Когда-то в «Лыжном спорте» мы публиковали интервью с российскими производителями/дистрибьюторами лыжного снаряжения — партнерами журнала. Так родились в своё время интервью с генеральным директором компании «Лыжный мир» Иваном Кузьминым и генеральным директором компании Fischer-Москва Йоханом Фишером, владельцем и генеральным директором компании «Клинспорт» Владимиром Никифоровым и руководителем сети спортивных аптек «СИА-спорт» Евгением Кадлубинским…
Предлагаемое интервью — из той же серии. С генеральным директором компании «Прайм Прайд»
(снегоуплотнительная техника Pisten Bully) Сергеем Орловым побеседовал его давний друг поэт Лёня Гольденцвайг. И, не поверите, в этом интервью – почти ни слова о ратраках. Тем интереснее оно – посмотрите, какие необычные люди работают в лыжной индустрии…
«Л.С.»
— Вообще, сложно брать интервью у человека, с кем дружишь. Как-то глупо всё это выглядит, не?
— Да, мне тоже слегка неловко. Потому что я не смогу тебя обмануть, ты слишком много знаешь (смеётся).
— Я знаю тебя довольно давно и достаточно близко. И для меня ты всегда был таким вечно движущимся человеком – ты единственный из моих друзей, кто умеет управлять самолётом, все эти твои сотни парашютных прыжков, лазанье по скалам, снегоходы… Отдельно можно выделить те твои легендарные вечеринки. Поверь, память о них до сих пор жива, хотя уже лет десять прошло, да? Так вот: куда делся тот парень?
— (Смеётся)
Хороший, и очень неожиданный вопрос… Мы же, вроде, собирались поговорить про бизнес? Ну… Наверное, сейчас в приоритете другая сторона жизни. Не то чтобы того парня стало меньше, просто серьёзно проявилась, выросла и возмужала, что ли, та, другая половина. Стало меньше безумств каких-то, глупого риска. И тот парень, который мог пить и веселиться до утра, а потом, через четыре часа сна, ехать в спортзал, потом на репетицию рок-группы, а потом отменить встречу с девочкой ради ночной подводной охоты с друзьями и так далее, по кругу, то он, конечно, сидит где-то внутри, но проявляется уже в совершенно иных моментах…
— …В написании писем по электронной почте в офисе? Да, это то же самое, что и плавать с акулами.
— Да нет… Попробую сформулировать… Просто вечеринки и плавать с акулами однажды надоело, веришь?
— Нет.
— Знаешь, само внутреннее ощущение себя, если я вдруг задам самому себе вопрос «Серёга, кто ты сейчас?», то я не слукавлю, если скажу, что на сегодняшний момент я муж, отец, руководитель. Но уже точно не рок-звезда. Вот точно. И ты знаешь, кайфа не меньше. И адреналин тот же. Ну, не тот же, но другой просто. И ты же слышал, как говорят – детскими болезнями надо переболеть в детстве. А лучшие вечеринки сейчас – это несколько человек за столом, белое вино, мраморное мясо и неспешный разговор.
— Ок, тогда следующий вопрос про твою семью. Какое самое важное событие последнего времени ты бы для себя выделил?
— Свадьба с Аней.
— Да ладно?! Неужели не рождение дочери? Я думал, ты ответишь про дочь, и у меня уже был заготовлен следующий вопрос.
— Бесспорно, свадьба. Что касается дочери, то это не событие – это точка запуска процесса. Продолжающегося, понимаешь? То есть это не что-то застывшее во времени, конечное. Это событие всё ещё продолжает происходить, и будет происходить дальше, такое бесконечное crescendo. А свадьба – да. Это то, что закончилось, и что нельзя повторить или воспроизвести заново. Конкретный момент. Остров Кипр, весна, много людей. И когда, как ни банально, ты чувствуешь, что дышишь одним с ней воздухом и бесконечно в неё влюблён.
— Тогда уж сказал бы «дышишь одним стоном», чтоб не тиражировать банальность. А как сегодня твоя семья мирится с твоим графиком с 7-00 до 22-00? Ты не боишься через несколько лет оказаться в некой истории из фильма, где ты говоришь дочери «я же оставил тебе королевство!», а она отвечает «мне не нужно твоё королевство, мне нужен и всегда был нужен только мой папа»?
— Нет. Я больше опасаюсь, что такой поворот может произойти с женой (смеётся). В моей жизни есть время для работы, есть для дочери, но, к несчастью, времени, когда мы можем побыть наедине с моей женщиной, стало значительно меньше. И каждый такой – дефицитный, я скажу – момент стал ценнее, он стал острее ощущаться. Потому что мне самому порой очень не хватает той беззаботной лёгкости бытия, ну ты понимаешь. Я скучаю по временам, когда мы всю ночь могли смотреть фильмы из видеопроката, а с рассветом ехать куда-то завтракать. Она, думаю, тоже. И я бесконечно ценю, что она вместе со мной терпеливо проходит этот этап строительства моего бизнеса. Когда я больше там, чем здесь. В офисе и в самолёте, а не с ней.
— А вот этот график – это что вообще? Что ты делаешь в офисе ночью?
— Ну, про 22-00 ты преувеличиваешь – это далеко не ежедневный режим.
— Я был у тебя в офисе 4 раза, и 3 из них приезжал после 21-00.
— Просто так совпадало. Если же говорить в целом, то есть командиры, которые кричат «в атаку!», а есть те, кто кричат «за мной!», вот я из второй категории. Я очень много требую от людей, у нас довольно жёсткие условия бизнеса, жёсткие критерии, по которым происходит отбор в команду, а также набор необходимых профессиональных качеств, чтобы в ней удержаться. И я просто обязан быть в курсе каждого события, чтобы понимать эффективность каждого из моих людей. Потому что мой бизнес – это, по сути, люди, с которыми я работаю, и я сам. И если говорить про график, моя работа длится круглосуточно. Часто мне даже снятся какие-то моменты, так что проработка процессов не останавливается вообще никогда. Плюс разъезды, командировки, ко всему нужно готовиться.
Но в последнее время я принял для себя решение брать паузу с 6 до 9 вечера, чтобы провести это время с семьёй. Чтобы видеть и запоминать, когда ей год, когда ей полтора, понимаешь? Потому что потом ей уже никогда больше не будет полтора. И если я сейчас это не увижу, то я навсегда упущу этот момент. Поэтому в 18-00 я стараюсь уже так начинать собираться, чтобы…
Но ближе к ночи я, конечно, опять возвращаюсь к ноутбуку (смеётся).
— Про командировки: ты много летаешь, какой для тебя самый комфортный город в России? По ощущениям, по людям, по красоте?
— Петербург.
— Говорят, что чем дальше на восток, тем добрее люди.
— Да, согласен. Разница чувствуется. И именно так: чем дальше на восток, тем реально добрее, душевнее люди. Но ты спросил про город, а не про людей.
— Но так город это и есть люди.
— Ты спросил про мои ощущения, и для меня это Петербург. Вот это прям моё.
— Что эмоционально сейчас торкает сильнее всего остального, если рассматривать увлечения и хобби? Или, может, вещи?
— Ну, на сегодняшний день это, наверное, охота. Вообще, ты знаешь, это может прозвучать удивительно, но для меня главное в охоте это не подстрелить кого-то. Во-первых, ты один на один с природой, что сильно прочищает мозги, а во-вторых, ты с людьми, которым должен безусловно доверять. На охоте не может быть случайных людей. Потому что вы сидите с ружьями в глуши, что-то пьёте, и случайный человек может неправильно среагировать на какое-то слово, на какое-то движение, шутку. В этом плане охота может быть куда более рискованным предприятием, чем прыжки с парашютом. Поэтому, когда ты с этими ребятами, которым доверяешь, в которых уверен, тебе легко и спокойно. Для меня это такая своего рода пауза, когда я могу полностью отключиться от реальности, а главное решение вечера часто может состоять в том, какую консерву открыть на ужин – фасоль или гречку.
Вещи – нет. Вещи лишь дают простоту и комфорт, не больше. Как широкая кровать после пяти ночей в палатке. Но глупо жить ради вещей. Вещи старятся, портятся, делаются немодными, теряются, а пережитые моменты с тобой навсегда. И прекрасные моменты остаются прекрасными воспоминаниями. Навсегда. Без срока годности.
— Ты бы пошёл на охоту со своей командой, с кем ты работаешь?
— Не со всеми.
— Отбор в фирму не настолько жёсткий?
— Нет, он жёсткий, ротация происходит всегда. У нас нужно очень много работать, и мы хорошо платим, а вылететь можно легко, просто снизив темп. Расслабившиеся сразу оказываются за бортом. И такие люди периодически возникают. Это неизбежный и постоянный процесс.
— Почему так сурово?
— Это не сурово. Я реально осознаю наше место на этом рынке и цели, к которым мы идём. Мы должны существовать в режиме «мы компания номер два в России». Даже если «компания номер один» исключительно в моей голове. Компания номер два не имеет права закосячить, пропустить звонок, затянуть сроки, искать оправдания, переложить что-то на завтра или на потом, сделать некачественный сервис и так далее. Потому что для компании номер два любая ошибка – это сразу путь на дно, в аут, смерть. Компания номер два должна работать идеально и безукоризненно.
— Почему я должен купить немецкую машину, а не итальянскую?
— Не должен. Каждый решает сам.
— А всё же?
— Ты сейчас провоцируешь меня на то, чтобы я начал говорить гадости про конкурентов?
— В интервью реплики пишутся как в пьесе, а в каждой пьесе должен быть конфликт. Поэтому да, я тебя провоцирую.
— Ну… Тогда попробую ответить провокационной аллегорией. Вот представь: евнух в гареме. Мужик-то, может быть, вполне себе славный – и проводку починить, и пианино передвинуть, и хулиганам сдачи дать… А вот главное – основной критерий… Понимаешь (смеется)? Дело же не в цене, не в функциональности, не в эргономике, а вот в этом вот одном. В главном.
— Да уж, привёл пример… И вроде бы и не об…рал, но и не похвалил точно.
— Да нет, это же моё чисто субъективное. Нейтральное вообще. Я вообще за возможность выбора. «Кому в сику на деньги, а кому коньяк в международном аэропорту «Шереметьево». Выбор в долгосрочной перспективе стимулирует улучшение качества. И существование неких сопоставимых продуктов в разных нишах делает сам рынок в целом более крупным, что хорошо для всех. Больше движений, больше денег, больше участников, больше клиентов. Клиенты развиваются, укрупняются, богатеют. То есть итальянские машины не отбирают наш хлеб, а мы не едим их. Мы дополняем друг друга, предлагая клиентам широкий диапазон вариантов выбора. Наши машины из высшей лиги, но далеко не всем нужны машины из высшей лиги. Как дворовой футбольной команде не нужен Роналду или Месси, она их и не потянет и не окупит.
— Начал с цитаты из «Москвы-Петушков» Ерофеева, закончил футболом и Месси. Так что всё-таки в приоритете? Искусство или спорт?
— Искусство.
— Какое?
— Кино. Только я имею в виду именно кино (выделяет последнее слово), а не движущиеся картинки. Когда сюжет, картинка, звук, музыка, камера, актёры – все делают свою работу идеально, и в результате то их общее, которое в итоге становится фильмом, значительно превышает сумму вложений каждого слагаемого. Добавляется некий секретный ингредиент, которого не было до этого, до этой сборки. Вот это вот завораживающее, волшебное… Я не знаю, как объяснить.
— Ок, кино – это сумма вложений, плюс непредсказуемый секретный ингредиент. Спорт тогда – это расчёт. Оценить соперника, переиграть его, сделать дальше, выше, дольше, больше, быстрее. Бизнес – это кино или спорт?
— Это кино.
