В этом фрагменте книги Ferry Tales мы с Бьорном Ферри возвращаемся в предолимпийский Сочи.
Воскресенье, 2 февраля 2014 года
Оттепель превратила в воду снег на крыше, и казалось, что кто-то бьет геологическим молотком, когда капли в ритме восьмушек «приземлялись» на перила балкона. Кап-кап, кап-кап, чертовски действует на нервы, сложил вдвое полотенце и положил на перила. Заставил дерьмо замолчать.
Микроавтобус забирал нас в 6.15 утра. Водитель кашлял и хрипел, и я спросил, не болен ли он. «Немного», – ответил тот. – «Горло».
Мы уселись как можно дальше и дышали носом всю дорогу до Инсбрука к уже ждущему нас частному джету.
Маленький самолет. Шесть мест.
Все еще странные ощущения. Приятное обращение, никакой тебе регистрации, пилот сам взял наш багаж и уложил в задней части самолета. Мягко приземлились в Цюрихе после 34 минут полета. Следующий самолет перенес нас прямо в Сочи. Набит олимпийцами и руководителями. Чуть больше чем через два часа после вылета стюард наклонился к моему креслу и спросил, я ли Бьорн Ферри.
«Да».
«Не могли бы вы последовать за мной? Кое-кто хочет с вами поговорить».
Холодок по спине. «Это мама, Андерс умер», – было первой мыслью (Андерс – брат Ферри – был болен раком. – Прим. М.А.). Но стюард улыбался. Он ведь не стал бы этого делать в таком случае?
Когда мы прошли немного вперед по салону, он поинтересовался, правда ли, что я так же популярен в Швеции, как Роджер Федерер в Швейцарии.
«Неа», – сказал я. – «Возможно, среди 60-летних тетушек, это ведь они без ума от биатлона».
Оказалось, что со мной хотел встретиться капитан. Он был шведом. Два года прожил в Цюрихе, заметил мое имя в списке пассажиров, хотел услышать, какова форма. Прекрасный вид из кокпита.
«Крымский полуостров внизу слева», – сказал капитан.
«Историческая земля», – сказал я, имея в виду встречу между Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом в конце Второй мировой войны.
«Да, действительно. Мне кажется, у Горбачева была дача где-то здесь, – сказал капитан, махнув рукой вниз чуть вбок. – Он часто здесь бывал».
Я увидел только замерзшие, симметрично расположенные участки пашни.
«Он здесь сидел под домашним арестом во время путча?»
«Да, кажется», – сказал капитан, имени которого я не сумел запомнить, потому что при знакомстве был полностью сосредоточен на крепком рукопожатии.
Второго пилота звали Леннарт. Казался шведом, но оказался немцем. Мне вручили кулек со швейцарским шоколадом и карту нашего маршрута прежде, чем мы снова пожали друг другу руки, и я, покачиваясь, пошел обратно мимо попивающих вино пассажиров первого класса.
Атмосфера карнавала в аэропорту в Сочи. «Photo, photo, please, photo», – русские повсюду, слегка истеричные, жидкость для дезинфекции рук ушла за час. Получил самодельную тряпичную лошадку в юбке от дамы, которая надеялась, что у нас с Хайди будет еще один ребенок, и тогда это должна быть девочка, лошадка была для нее, дама тряслась от волнения, когда вручала подарок. TV4, TT, Viasat, «Радио Швеции» на месте, спонтанные интервью, все очень затягивалось. Пакет Карла Юхана со свекольным соком никак не появлялся на ленте, а когда наконец появился, пришлось объясняться с таможней насчет содержимого.
Мы проехали час в гору на автобусе, затем преодолели последний отрезок пути по канатной дороге и позже, наконец, смогли поужинать и заселиться в «шведский дом».
Три этажа. Народ из НОК Швеции и руководство лыжной сборной внизу, сервис-команда на втором этаже и биатлонисты на самом верху. На стенах – картинки с прошлых Олимпиад: Хельнер, Калла, Пернилла Виберг, всеми забытые сноубордисты. В моей комнате фото меня самого. Бьорн Ферри, золото в гонке преследования, биатлон, Ванкувер-2010. Смогу ли я сделать это снова? Думаю, да, несмотря на то, что олимпийское золото было моим единственным попаданием на подиум в том году. Я знаю, что все должно сложиться один к одному: удача, форма, скольжение. Один раз это получилось, может получиться снова. В этот раз я готов лучше. Перед Ванкувером перенес перелом ключицы осенью и свиной грипп после Рождества. А сейчас я полностью готов.
Комната была одноместной. Не большая, не маленькая. Письменный стол, шкаф, зеркало, кровать. Стандартная. Застеленная тем непостижимым способом, когда обычная простыня кладется на матрас, и края подгибаются. Ты часто просыпаешься в виде кокона, а потом уже никогда не сумеешь застелить постель так же хорошо, как горничная.
У них были проблемы с отоплением, но когда мы приехали было тепло. А вот вентилятор шумел, как находящийся поодаль лодочный мотор в две лошадиные силы, чертовски нервируя меня своим неприятным звуком.
У нас было короткое информационное собрание, но Хагстрем был уставшим, я – раздраженным, а остальные молчали. Мы быстро закончили и вместо этого пошли спать. В какой-то момент я уснул, не знаю когда, но проснулся всего через несколько часов, когда допинг-контроль постучал в дверь.
Песок в глазах, утомительно плестись куда-то ночью. Они взяли и кровь, и мочу – медленно и основательно, одни русские, не говорящие на других языках, только по-русски. Через час все закончилось, и я, не без труда отыскав столовую, закинул в себя три блинчика, вернулся назад и улегся снова. Немного почитал книгу и попытался игнорировать лодочный мотор в комнате, удалось уснуть.
Для того чтобы снова быть разбуженным.
Горничная:
«Уборка?»
«Нет, спасибо, не сегодня», – сказал я.
Час спустя.
Еще одна горничная – тот же вопрос, тот же ответ.
Ужасное начало пребывания здесь. Я был готов, что все будет не идеально, но чтобы настолько… Невозможно не выходить из себя в этой стране.
Среда, 5 февраля 2014 года
Вся территория вокруг лыжных и биатлонных трасс совершенно великолепна. Бескрайняя панорама гор, мощный комплекс отелей, стильный, величественный. Это сюда Путин сложил большую часть своих миллиардов.
Но когда обращаешь внимание на детали, что Карл Юхан делал постоянно, то замечаешь другие вещи.
Вода течет из неправильного отверстия в душе, дверные косяки не соответствуют дверям, вода коричневого цвета. Да, в большинстве случаев создается ощущение, что это халтурная работа. Но ведь именно так и бывает, когда все делается в рекордные сроки и в то же время не хочется платить зарплаты гастарбайтерам. Внизу, в гостиной, тянуло холодом от входной двери. Карл Юхан стал героем дня, когда соорудил из бумаги преграду на пути сквозняка.
Петер Рейнебо – глава шведской олимпийской делегации – отозвал меня в сторону и сказал, что я один из трех претендентов на то, чтобы нести шведский флаг на церемонии открытия. «Но если у тебя гонка на следующий день, то, предположу, ты не захочешь, чтобы я поднимал вопрос».
Почетное предложение, но здорово, что можно увильнуть.
Я заметил, что он плохо выбрит под носом и указал на это, да так, что он потерял направление мысли.
«Да, я выгляжу чертовки плохо, не смог найти очки».
Спокойная тренировка с Карлом Юханом на лыжный трассах – они гармоничны, удобны, сильный контраст с нашими – крутыми, техническими, опасными для здоровья. Ниже по трассе 50-километровой гонки стоят несколько самых больших деревьев, какие я когда-либо видел. Появляется ощущение, что весь комплекс построен в девственном лесу.
Четверг, 6 февраля 2014 года
Приближается сегодняшняя пресс-конференция. В костюме. Как и должно быть. Традиция с Игр в Турине. Обычная чепуха о медальных шансах, но затем мне задали вопрос о гей-законах. Сколько можно? Будем ли мы каким-либо образом проводить бойкот или манифестацию? Как Эмма Греен Трегаро? Нет, вопрос мне не интересен. Это мы должны бояться бойкотов и санкций, а не Путин. Если он решит прекратить поставки нефти в Швецию, то вся страна будет парализована через две недели. Тогда в Ica (сеть супермаркетов в Швеции. – Прим. М.А.) закончится еда, и люди начнут вымирать как мухи. Мы не можем жить без русской нефти. Это мы зависим от России, а не наоборот.
Но сейчас это не имеет значения. Через два дня начинается шоу. Я убежал довольно легко от Фредрика на последней интервальной сессии, чувствую себя сильным. Ну, поехали!
Перевод со шведского, Ferry Tales – inte så förbannat tillrättalagt
Sports.ru
