, говорят, найти нелегко… Представьте, что у нас в Ванкувере не заладится. Станет ли это основанием для оргвыводов и поисков, допустим, зарубежных тренерских кадров?
— Знаете, мне не нравятся панические нотки, которые я услышал в вашем вопросе. Бояться ответственности перед боем — большая ошибка, это издержки бюрократической спортивной системы. Мы должны думать сейчас о достижении высокой цели, а не о расплате за провал. Еще ничего не произошло, в конце концов!
У нас в биатлоне сложилась такая ситуация, что я готов заявить следующее: если в Ванкувере сборную России ждет успех, это будет заслуга не нашей управленческой команды, а тех, кто руководил до нас. Если же случится провал, то это будет наш провал. По крайней мере так будет честно.
Что касается привлечения зарубежных специалистов, я уже говорил: рушить сложившуюся систему за несколько месяцев до Ванкувера было в корне неверно. Это не значит, что у нас уже сейчас нет мнений по тому или иному вопросу. Но ответ на все дадут только сами Игры. Может, нас как руководителей тоже придется менять?!
Давайте отдадим всю свою энергетику на пользу дела, вместо того чтобы сидеть в засаде с дубиной: «Ух, замочу!» Я на Олимпиаде боюсь другого — допинговых скандалов. Не дай бог попадется кто-то, решит рискнуть, подумает: «Проскочу!» Это будет беда, большая беда! Такой человек подставит себя, семью, близких, всю Россию!
— В последнее время стало модным требовать от руководителей федераций гарантий «чистоты» наших спортсменов…
— Гарантировать можно то, что полностью контролируешь. У меня есть уверенность: мы сделали все возможное для того, чтобы избежать скандалов. И есть большая надежда, что так оно и будет. Но к каждому спортсмену охрану не приставишь. Очень прошу всех олимпийцев: не поддавайтесь соблазнам, лучше «сдайте» того, кто предлагает вам допинг. Ванкувер — важный старт, но Сочи будет еще важнее. Предупредить распространение этого зла нужно уже сейчас. Мне кажется, российская биатлонная сборная будет чистой.
ЧЕТВЕРТОЕ МЕСТО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ТРАГЕДИЕЙ
— После скандала с Ахатовой, Юрьевой и Ярошенко врачи мужской и женской команды лишились своих постов. Для нынешних врачей ответственность предусмотрена?
— После подписания договора с министерством спорта я собрал совещание и поставил вопрос: надо ли всем нам подписывать еще один, внутренний документ о персональной ответственности? Мне так даже удобнее, всегда будет возможность прикрыться бумагой: «Видите, это не я, это он!» Но, посовещавшись, решили выбрать алгоритм человеческих, личных отношений. Строить семью на основе брачного договора мы сочли неправильным.
— В велокоманде «Катюша» поступили иначе, предпочтя финансовую ответственность за допинг в размере годового контракта.
— Наши специалисты получают не такие большие деньги, это первое. Второе — в будущем хотелось бы предложить другую систему. Допустим, попал человек в юниорскую сборную. Пусть он начнет обрастать социальными и финансовыми преференциями, спонсорами, привилегиями. И пусть дорастет до больших высот, до главной команды. А потом оглянется на предыдущий путь. Десять лет отдано спорту. Даже если он займет четвертое место, он не потеряет всего, что накоплено в материальном и имиджевом смысле, — пусть будет так! А сейчас не так. Четвертое место ничем не отличается от сорокового. И человек тянется выше, чтобы получить все и сразу. Ради того, чтобы сорвать куш, люди теряют голову.
Спортсмен должен понимать, что он потеряет все не тогда, когда не выиграет Олимпиаду, а тогда, когда попадется на допинге. А если не попадется, то, напротив, все сохранит. Всегда привожу в пример американских полицейских. Они знают: возьмут взятку — вылетят на обочину жизни. Не возьмут — и лицо сохранят, и достойные бытовые условия, и возможность дать учебу детям, и хороший дом с двумя машинами… Те силы, которые поддерживают сейчас биатлон, — регионы, спонсоры, меценаты — вполне могут собрать серьезные ресурсы для того, чтобы обеспечить спортсменам достойное существование. И лишить их тем самым допинговых стимулов.
Другое дело, есть ошибки. Не то лекарство принял, забыл внести что-то в декларацию… Вина? Конечно. Преступление? Ни в коем случае. Раз так, подход должен быть дифференцированным.
— Вы уверены в новых врачах сборной? В частности — в женском докторе Алексее Кузнецове, в карьере которого, если верить слухам, было несколько неоднозначных эпизодов.
— На мой взгляд, опытный Кузнецов и Максим Елизаров со своими обязанностями пока справляются.
— Чему научил вас недавний случай с винтовкой Устюгова?
— Не только меня — всех научил. Знаете, я занимаюсь дайвингом. Там есть закон: уходишь под воду — покажи снаряжение кому-нибудь еще. Даже если полностью уверен, все равно покажи — для двойного контроля. Спортсмен не должен полагаться только на самого себя, потому что биатлон технически очень сложный вид спорта. Это и оружие, и патроны, и лыжи, и работа сервисеров…
Труд этих людей невероятно значим. На сервисеров — супернадежда. Разобраться, как они все это делают, почти невозможно. Я постоял, посмотрел, сказал — ребята, я вас люблю, что нужно для вас сделать? Они сказали — ничего не надо.
— Насколько успех зависит от сервисеров? В бобслее, например, есть такой расклад: 25 процентов — работа пилота, 25 — разгоняющего, 25 — качество обтекателя боба и 25 — скорость коньков.
— В биатлоне не так. Солнце вышло из-за тучки, глянец на лыжне появился, и все поехали как метеоры. К финишу опять вышли тучи — и лыжня стала медленной. То есть бывают вещи, которые никак не угадать самому лучшему специалисту. Понятно, что лучше всего, если «бегут» лыжи и если функциональное состояние спортсмена высоко.
Можно, разумеется, надеяться на здоровье спортсмена, на то, что выплюнет легкие, но добежит. А можно к этому добавить сугубо технические детали: как правильно рубеж пройти, работу лыж… Мы разбирали, как Бьорндален «раскладывает» свою гонку: выяснилось, что за прошедшее лето он чуть ли не пять секунд сбросил с времени своего пребывания на огневом рубеже. А если рубежа четыре? Можно себе позволить целый промах! Плюс человек вкладывается в разработку патронов, оружия, лыж. Понятно, он получает все самое лучшее. У нас же российское оружие не у всех, своих лыж, мазей нет — все это производят Германия, Норвегия. Поэтому мы, когда приобретаем какой-либо инвентарь, понимаем: лучшее отдали не нам.
ЛАПША ЗА ДВАДЦАТЬ РУБЛЕЙ
— Вопрос про психологов. В нашем менталитете нет привычки обращаться к врачам этого профиля. Кто из них работает со сборной? Обязательно ли посещать психолога или это дело добровольное?
— Мы не ломали ничего, мы лишь предложили. И некоторые спортсмены согласились. Не буду говорить кто, это, как вы сами сказали, дело личное. Наши психологи уже работали с большими спортсменами из команд по лыжным гонкам, игровым видам спорта, фехтованию, прыжкам в воду. Мы привезли их на сбор в Раубичи, все ребята пообщались. Кто-то сказал — мне не надо. Хорошо, значит, есть у спортсмена замена — личный тренер, мама, папа, друг. А кто-то обменялся с врачами контактами. И общается по телефону, внутри команды сейчас психологов нет.
— Одна из главных составляющих борьбы с допингом — создание атмосферы нетерпимости в обществе к этому злу. Как оценивать в этом смысле действия СБР по отношению к Юрьевой, Ахатовой и Ярошенко? Дана ли оценка ситуации? Признаете ли вы, что они применяли допинг? Собираетесь ли на их примерах воспитывать следующие поколения?
— Ситуация досталась нашей управленческой команде по наследству. Мое личное мнение — бороться с допингом нужно действительно жестко, публично и, как вы говорите, непримиримо. Но случай с нашими биатлонистами не совсем обычный. Они сами приняли решение бороться до конца и делают это, кстати, до сих пор. Понимаете, их можно добить кувалдой, а можно разобраться с произошедшем. В том числе и для того, чтобы всем объяснить.
Передо мной недавно сидела биатлонистка, дисквалифицированная на два года. Вот ее глаза надо было снять на камеру и показать всем молодым. Пусть бы они увидели, как она говорила, что два года ела лапшу за 20 рублей, мечтая выйти на трассу и выиграть.
В то же время убежден: когда факт использования допинга доказан, карать надо моментально.
— Складывается впечатление, что у СБР нет отрицательного отношения к Ахатовой, Юрьевой и Ярошенко. Их поддерживают, они продолжают давать интервью. Когда перед сезоном возник вопрос о том, что остальные участницы эстафет должны вернуть деньги IBU, СБР их тут же заплатил. Ярошенко на камчатском турнире был почетным гостем… Есть ли у остальных спортсменов понимание, что в схожей ситуации с ними никто так «цацкаться» не будет?
— Очень частный случай у каждого… Мы сейчас крайне серьезно занимаемся антидопинговой работой, организуем забор проб на всех внутренних соревнованиях. Юниоры, молодежь — вот оттуда надо начинать. И мы уже не работаем вслепую: есть информационная сеть, заказываем целевое тестирование. Нужно выжать все снизу. Именно там ловить людей, которые предлагают допинг.
Возможно, Ахатова, Юрьева и Ярошенко — жертвы. Но пока их вина не доказана в суде, мы никаких мер предпринимать не можем. Когда судебное разбирательство завершится, тогда наша антидопинговая комиссия будет собираться и решать. Наказанием одних спортсменов нельзя ограничиваться в любом случае. Это полумера. Надо найти человека, который принес им запрещенное вещество.
А потом — публично показать глаза спортсмена, который дисквалифицирован. Ведь то, что с ним происходит, это катастрофа. Он теряет все.
До конца дисквалификации Альбины, Кати и Димы осталось около года. И даже если в итоге в суде их признают виновными в употреблении запрещенных веществ, после того как срок дисквалификации истечет, они смогут выступать. Но есть важный вопрос: смогут ли они претендовать на выступление в Сочи-2014? Существует документ МОК, в соответствии с которым спортсмены, попавшиеся на допинге, не имеют права выступать на следующей Олимпиаде. Документ этот надо как следует изучить и побороться за спортсменов. Потому что он не совсем ясен. Есть мнение, что это лишь рекомендация МОК, а не жесткое правило. Запрет на следующую Олимпиаду не носит формы закона, и, как его трактовать, не совсем понятно. Надо разбираться.
БИАТЛОН ДОЛЖЕН ПРИНОСИТЬ ДОХОД
— Какова ситуация с «подвисшими» пробами, которые были взяты в январе — феврале прошлого года и результаты которых до сих пор не оглашены? Крючок на нас у IBU и WADA имеется?
— Чтобы привезти в Канаду полноценную команду, мы г-ну Бессебергу написали официальное письмо и попросили сообщить, есть ли по нам положительные допинг-пробы за период с декабря 2008 года по июнь 2009 года. В Поклюке Михаилом Прохоровым был получен официальный ответ — все пробы российских спортсменов являются отрицательными.
— Медальный план существует?
— Нет, это полный бред. Ну что такое медальный план? Мы можем претендовать на подиум во всех десяти олимпийских гонках. Но уровень соперничества растет. К мировым лидерам добавляются спортсмены, которых готовят только на один старт — олимпийский. Их в какой план включать? Или такой пример. В Антерсельве я смотрел, как стреляет Андреа Хенкель. У нее пять габаритов прошло! Вот удача в чистом виде. А наши прикатили на стрельбище, и все попадания в край мишени не прошли, вот и все. Мы ведь за то и любим биатлон, что непредсказуем.
— Как вы относитесь к критике Александра Тихонова? Считаете ли ее справедливой?
— Мы уважаем мнение великого спортсмена, ветерана. Если бы Тихонова не было, его следовало бы придумать, чтобы кто-то нас критиковал. Есть в его словах рациональные зерна.
— Капитаны сборных Чудов и Зайцева выполняют ту роль, которой вы от них ждали?
— Капитаны должны быть. Чудов и Зайцева — лидеры, спортсмены, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Любой молодой может к ним обратиться. Но той роли, которую исполняют капитаны в игровых видах спорта, в биатлоне не получается. Они ведь все-таки соперники друг другу на дистанции.
— В сентябре состоится перевыборный конгресс IBU. Когда начнутся выдвижение кандидатов, предвыборные дебаты? Когда мы узнаем позицию СБР по этому вопросу?
— Думаю, после Олимпиады об этом все станут говорить. Мы, естественно, сформулируем свою позицию и на этапе в Ханты-Мансийске, скорее всего, какие-то программные вещи обнародуем, объявим, кого на выборах будем поддерживать. Если, конечно, к тому моменту обозначится круг кандидатов. Бессеберг пока не говорит, будет ли он вновь выдвигаться в президенты. Другие тоже молчат, потому что заняты Олимпиадой.
— Насколько важны для СБР спонсоры, учитывая уровень состояния Михаила Прохорова?
— Это ни при чем — проект должен приносить доходы. После Олимпиады мы будем пересматривать коммерческую часть. Очень важна каждая компания, каждый спонсор. Сейчас есть «Газпром», который предварительно согласился продлить контракт, страховая компания «Согласие», фирма «Вебасто», много лет поддерживающая сборную, и сама группа «Онексим» Михаила Прохорова.
— А Viessmann ушел?
— Да. В связи с допинговой ситуацией. Кстати, площади, которые занимал Viessmann, стоят намного дороже. Мы уже ведем предварительные переговоры о продаже этих рекламных мест. Но и Viessmann активизировался. Приехали в Москву на встречу: можно, мол, мы после Олимпиады с вами поговорим? Можно. За в два раза большие деньги (смеется).
— Запланирована ли в Ванкувере фирменная дискотека с вами за диджейским пультом?
— Только после удачных выступлений! Тогда она сама по себе получится.
МОЖЕТ, СПУТНИК КУПИТЬ?
— Насколько неожиданно в этом году выстрелили Шипулин и Устюгов?
— И тот, и другой в юниорах очень серьезно себя показывали, Шипулин Ландертингера и Пайффера там буквально разрывал на куски. И Устюгов быстро вырос. Стали ли они уже большими спортсменами, будет понятно в ближайшее время.
— Почему притормозила Вилухина?
— Оля, быть может, оказалась не готова к тому, чтобы побороться за место в сборной, много болела. Была непростая ситуация с ее переездом из Германии в Новосибирск, со страшными болями. Нужно ее сейчас поддержать, Оля и сама, наверное, понимает, что еще не время ей на Олимпиаду ехать. Вообще мы ожидали большей конкуренции за место в женскую команду.
— Максимов, который даже медаль чемпионата мира выигрывал, теперь тоже вне сборной.
— Опытный парень, у него были шансы пробиться. Требовалось в двух гонках показать характер. Что делать на больших соревнованиях без характера? Ничего. Посмотрите, какие страсти кипят в немецкой команде по поводу попадания в сборную, в норвежской. Все землю грызут! У нас же борьбы не получилось.
— С Ванкувером понятно. А что скажете о резерве сборной с прицелом на Сочи?
— Проходящий в эти дни чемпионат Европы среди юниоров в Швеции доказывает: резерв у нас неплохой. Ольга Галич, Елена Баданина, Евгений Петров, Александр Печенкин, Анастасия Калина выступают здорово. Та же Вилухина на днях выиграла индивидуальную гонку на первенстве России в Уфе и отобралась на мартовский чемпионат Европы для взрослых. Это радует и обнадеживает.
— Есть ли планы появления большого биатлона не только в Ханты-Мансийске, но и в средней полосе? В частности, где-нибудь вокруг Москвы.
— К нам обратилась одна из коммерческих компаний, имеющая опыт организации в Москве соревнований по фристайлу, сноуборду и горным лыжам. Поступило предложение провести биатлонную шоу-гонку. Рассматривались различные варианты — Красногорск, Лужники, Крылатское. Могу сказать, что все это требует очень детальных проработок, поскольку вид спорта наш связан с оружием. Кроме того, не факт, что рождественская гонка в Лужниках соберет 80 тысяч зрителей, как в Гельзенкирхене, надо для начала подготовить публику.
— Есть ли подвижки в методическом плане или вся аналитика по-прежнему на руководителе комплексной научной группы Николае Загурском? Появились ли в сборной новые технические средства?
— Современной техникой и аппаратурой сборная обеспечена по максимуму. Когда мы с огромным списком зашли к Прохорову, он удивился: «Это все для Олимпиады?» Мы сказали — да. И он подписал. Так что сейчас я Загурскому говорю: «Что тебе еще нужно? Может, спутник купить, чтобы ты оттуда за гонками следил?»
Кстати, когда я говорю «мы», имею в виду ту команду, которая пришла со мной, — Александра Пака и Родиона Тухватулина, людей с большим спортивным опытом. И за науку у нас отвечает не только Загурский — в мужской сборной этим занимается Юрий Преображенцев. Очень хорошие тренеры.
— С какими чувствами вы ждете начала Игр?
— С нетерпением и азартом. Повоюем!
Евгений Дзичковский, Лина Холина,
«Спорт-Экспресс»
