Трехкратный чемпион мира, совмещающий посты вице-президента СБР и ассистента немецкого тренера Вольфганга Пихлера в женской сборной России, считает, что в мировом биатлоне есть только пять-шесть спортсменок, которые могут выигрывать, и в их числе — Ольга Зайцева.
Час с четвертью — ровно столько продолжался наш разговор в одном из отелей финского городка Йоэнсуу, где сейчас квартирует сборная. «О чем они столько говорят?» — этот вопрос, показалось, заинтересовал даже Пихлера, который неожиданно подошел и предложил нам кофе. Поблагодарили, отказались, продолжили. Ведь говорили мы, герр Вольфганг, о биатлоне, а ваш помощник обладает умением рассказывать об этом виде спорта весьма интересно.
— Как добрались из Осло в Йоэнсуу?
— Нормально. Несколькими группами, с пересадкой в Хельсинки.
— То есть рейсом. А футболисты, например, летают чартерами.
— Каждому свое. С нами летели немцы, французы, белорусы, ничего в этом страшного нет. В Ханты-Мансийск, насколько я знаю, команды добираются специальным чартером из Мюнхена. И в Пхёнчхан на ЧМ-2009 так же летели. Когда больше груза, дольше перелет — нормальная практика.
— Пересадки повышают риск заболеть.
— Идеальных условий все равно не бывает. Прямой рейс удобнее, но я однажды занимался организацией чартера и понимаю, какая это морока.
— Ваш тренерский опыт не так уж велик — полпредом губернатора Красноярского края, скажем, проработали в два раза дольше. Скажите, вы сейчас учите или учитесь?
— И то и другое.
— Что лучше получается?
— Даже не знаю. Набираюсь знаний, а о том, как учу, наверное, другие должны судить.
— В одном из интервью вы сказали, что нынешние тренерские методики — это собственность Пихлера и СБР. Неужели они запатентованы?
— Методики — не совсем верное слово. Речь не идет о патентах, но тренерские планы и нюансы подготовки — действительно интеллектуальная собственность Пихлера. Я так понимаю, что есть договоренность не дать этой информации выйти за пределы определенного круга лиц. Однако тренеры выступают на экспертном совете, отчитываются за финансирование перед Минспорта и так далее. Так что в вопросах открытости соблюдается разумный баланс.
— Как выглядит та самая интеллектуальная собственность? Это толстый талмуд, исписанные общие тетради или знания, хранящиеся у Пихлера в голове?
— Команда разбита на несколько групп, каждая из которых перед недавним сбором в Рупольдинге, например, получила по электронной почте свой план подготовки. Так это все и выглядит. Можно почитать и распечатать.
— Когда перестанете работать с Пихлером, вам будет запрещено этим пользоваться?
— План — не догма. Написать его — одно, грамотно скорректировать — другое. Поверьте, планы Пихлера корректируются огромное количество раз. Каждый день поступают новые данные: биохимия, субъективные ощущения спортсменок, работа на тренировках, скоростные и силовые показатели. Как глаза у них блестят — тоже важно. Плюс кардиограмма дважды в неделю. Пихлер с утра изучает информацию, советуется с доктором и уточняет задание на тренировку. Если требуется кого-то освободить или снизить нагрузку, так всегда и происходит.
— Хотите сказать, тренерский талант Пихлера заключается в тонкой и точной доводке типовых методик?
— В этом суть работы любого тренера. На последнем сборе, к примеру, индивидуальные планы корректировались два раза в день. Ветер, мороз? Пропускаем занятие или переносим на вечер. После обеда — запрос доктору. Если нет улучшений, отменяем, долечиваем.
— У вас тоже есть накопленная интеллектуальная собственность?
— Так громко я бы это пока не называл. Есть подходы, определенные наработки. И есть моменты, ставшие для меня открытием. В стрелковой подготовке, например, за которую отвечаю.
— В мужской сборной три тренера, в женской — два. Это особенности штатного расписания?
— Проработав в чиновничьем мире несколько лет, знаю, что любое штатное расписание можно скорректировать под управленческое решение. Так было и в данном случае, мне кажется.
— Между вами и Пихлером существует столь же четкое разграничение обязанностей, как между Андреем Гербуловым, Николаем Лопуховым и Андреем Падиным?
— Когда мы с Вольфгангом встретились в мае прошлого года, он сказал: функциональную подготовку полностью беру на себя. Что касается стрельбы, то мы дискутируем, обсуждаем. Пихлер всегда прислушивается и идет навстречу идеям и предложениям. То же самое можно сказать про беговую часть: Вольфганг обязательно советуется со мною, доктором, биохимиком, массажистом.
* * *
— Как, по-вашему, следует трактовать лидерство россиянок в зачете Кубка наций на фоне не самых удачных выступлений части команды?
— Отвечу так: сделан большой шаг вперед, но у нас еще много резервов.
— Разница в результатах Зайцевой и остальных — величина сократимая?
— То, что Ольга — лидер сборной и одна из лучших гонщиц мирового биатлона, известно давно. Но вот что показывает аналитика. Вилухина в гонках сезона проигрывает Зайцевой по 15 — 20 секунд, при этом и в тренировочных стартах уступала примерно столько же. Глазырина — минуту, однако и прежде отрыв был примерно таким же. Аналогичная картина по другим нашим гонщицам, если взять Зайцеву за точку отсчета. Лыжи, погода, самочувствие могут внести коррективы, но в целом расклад сил внутри команды сохраняется. Значит, такова данность.
Катя Глазырина расстраивается из-за собственных отставаний, но бежит она, как правило, в свое время, о чем мы ей и говорим. В мировом биатлоне есть 5 — 6 спортсменок, которые могут выигрывать, в их числе и Зайцева, остальные — в отдалении. Этот отрыв можно и нужно сокращать, но его не следует панически бояться.
— Иногда кажется, что если Зайцеву с ее опытом и ответственностью оставить совсем без тренеров, она будет точно так же заезжать на подиумы. Согласны?
— Нет. Уважая суперпрофессионала Зайцеву, замечу: для более полного раскрытия ее таланта, для обеспечения тренировочного процесса и душевного комфорта нужны большие организационные усилия. Муж, сын, сестра, быт, какие-то проблемы — все это надо непременно состыковывать. Работа скорее менеджерская, чем тренерская, но ею необходимо заниматься.
И еще. Четко помню аналитику декабрьских этапов. Есть такой показатель — отставание по скорости от среднего арифметического трех лучших в гонке. Так вот Зайцева в декабре бежала значительно сильнее, чем в прошлом сезоне. Могу доказать фактами. Был прогресс и по стрельбе. Спортсмену, стреляющему на уровне 85 — 87 процентов, два процента добавить очень сложно. Зайцева это сделала.
Улучшила в декабре стрелковые показатели и Богалий-Титовец. Проблемы были у Слепцовой в «лежке» и у Юрловой в «стойке», но это отдельная тема.
— А я как раз собирался спросить про всех трех. Юрлова, скажем, совсем не такая, как в прошлом году. Почему?
— Нужен глубокий послесезонный анализ. Сейчас это невозможно: в первую очередь, сезон требует оперативной реакции на происходящее.
— Самая популярная версия — не усвоились летние нагрузки.
— Люди, наверное, вправе так думать. Но мне не дает покоя одна мысль. У нас было два сбора в Рупольдинге — декабрьский и январский. Мы спокойно восстанавливали технические стрелковые навыки, которые волей-неволей теряются в ходе сезона. Работали и по металлу, и очень много по бумаге.
— Это как?
— По обычным мишеням и по бумажным, когда спортсмен, выполняя выстрел, не видит мгновенно его результатов. Это восстанавливает автоматизм и правильность действий, которые забываются в ходе соревнований из-за нервов, ветра, суеты и прочего. Так вот, в первые три дня Юрлова прошла 18 рубежей и допустила лишь два или три промаха.
— О чем это говорит?
— О том, что человек не может докопаться до психологических причин своих промахов в условиях гонки, хотя сам психолог по образованию. В стрельбе по бумаге Екатерина чуть ли не лучшая, как переходит на металл или стартует — посыпалась. Раньше не предполагал, насколько стресс может психологически сковывать спортсменку, это стало для меня открытием. Та же Яна Романова по всем предсезонным стартам твердо была третьей-четвертой в команде. Но когда надевает номер — совершенно меняется.
* * *
— Неужели не сталкивались с подобным в своей гонщицкой карьере?
— В такой степени — нет, как ни странно. Может, это особенности женской психики. Или усилившееся давление извне, завышенные ожидания прессы и болельщиков, моральный гнет, провоцирующий в головах спортсменок самобичевание, неуверенность и депрессию. К сожалению, в моей жизни был период, когда я не мог выбраться из моральной ямы. Помог психолог. И команде, считаю, он обязательно нужен. Мы видим сегодня, как работает Нойнер, теннисисты, автогонщики. Тому, кто переживает постоянные стрессы, без психолога никуда. И у Кати Юрловой, думаю, есть внутри какие-то крючки неуверенности, которые нужно снять.
— Вы сами нанимали себе психолога?
— Это было после завершения активной карьеры и к биатлону отношения не имело. А если бы стал работать с психологом раньше, мог добиться в спорте большего.
— В позапрошлом году, если не ошибаюсь, СБР приглашал психолога. Одни спортсмены были не против, другие сказали: пустая трата времени.
— Мне в свое время удалось найти контакт не с первым специалистом, а вопрос доверия здесь ключевой. Или вот Пихлер рассказывал: у него тренировались лыжники Ева Захенбахер и Тобиас Ангерер. Возникла идея привлечь психолога. Одному спортсмену он помог, другому — нет. При том что речь шла о лыжниках, а не о биатлонистах, у которых роль психологии неизмеримо выше.
— В последнем масс-старте у Юрловой был один промах и четыре минуты отставания «ногами». Это тоже психология?
— Не стоит думать, что она здесь вообще ни при чем. Я вижу, как реагируют на неудачи, допустим, Нойнер и Гесснер, и как — наши девочки. Разница колоссальная! Старты бывают разные, но даже в плохих гонках есть позитив. Надо научиться видеть его, а не заниматься самоуничтожением.
— Богалий-Титовец в этом сезоне выступает стабильно, но безрадостно. Значит ли это, что пора вести речь о потолке возможностей?
— Может, и так. Но важно учитывать, что Аня даже в лучшие времена не была сверхскоростной спортсменкой. При этом она надежный эстафетный боец, способный показать достаточно высокий уровень и помочь команде. У Ани есть ценное умение: в ответственный момент по-бульдожьи вцепиться в свой шанс, а это всегда востребовано.
* * *
— Когда «прорвет» Слепцову?
— Свету мы отпустили, дали возможность просто отдохнуть, полежать неделю на своем диване.
— Тоже психология?
— Человек немного приболел в Рупольдинге, что внешне почти не проявлялось. Легкое недомогание, две — три пропущенные тренировки, и то больше для подстраховки. Но каждый переносит это по-своему. Света перенесла тяжело. Взять шведа Линдстрема. Еще в Оберхофе было заметно, что он готов просто супер. Затем была победа в Антхольце с большим отрывом. А потом Линдстрем приболел. В Холменколлене швед две гонки пропустил, и в масс-старте проиграл три минуты. Мышцы, капилляры, митохондрии — у тренированного человека все это не может столь сильно пострадать за столь короткий перерыв в тренировках. Сломались более тонкие настройки — на уровне обмена веществ и опять же психологии.
Я уже сказал Пихлеру, и он со мною согласился: следующий сезон надо построить так, чтобы спортсменки имели возможность посетить свой дом, поспать в своей кровати, поесть из своей посуды. Это важно. Девочки с октября не были дома, им тяжело. Зайцеву, Богалий отпускали, они матери. Но и остальным это надо. Слепцова пробежала в четверг спринт, в преследование не попала. В субботу на тренировке — совершенно другой человек: глаза горят, веселая, биохимия в порядке, мощные движения, классная работа на рубеже. Сама говорит: чувствую себя великолепно, завтра дам бой. Приходит воскресенье — и завал в масс-старте. Это психологическая усталость. Надо отдохнуть от команды, от Ростовцева, от Пихлера, от обстановки…
— Что еще вы поменяли бы в подготовке к этому сезону, будь такая возможность?
— Не готов говорить о функциональной подготовке или организации. У нас были суперсборы и суперработа, система «две недели дома, две на выезде» четко действовала. Другое дело — не у всех в России есть нормальные условия для тренировок, а это всегда влияет на ответственность. Юрлова говорит, что ей лучше оставаться в Рупольдинге. Там все отлажено, Зальцбург, Мюнхен рядом, можно проветриться. А дома после тренировки надо зайти в супермаркет, приготовить, убраться… Да еще на стрельбище в Питере какие-то туристы палатку растянули. Она говорит: «Ребята, мне нужно тренироваться», а они ей: «Хорошо, мы переместимся на 30-ю установку, стреляй на здоровье». На лыжероллерную трассу машины выезжают, в Омске таких трасс вовсе нет, в Хантах реконструкция… Это чья вина? Пихлера, Кущенко, Прохорова? Вот у Богалий в Новосибирске условия нормальные, вопросов нет.
Что касается стрельбы, пришлось много заниматься подбором патронов. Даже лишнюю работу сделал, но, не пройдя этот путь, не получил бы опыт.
— Отстреляли слишком много патронов?
— Не только. Два раза ездили на фабрику в Германию, отбирали при температуре плюс 15 — 17, а зимой, как оказалось, те патроны «не работают». Учтем на будущее.
* * *
— Говоря о создании комфортных условий для Зайцевой, вы не упомянули среди ее окружения журналистов. Как быть с ними, то есть с нами? Иногда от Ольги такой холодок идет, что вопросы из головы вылетают.
— Надо оградить спортсменку от всего, что выводит ее из душевного равновесия. Мешают журналисты? Извините. Поступает очень много запросов от немецкой, норвежской прессы. Мы отказываем. Зайцевой это неинтересно. У нее нет, к примеру, немецких и норвежских спонсоров, а затрат нервной энергии общение с журналистами требует немалых.
— Чистая стрельба Зайцевой в норвежском преследовании и четыре промаха в масс-старте — в чем причины?
— Отсутствие концентрации. И лыжи, надо признать, у Ольги были не самые лучшие.
— Не та пара?
— Точно не знаю, но когда она катилась со спуска перед трибунами, ее объехали две соперницы. Плюс третий круг прошла очень сильно, может, чуть перебрала перед рубежом.
— Усталость Зайцевой — миф?
— Кто сказал, что она устала? Пусть предоставит факты. Я не вижу по ее биохимии, по ЭКГ, по аппетиту и сну, что Ольга устала. Когда рушится сон — это первый признак переутомления. За собой не замечали такого?
— Было, конечно.
— Я на прошлой работе в администрации края тоже испытывал. Во сне думаешь о мероприятиях, протоколах, совещаниях… В отпуске на пятый день все нормализуется. Это усталость. А у Зайцевой такого нет. Нойнер, Домрачева, Макарайнен, Бергер сезон за сезоном выходят на все старты. Почему они не устают? Спады формы могут иметь место. Или, к примеру, сервис-бригада признала, что в Антерсельве у нас были не самые хорошие лыжи. Но это, согласитесь, не переутомление.
— Кстати, о сервис-бригаде. Приглашение немцев во главе с Райнхардом Нойнером означает, что раньше у нас не хватало народа?
— Да, людей не хватало. Три человека для качественного сервиса — очень мало. Сейчас их семь, это нормально.
— Психология для сервисменов — значимый момент?
— Однозначно.
— Не возникло ли в таком случае внутреннего напряжения после прихода иностранцев?
— Какая-то реакция, возможно, ревность, наверняка, возникла. Но это рабочий момент. Есть новые подходы, принципы, методики… Сейчас бригада работает все лучше и лучше. Что такое подготовка лыж? Сначала нужно выкатать шлифт, ту структуру лыж, которая будет работать. Потом базовый вариант парафина. Затем порошки. И все это положить по определенной технологии, как у Джеймса Бонда: налить, но не размешивать. Плюс ручная структура, которую нужно сначала попробовать. Выбор конкретной пары для каждого гонщика… А инструментальных методов нет, ощущения только субъективные. Без доверия и слаженных действий здесь никак.
* * *
— Вы вернулись в биатлон из политики. Те навыки здесь нужны?
— Сто процентов. Школу в краевой администрации я прошел очень хорошую.
— Я не столько про школу, сколько про умение быть зубастым и толкаться локтями.
— И это тоже нужно. Не только в биатлоне — вообще в жизни. Так же как и умение аргументированно отстаивать свою позицию, вести диалог, слушать, вовремя отступать и так далее. Бюджетные дела, администрирование — все важно. Допустим, принято решение вызвать в первую команду Булыгину. Но за этим неминуемо следует цепочка других событий и решений: транспорт, оружие, логистика, гостиницы, визы. Нужно обо всем помнить и все предусмотреть.
— Тренерам сборной, учитывая политические амбиции президента СБР, дозволяется иметь другие партийные предпочтения?
— Разумеется. Нас вообще политика особо не затрагивает, хотя, будь у меня возможность, я бы Прохорова каким-то образом поддержал. Слишком очевидна для меня разница между биатлоном тех лет, когда был спортсменом, и нынешней ситуацией, когда по всем направлениям — от детского спорта до главной команды — запущены важные механизмы, обязанные дать результат.
— Вам приходилось кричать на спортсменок или отчитывать?
— Голос повышал. Когда необоснованно истерят, например, окрик может успокоить. И замечания делаю, когда, скажем, кто-то опаздывает в аэропорт. Одна опоздала — тормозится весь процесс вылета.
— Вы в свое время были капитаном сборной. Кто сейчас у наших женщин капитанит и не отмирает ли этот институт?
— Я бы говорил не о капитане, а о лидере. Конечно, Зайцева с ее авторитетом. Мы, тренеры, советовались с ней в этом году по вопросам, не входящим в компетенцию рядовой биатлонистки. По кадровым, например, и некоторым организационным. Обсуждали, как лучше поддержать спокойствие в коллективе. Есть проблема: страх ошибки. У девочек глубоко в сознании сидит: как только оступятся — уедут домой. Это сковывает. А право на ошибку у спортсмена должно быть. Тем более у спортсменки, иначе она не раскрепостится.
— Как Пихлер реагирует на события сезона?
— Переживает. Он очень ответственный, щепетильный в деталях, в планировании и полностью отдается работе. Не думаю, что кто-то с ним в этом может сравниться. Будучи спортсменом, по крайней мере я никогда не встречал таких тренеров.
— У вас остается время на личные занятия спортом?
— Перед разговором с вами катался полтора часа.
— Сколько проехали?
— 22 километра.
— Со стадионом в Контиолахти у вас что-то связано?
— 1999 год, моя первая медаль чемпионатов мира.
Евгений Дзичковский, Спорт-Экспресс
