29-летний россиянин занял с двумя промахами 62 место в первом спринте сезона. Худшим из наших.
Впору было бы попенять за это биатлонисту и тренерскому штабу, если только не видеть того, что происходило с Пащенко после финиша. Человеку было плохо. Сидел, согнувшись, довольно долго, пил что-то теплое из термоса.
Потом неуверенно пошел в командную кабинку и лишь через несколько минут вернулся, чтобы пообщаться со спецкором Matchtv.ru.
— Судя по всему, нелегко далась вам гонка.
— Не просто нелегко — это одна из самых ужасных гонок, которые у меня когда-либо были. Объяснение только одно: дают о себе знать последствия болезни (в середине осени Пащенко переболел коронавирусом. — Matchtv.ru). Временами просто останавливался на трассе, ничего не мог с собой сделать.
— Накануне в индивидуальной гонке тоже так было?
— Нет. В гонке было немножко попроще, я понимал, что первая гонка. Провалов по дистанции не было, просто не мог выложиться без остатка. Приехал, чувствую — есть запас. Начинаю догадываться, что в спринте будет хуже, все-таки недостаток скоростной тренировочной работы, связанный с болезнью, не мог не сказаться. А сегодня к середине дистанции сознаю: ноги закислены. Таких ощущений не помню очень давно. Тренеры что-то подсказывали по технике, пытались скорректировать, но я ничего не мог сделать.
— Именно ноги или «дыхалка»?
— Нет, функциональное состояние не было очень плохим, а вот мышцы отказывались работать. Затрудняюсь что-то анализировать сейчас, надо разговаривать с доктором и тренерами, но ощущения были такими, словно не могу доехать большую часть дистанции. На первых километрах скорость была приемлемой, а потом раз — и я уже не могу ее поддерживать.
— Сколько тренировочных дней вы пропустили из-за болезни?
— Полностью вылетела неделя. Потом потихоньку начал двигаться, но не в формате тренировки, а в формате прогулки. Это еще одна неделя. При этом я гулял, а мне продолжали давать антибиотики. Выход из таких препаратов всегда тяжелый, лечение не могло не сказаться. Тем не менее приехал в Ханты-Мансийск, провел какую-то подводящую работу, смог пробежать контрольный старт, чувствовал себя неплохо, динамика была положительной. А вот что теперь происходит, затрудняюсь ответить.
— Да, в Хантах вы всех удивили удачным выступлением после «короны».
— Я сам себя удивил, если честно. Не думал, что будет так хорошо. Но если сравнивать мое движение в Ханты-Мансийске и то, что вы видели сегодня в Контиолахти, это два совершенно разных даже не движения, а человека.
— Второй раз есть риск подхватить эту дрянь?
— Думаю, даже очень компетентные люди не в состоянии сейчас дать правильный ответ на этот вопрос. К счастью, IBU более лояльно относится к тем, кто уже переболел. И если кто-то из переболевших контактировал с болеющим прямо сейчас, есть вероятность, что его не отстранят.
— Вы понимаете, почему Бабикову дали семь дней карантина, а Гараничеву десять?
— Насколько понимаю, у Антона уже есть положительный тест, он уже бессимптомно болеет. А Женя с ним контактировал, но к числу больных не относится, следовательно, к его карантину прибавляется возможный инкубационный период.
— Вы родом из Башкирии. Знакомы с Максимом Чудовым?
— Когда видимся, здороваемся, но не могу сказать, что в постоянном контакте. К Башкирии имею отношение по праву рождения, там живут родители, провожу много времени в родном Межгорье, иногда тренируюсь в Уфе. Но спортивная прописка у меня в Югре, напрямую с башкирским спортом не связан с 2010 года, когда стал заниматься биатлоном.
— Назовите главные пункты восстановления, которое вам предстоит в ближайшие дни.
— Первое — хорошая заминка. Второе — сон. Третье — поберечь нервы, не делать скоропостижных выводом по горячим следам.
