Сергей Белозеров третий год в сборной – до сентябрьского назначения работал с резервом. У него – очень нетипичное для нашего биатлона резюме: начинал тренером еще в СССР, добился успеха, но в середине девяностых оставил работу в спорте на… 16 лет. И занялся бизнесом – торговлей конфетами, майонезом и водой.
Все по классике: возил товар прицепами и грузовиками, ему забивали стрелки, он брал в долг, попадал из-за курса доллара, а в конце концов обанкротился.
Белозеров глубоко и живо рассказывает не только о бизнесе 90-х, но и тренерской концепции: это интервью из двух частей.
Как оказался в биатлоне и почему ушел
• Мой родной город – Лейпциг, отец служил там. Я прожил в Германии 5 лет после рождения. Сейчас с ней ничего не связывает: второго паспорта нет – разве что немного знаю язык. Оттуда уехали в Белоруссию, потом в Курган, который стал базовым городом – похоже, на всю оставшуюся жизнь.
Там с отличием закончил Пединститут, факультет физвоспитания; вообще, меня больше увлекали точные науки, особенно физика – собирался двигаться по ракетостроению. Но после школы не хотелось еще бросать спорт – пошел в физкультурники. Родители сильно расстроились, особенно мама.
• После института призвали в спортроту «Динамо», тогда же набрал первых ребятишек. После демобилизации продолжил тренировать и ушел в научную деятельность: написал работу и выслал в Центральный институт физкультуры имени Ленина (Москва). Работа прошла и меня пригласили туда. Сдавал экзамены классикам: Матвееву, Филину, Верхошанскому.
Два года заочно учился и тренировал, в 1987-м после успешного выступления юношей на спартакиаде «Юный динамовец» пригласили вторым тренером в сборную команду ЦС «Динамо», а в 1989-м в Кургане дали «Экспериментальный центр Олимпийской подготовки». Я продолжил работу как старший тренер областного совета «Динамо», а потом и старший тренер области.
• В 32 года получил звание «Заслуженного тренера России» за победу моего воспитанника Николая Клыкова на чемпионате Европы-1994 в Контиолахти.
Это самый первый Евро в биатлоне, выступала хорошая плеяда: Сикора, Райкконен, братья Бьорндалены. Старший тогда был постатуснее, Уле – кажется, еще юниор, но чесал ногами здорово.
На тот момент у меня сложился определенный подход на основе работ Верхошанского, в чем я уже тогда нашел поддержку у Хованцева. Мы давно знакомы, мой младший брат тренировался у Анатолия Николаевича. Работа дала хороший сдвиг Клыкову, который пришел ко мне уже сформировавшимся спортсменом, но не имел высоких результатов – за три года дорос до сборной.
После золота Евро меня позвали на функциональную подготовку молодежной команды, тогда у нас состоялся забавный диалог с Александром Куракиным (старшим тренером).
Я: сколько времени нам дают на результат?
Куракин: а сколько тебе надо?
Я (памятуя про работу с Клыковым): ну, года три. Хотя бы два.
Куракин: сколько??? Серега, если в декабре не побегут – их личные тренеры нас с тобой ногами запинают!
Я: тогда я пас.
• Вернулся в Курган, а финансирования уже нет – время в стране было тяжелое. Что-то тянул с помощью друзей – бывших спортсменов: показывал им подписанные сметы, они давали взаймы долларами. Пока спорткомитет меня рассчитывал, курс доллара рос – вся моя зарплата уходила на то, чтобы покрыть эту разницу при возврате долгов. Последние месяца четыре в биатлоне я денег домой не приносил.
Мои спортсмены тоже потихоньку заканчивали – чувствовали, что с такими условиями перспектив нет. Еще момент – уходят спортсмены, а для тренера уходит основа профессионального роста. Ну и сыграла психология: бизнес активно развивался, я смотрел на предпринимателей, которые приезжали тренироваться на базе – на иномарках, по-богатому. Думал: ничего себе, тут жизнь такая, а тут такая. Даже разговоры с друзьями изменились, ценности стали другими: они говорят про машины, про деньги, а мне нечем поддержать. Спорт – только мимоходом.
Грузовик с конфетами, стрелка с азербайджанцами, банкротство с водой
• Начал читать газеты с объявлениями: кто чем занимается, продает, покупает – это был сентябрь 1994-го. Обратил внимание на конфеты – они тогда высоко котировались, просто так не достать. Взял у брата машину, поехал на разведку в Екатеринбург. Как сейчас помню, на базу «Росбакалея», конфеты фабрики «Конфи».
В «Росбакалее» мне ответили: у нас будет дороже, чем на фабрике, но фабрика вам и не продаст – там не работают с частниками.
Вернулся в Курган, уточнил у друзей, у товароведов: как вообще продаются конфеты? И все мне: да ты что, давай вези, все сразу улетит. Время было такое – даже у серьезных организаций не было денег на закуп товара, все сидели и чего-то ждали, а кто-то рисковал и развивался.
Взял в долг у друзей, нашел легковую машину с прицепом и рванул в Екатеринбург. Загрузил 500 кг конфет, в кургане развез их по профкомам. Они все распродали за неделю – у меня прибыль 20%, деньги сразу на руках. Ничего себе! В следующий раз повез уже «газонами» – ГАЗ-53, такая будка на 3,5 тонны.
За осень сделал три ходки. График такой: рано утром еду в Екатеринбург, на следующий день развожу в Кургане, уже имея договоренности с профкомами; потом уезжаю на сбор, возвращаюсь и собираю деньги, заодно раздаю долги. И заново.
У меня день рождения 3 января; 5 января 1995-го купил машину, о которой даже мечтать не мог – новую девятку. В биатлоне я не вылезал с работы и не мог позволить себе ничего, а тут заглянул в бизнес между делом и разбогател. Но головокружения не было. Сразу думал: надо расширяться, делать все по-другому, не так кустарно.
• Проверил майонезную тему. В Кургане она занята: возили ребята из Троицка – он был достаточно качественный и недорогой, но Свердловский вкуснее, хотя дороже. Рискнул: повез из Еката – и получилось. Кстати, с троицкими ребятами тоже поладил, мы даже обменивались ассортиментом.
Неприятности бывали. Мне в этом смысле попроще – я динамовец. Курганские динамовцы-самбисты высоко котировались в Союзе и в России. Ну и борцы, в принципе, быстро объединялись, формировались как устойчивая организация – я был как бы под ними.
Как-то ко мне приехали азербайджанцы (симпатичные ребята), предложили услуги по защите. Я ответил, что за меня есть кому ответить – не поверили. А как доказать? Забили стрелку на следующий день.
Я приехал к своим: надо помочь, постоять за тренера. В итоге мы приехали, а азербайджанцы нет. В те времена с этим было строго: если забил стрелку и не приехал – это большой кипиш. На самом деле они откуда-то следили, кто приедет со мной. Больше в этих делах я не участвовал. Вернулся на рабочее место, скоро ко мне приехали азербайджанцы: все, мы тебя пробили, ты надежный, за тобой стоят нормальные люди. На этом все закончилось.
• Весной 1995-го я совсем завязал с биатлоном. С конфетами тоже закончил – плотно занимался майонезом: сам ездил, разгружал, продавал. Зарабатывал хорошо, но работа туповатая – поэтому начал строить структуру, сформировал оптовую точку в традиционном понимании.
Когда расторговал майонезную тему, появились конкуренты – сразу начали демпинговать. А майонез – срочный товар: клиенты стали мотаться по точкам, смотреть, где он свежее. Когда моя прибыль стала падать, поехал по хозяевам торговых точек с предложением: давайте я вам возить буду, цены вы знаете, перевозкой не рискуете – я буду работать за 5%.
В чем риск перевозки? Ты везешь 20 тонн майонеза, машину где-то тряхнуло на кочке – нижний ряд расплющен. Так что зачастую на больших объемах ты рискуешь всей прибылью только за счет нижнего ряда. Я приводил именно такие доводы, и 99% торгашей, которые возили самостоятельно, соглашались. В итоге возил почти на весь Курган, получил погоняло Майонезный король – оно мне не нравилось, и при мне они меня так не называли.
• Майонез давал доход, но я понимал, что надо развиваться – и развитие было в производстве. У меня появился компаньон – не юридический, а по взаимодействию. Он предложил совместное производство газированной воды. До этого я не был связан с производством, поэтому сначала смотрел со стороны: так все убого, кустарно у него – и я отказался. А потом вынудила финансовая ситуация: он оказался в коллапсе и должен мне.
Говорит: забирай воду. А там и забирать нечего. Я просчитал экономику, пригласил брата начальником производства, закупил импортное оборудование за доллары и попал под 1998 год. Кризис подсадил сильно, но за два года выбрался и поставил нормальный цех. Была минеральная вода с Шадринского месторождения, 56 позиций сладких вод «Нафаня», «Лимонадыч», «Доктор ВИТ».
Первым в Кургане начал возить питьевую воду в пятилитровках. Первый раз повез – все на меня смотрели: дурак, что ли? Кто будет покупать воду за деньги? Но мы объясняли и продавали – она была из Екатеринбурга, называлась «Югорская». Потом запустили свою линию – «Аква Люкс».
• Последний шаг перед буксованием бизнеса – это примерно 2005 год. В журнале «Форбс» прочитал: предприниматель Зонов в Кирове открыл киоски по продаже питьевой воды в розлив. Я так удивился: столько занимаюсь водой – неужели кто-то покупает ее в киосках?
Поехал посмотреть – да, даже очереди стоят. Созвонился с Зоновым, познакомился (он, кстати, бывший лыжник), мне показали экономику – я приобрел франшизу на Курган. Но она жесткая – порядка 50 готовых киосков. Мэр Кургана помог – мне одобрили расстановку этих киосков. Но потом возникли проблемы с госструктурами: не согласовывали места, просили взятки и т.д.
В итоге – тема не работает, а выплаты по кредитам идут каждый месяц. К тому же через год сменился мэр – новому моя вода была не особо интересна.
Когда понял, что в глубоком минусе, написал Путину в приемную. Руководство города меня сразу нашло – позвали на беседу, дали места. На третий год начал все ставить. Но скорость финансового падения превышала возможности компенсации – в 2008 начал банкротиться. Эта процедура закончилась в 2011. Больше никаких связей у меня с бизнесом нет.
Отсюда и до конца – только про биатлон
• Вернулся в биатлон при Прохорове, когда он обязал регионы официально оформиться. Создали Союз биатлонистов Курганской области – стал одним из учредителей и тренером на общественных началах.
15-16 лет я был полностью вне биатлона, даже соревнования особо не смотрел. Сначала думал, что уже сильно отстал; какое-то время присматривался – освежал знания через научную литературу. Еще летом 2011 года периодически ездил на тренировки в спортшколу, смотрел ребятишек. Осенью провели первичный отбор, с сентября устроился на полставки в ОСДЮШОР №2.
• В 2014 пригласили в Ханты-Мансийск: у меня четверо юношей было в топ-20 на первенстве России, заняли второе место в командной гонке. Евгений Редькин взял эту четверку и меня старшим на юниорскую команду.
В сборную России первый раз меня приглашал Александр Касперович в 2016 – на функциональную подготовку юниоров. Я отказался. На тот момент мне доверили функциональную подготовку мужского состава ХМАО, а я всегда стремился работать во взрослом спорте. Год спустя Касперович позвал уже старшим на резерв в сборной – и я согласился: на тот момент в составе было пятеро биатлонистов из Югры.
В мае 2018-го, сразу после победы на выборах позвонил Драчев.
• Сели с ним и с Хованцевым. Владимир Петрович предложил меня старшим на основу и в принципе с тех пор продвигал эту линию.
В 2018 я отказался – побоялся прыгать так высоко, тем более пацанов из основы не знал. Пошел на резерв, а Хованцев совмещал должности главного и старшего в основе. Сейчас юридически так нельзя, поэтому сделали рокировку: для нас это не было неожиданностью, вопрос решился еще весной 2019 – просто процесс затянулся на все лето.
• По сравнению с прошлым сезоном мы слегка перепозиционировали подготовку. Еще весной показали Хованцеву некоторые отрицательные моменты – например, силовая работа.
Базовый цикл Анатолия Николаевича предполагал одну силовую тренировку в неделю – классический советский цикл лыжника. Мы с Артемом Истоминым убедили его, что тенденции поменялись: нужно больше силовой работы с привлечением грубого железа, с кем-то даже блоково.
У нас есть интересный анализ: на 20 км мы бежим почти одинаково с лидерами, в масс-стартах отстаем больше, в пасьютах еще больше, в спринтах – максимум. В спринтах – определяющей гонке биатлона! Получается нелогично: чем меньше бежим, тем больше проигрываем в процентном отношении.
К какому выводу приводит даже первичный анализ? Спортсмен не может развить достаточную мощность. А за счет чего она формируется: сила приложения и время выполнения специального одиночного движения. Время выполнения – характеристика достаточно индивидуальная, во многом генетически предопределенная; а вот сила приложения – это важно, этот показатель хорошо поддается развитию через различные виды силовой тренировки.
В прошлом году много сделали специально-силовой или аэробно-силовой работы, которая повышает дыхательный потенциал мышц. А сила – это миофибриллы. Надо работать на разрыв – только с весами. Естественно, подбирать упражнения на нужные нам мышцы. Да, иногда идет прихват тех мышечных групп, которые нам не очень нужны. Но когда включаешь работу по повышению окислительного потенциала нужных тебе мышц через специальные упражнения, то ненужные мышцы потихоньку атрофируются. Так что это не страшно.
Эти вопросы проговорили с Хованцевым – он согласился: с весны мы включили второй силовой цикл в тренировки.
По силовой работе мы сделали большой шаг вперед, особенно резервисты.
Чем Логинов похож на лучшего воспитанника Белозерова?
• В наш первый совместный сезон Коля Клыков сдал – и я напрягся. На тот момент уже считал себя неплохим тренером: с юношами и юниорами хорошо получалось – но с мужиком как будто не пошло. Это был хороший пинок мне – для размышления о работе тренера.
Один пример. Коля бежал «Лыжню России» – 10 кругов по 5 км. Каждый круг – 14 минут плюс-минус 5 секунд, выиграл. Проходит неделя: Коля стартует на соревнованиях МВД – тот же круг 5 км, только теперь надо пробежать всего два круга. И опять примерно 14 минут на каждом круге – то есть он 10 км пробежал в темпе полтинника.
Я: Коля, а ты что, не упирался сегодня?
Он: да вы что, я дубасил!
Я: а как такое же время на круге получилось? Погода та же, снег тот же, круг тот же….
Это стало для меня отправной точкой: 50 км он бежит как 10 и не чувствует этого. Что-то его держит, сковывает – он борется с этим, и ему кажется, что он здорово упирается. А на самом деле практически стоит.
На новый сезон мы сменили работу. Я начал его проверять по-простому: ну-ка попрыгай с места. А он не может толкнуться с двух ног, нет координации. Пятискок сделать не может – все коряво. Пошли на прыжковую имитацию – он изобразил какие-то конвульсии. Я в шоке: Мастер спорта, а ничего не умеет – его толком не учили.
Собрал его в кучу и увидел, что он аэроб: ему нет смысла кататься по два-три часа, нужна работа с быстрыми мышечными волокнами. Перевел его на силовую и скоростно-силовую работу – и на фоне аэробного потенциала, который был сформирован, это дало всплеск. Осталось только ту мышечную массу, которая образовалась, компенсировать, дать ей дышать в аэробе. А это специально-силовая работа, что как раз пропагандирует Хованцев. Человек побежал. Мне говорят: да ты наколол его, он был на наших глазах у другого тренера. Как он мог попасть в сборную, если до этого не попадал даже в команду ЦС «Динамо»?
Я никогда в жизни не колол и смело говорю на эту тему, потому что уверен: до хорошего результата можно натренировать любого человека. Конечно, если низкие аэробные способности изначально, то маловероятно, что ты его далеко поднимешь. Но у меня были спортсмены с относительным МПК 62-66; я им поднимал ПАНО до 90-94% от МПК – и они попадали в топ-5 на первенстве России. Звездами не становились, но Мастеров выполняли.
• Саша Логинов, на мой взгляд, яркий аэроб – с некоторыми поправками. У него очень хорошо выстроена система утилизации лактата: на те же самые интенсивности, которые задаются команде, у него гораздо более быстрое восстановление. От природы есть то, что мы стремимся усовершенствовать тренировками.
Большой плюс Логинова: он хорошо знает свой организм, может анализировать тренировочные нагрузки. Еще в 2017 году я наблюдал за ним в Увате, как он выстраивает силовую работу. В моем понимании: развивает и поддерживает быстрые волокна, которые создадут ему скорость. Углубляться в низкоинтенсивную, долгую аэробную работу ему незачем.
В этом сезоне часть подготовки Логинов вел совместно с командой, особенно первичную. Октябрьский сбор в Рамзау он пропустил из-за прибавления в семье – тренировался без снега по индивидуальному плану. Рамзау дал команде некоторый высотный плюс, а ему, получается, нет.
Мы в доверительных отношениях с его личным тренером Касперовичем. Они с Сашей заранее предупреждают нас о своей работе – противостояния точно нет.
• Есть видение по силовой работе Гараничева. Он проводит силовой блок по своей системе – Кугаевский попросил Женю не трогать. Гараничев сделал много, но не того, что ему надо – тестирования в Москве это показали. Мы увидели вещи, которые поменяем на следующий год – и будет большой сдвиг.
Шага назад у Жени сейчас ждать не надо, он и раньше делал эту работу. Но у него есть потенциал, который даст ему больший прогресс. Резко это не сделать – времени нет, да и вещь тонкая. Нужно время, чтобы кое-что разрушить и компенсировать с прибылью. А потом прибывшее нужно адаптировать к специальному движению и повышению дыхательного потенциала новых мышц.
• По-человечески у нас со всеми ребятами уважительное общение, претензий нет.
Но кое-что в отношении к работе меняю. Парни приучены: план – это святое, его надо выполнять. А ты, тренер, бери часы, синхронизируй, изучай. Я так не работаю, особенно по развивающим нагрузкам. Сейчас переучиваем, требуем другого: чтобы давали мне информацию на протяжении всей тренировки, каждый круг.
Верхушка к этому непривычна, посыл ребят: что вы к нам докапываетесь, есть же часы, после тренировки все посмотрите. Но нет, так не пойдет. Я у каждого плана добавляю – примерный. О времени тренировки пишу – до часу сорока, а не час сорок. А они приучены: написано час сорок – где это время истекло, оттуда и уходят. Если винтовку забирать не надо, то я могу их даже не увидеть.
Например, на сборе в Тюмени я остановил Гараничева – потому что нет адаптации, которую я хотел увидеть. Я просил лактат не выше 4-4,5, а он почти 25 минут просидел в зоне 6-7. Какая причина? Потом разберусь. Мне важно, чтобы он далеко не залез в этом сейчас. Он, конечно, не помрет с одной такой тренировки, но он уже выполняет не ту работу, которая нужна – значит, надо снимать и отправлять домой.
Например, у Бабикова поначалу работа тоже не задалась – залез на лактат 6. Но потом пошла адаптация: скорость он сохранил, а лактат упал до нужного. Организм включился.
• У нас говорят: молодым нужно тренироваться меньше, а взрослым больше. Да нет, каждому нужно тренироваться исходя из индивидуального потенциала. Если Вьюхин нормально работает на тренировке час сорок – я его час сорок и держу. В следующий раз задумаюсь: надо ли ему час сорок работать на этом рельефе, если он уже его не развивает? Как вариант – можно усложнить рельеф. Или перейти на другую интенсивность, но тогда мы будем форсировать – ко времени ли это? Скорее всего, нет.
Просто нужно оставить на том же режиме интенсивности, но привлекать больший объем мышечной массы, брать в проработку. А как? Если поднять темп, он залезет в лактат. Так что надо переводить на другой рельеф. Или работать интервалами, но конкретный тягун вести ему в зачет – и выводить его на лактат 3,5, но на более сложном рельефе. Это будет развитие.
• Одна из ошибок даже заслуженных тренеров: некоторыми нагрузками они убивают наработанное.
Например, много времени посвящают наращиванию митохондриального потенциала. Затем, запуская нагрузки более высокой интенсивности, с одной стороны дают прирост по повышению буферных свойств крови, клетки. Это плюс. С другой, больше полутора-двух минут такой работы – и митохондрия развивается уже не по пути утилизации лактата, а по пути повышения буферных свойств, начинает набухать.
То есть мы можем либо количественно увеличивать потенциал (я сторонник этого), либо за счет интенсивных нагрузок на большом промежутке митохондрия увеличивается. Потенциал тоже повышается, но митохондрия во втором случае живет меньше.
Как это увидеть? Спортсмена подвели к соревнованиям, он здорово пробежал, но только один этап – а потом сыпется. У него и без того все было на пределе, а теперь он разрушил совсем. И ему надо откатываться, восстанавливая разрушенное. В сезоне на это нет времени.
• Я увлекаюсь психофизиологией, иду к пониманию.
В наших видах много внимания уделено вегататике – сердечно-сосудистой системе. Да, это хорошо.
Но когда мы говорим о формировании двигательного навыка, то должны понимать: это нервная система. Мы не можем двинуть мышцу, пока нам не пришел сигнал – сигнал первичен. Нервная система тоже подлежит утомлению. Мы имеем практику, когда спортсмен по многим показателям хорош, а результата особо нет.
Выясняется, что у него почему-то произошло притупление нервной системы. Ответ запаздывает, процессы торможения задавливают процессы возбуждения. Хотя в идеале все должно быть на балансе между симпатикой и парасимпатикой. Есть много приборов, чтобы следить за этим; один из таких я вожу с собой – Омега-Спорт. Когда превалирует торможение, все эти положительные биохимические показатели мало что значат – нервная система не даст им реализоваться. Особенно в биатлоне, где есть стрельба.
Многие вещи по нервной системе не тренируемы, они заданы природой. Но другой момент – зная это, ты можешь корректировать свои поведенческие реакции. Это очень важно донести: где заложен минус и как его обойти.
Сейчас мы к этому приходим: надо следить за нервной системой. Самое базовое – лучше недотренировать, чем перетренировать. Недотренированного ты всегда поправишь. А с перетренированностью ситуация: вход – рубль, выход – два, устанешь вытаскивать.
• У меня огромное желание поработать на родину – я подошел к этому возрасту и пониманию. Особенно в той обстановке, которая сложилась вокруг нашего спорта. Да, мы виноваты, в прошлые годы неправильно что-то складывалось. Но на самом деле есть ответственность перед спортсменами. Тренер может поработать долго, а спортсмен бегает только сейчас. Объясняю это ребятам.
В Рамзау провел собрание. Кто-то из вас застал времена Прохорова – было хорошо. При Кравцове – похуже, но тоже нормально. При Драчеве – не все получается, но мы стараемся.
Вопрос: а у вас, спортсменов, изменилось целеполагание за эти годы? Не хотите стать чемпионами, стать лучше? Все хотят. Так что ситуация может меняться в любую сторону, а для спортсмена все остается по-старому. Какой вывод? Есть ли смысл тратить энергию, которая будет вам делать хуже для целеполагания? Я имею в виду в том числе летнюю историю с контрактами, много что еще. Уберите это все в сторону – тем более вещи, которые не решите ни вы, ни я.
Заходя в сезон, я исхожу из простого: надо сдвинуть парней. Таланты у нас всегда были и никогда не исчезнут. Мы порой ими неграмотно распоряжаемся – согласен. Но будем стараться.
Важно, чтобы ребята ощущали правильный настрой – а это обычно решается через самочувствие и рост. Боязни у меня нет, мы готовы биться. Да и бояться мне нельзя: у меня есть волнение, которое может передаваться. Поэтому я никогда не стою на рубеже: пристреливаю и на гонку ухожу в лес. Если я заволнуюсь, ребята вообще начнут трястись.
