Ровно 20 лет назад на чемпионате мира по биатлону в Поклюке Россия в последний раз выиграла общий зачет с тремя золотыми медалями – две из них принес Павел Ростовцев, выигравший спринт и преследование.
В истории России это первый и пока единственный случай, когда наш биатлонист одержал на главном старте больше одной личной победы.
Ниже – множество неизвестных деталей от Ростовцева: секрет самых быстрых лыж, разборка с Рафаэлем Пуаре и обрушение тестостерона за два дня.
***
– За год до Поклюки я завоевал три личных серебра на чемпионата мира, но точно не испытывал сожаления, что остался без побед. Любая медаль с ЧМ – успех; с учетом того, какое поколение выступало, я прекрасно это понимал.
Быть в тройке, когда конкурируешь с Бьорндаленом, Андресеном, Ханеволдом, Фишером, Гроссом, Пуаре, другими, дорогого стоит. Очень почетно.
Подводка: кросс у озера и счастливые цифры на весах
– Как и в любой сезон, мы выделяли главный старт – чемпионат мира, но готовились и к первым этапам тоже. Не было такого посыла: сегодня недоработаем, а потом нагоним. Да, тренеры выстраивали некий план, но мы ничем не жертвовали до Поклюки.
Сбор перед ЧМ провели в Антхольце (Италия) – там же, где и бежали последний этап. В тот год у нас был определенный набор горных сборов, чтобы получить нужное количество дней на высоте. Потом планировали спуск из Антхольца в Блед (ближайший город к Поклюке – Sports.ru) и первый старт на 8-9-й день реакклиматизации.
Приехали, поселились в отельчике на берегу озера Блед. До старта пара дней, традиционная вечерняя пробежка, кружок на 5-6 км – буквально озеро оббежать. А вокруг этого озера бегаешь каждый год, с одним и тем же напряжением – конечно, не наваливаешь. И в тот раз я бегу и чувствую: ноги хорошие, пружинистые, мне легко, получаю удовольствие.
Прибегаю и вижу, что время очень маленькое – намного меньше, чем в другие годы. Это был звоночек: наверное, форма у меня есть.
И второй сигнал, больше символический. В тот сезон команда подарила мне на день рождения весы – везде я ставил их в душевую и рядом вешал листочек, чтобы записывать вес утром и вечером. В день спринта проснулся – 77,7 кг – записал. Хороший знак.
Лыжи: история-символ эпохи о том, как можно заполучить быстрейшую пару
– В спринте лыжи катили великолепно – интереснее то, как это стало возможным.
Надо понимать те реалии: у нас не было столько ресурсов, не была так развита технология сервис-бригад. Да, в команде работали специалисты по лыжам, но не в таком составе и не на таком уровне, как сейчас.
При этом у нас были опыт и знание, что в Антхольце готовят шлифты, которые стоит попробовать где-то еще – и они могут поехать. Как раз по Поклюке у меня таких знаний и контактов нет. И я отлично помню момент: отбежав этап, пошел со своими лыжами в сервис-центр. Обычный домик наверху, обычный сервис, который ухаживает за лыжами туристов.
Дай бог памяти, специалиста звали Кристоф – мы поговорили, я дал ему несколько пар, и он обновил шлифты. Это абсолютно частный порядок: я пришел и попросил за свои деньги.
Еще раз, прошло 20 лет – может, я говорю архаичные вещи; может, сегодня такие действия неприемлемы. Но тогда было так: спортсмены искали и анализировали, где можно сделать шлифты. И имели набор для различной погоды и снега – ну вдруг поедут.
Один из шлифтов, которые сделал Кристоф, был на морозный снег, на твердую трассу – а в Поклюке было холодно, и я попробовал эту пару за день до спринта. Она хорошо ехала, поэтому вошла в пул тестирования уже утром в день гонки. И я выбрал ее, а наш сервис ее очень хорошо приготовил: эти лыжи вывезли к золоту. Даже помню номер шлифта: 10/2.
После финиша меня поздравлял Готлиб Ташлер – итальянец, тогда один из руководителей IBU. И я ему сказал: ну вот, бежал на структуре, которую 2-3 недели назад в Антхольце сделал Кристоф. Ташлер тут же достал телефон и набрал Кристофу, передал мне трубку – я тепло поблагодарил.
С тех пор каждый мой приезд в Антхольц мы встречались с Кристофом и отмечали: он охотник, даже дарил колбасу собственного изготовления.
Очень многое зависит от личных отношений. Когда я слышу, что спортсмен жалуется на лыжи, то мысленно спрашиваю: а какие усилия приложил лично ты, чтобы лыжи были в порядке? С кем пообщался? С кем держишь связь? Это творческий процесс, и один из моментов – контакты не только с фирмачами (у меня всегда был контакт с «Фишером»), но и с мастерами вроде Кристофа.
К слову, преследование на следующий день бежал на другой паре. Погода поменялась: было гораздо теплее, чем в спринте.
30 секунд выигрыша на последнем круге – это откуда?!
– Уходил со стойки, имея 13-14 секунд запаса перед Рене Катаринусси – привез 46. Просто полный газ на финишном круге: лупил и лупил со всей силы – самочувствие позволяло. По-моему, еще немного повезло: встретился на последнем круге с кем-то из быстрых норвежцев.
После финиша абсолютно не нервничал – понимал, что сделал максимум на трассе, лыжи отличные, стрелял быстро, не зацеливаясь. Теперь надо ждать, что покажут соперники, которые стартуют позже.
Даже не помню момент, когда пришло осознание победы – меня потихоньку начали поздравлять. А 4 февраля у моей мамы день рождения – тогда я ей позвонил и поздравил: мама, вот тебе подарок. В ноябре у нее был инсульт, сейчас она чувствует себя не очень хорошо. Пользуясь случаем, дай бог ей здоровья.
Разумеется, никаких чествований вечером не было – может, что-то на ужине сказали, но не более. Завтра же преследование.
Я понимал, что другого такого шанса не будет: 46 секунд от второго места, а основные соперники, которые объективно посильнее меня (Бьорндален, Фишер, Пуаре), еще дальше.
Помню, после спринта ехал со стадиона вниз и думал: выбрасываем все мысли о победе, уже сейчас готовимся к пасьюту. То, что я сегодня стал чемпионом мира, завтра никак не поможет – ноги быстрее не побегут, стрелять легче не станет. Гонка прошла, забыли, порадуемся позднее: с этой установкой я провел сутки.
– Третий рубеж у меня был неудачный – 2 промаха, и Пуаре оказался впереди на 15-20 секунд. Я не думал о том, что упустил золото, или о том, что серебро – тоже неплохо. Как только начинаешь прикидывать расклады, гонка заканчивается. Если стреляешь не в мишень, а в медаль – до свидания.
На последнем рубеже я чувствовал, что у Рафаэля промах – понял то ли по звуку мишени, то ли по вздоху. Но никак не отреагировал – концентрировался только на своих действиях: это его гонка, а вот моя гонка – стреляю на втором щите.
Когда мы вышли на последний круг, он был чуть сзади, но быстро приблизился – и вот теперь уже надо было думать. По-моему, тренеры сразу подсказали, что остальные далеко, давления с преследователями нет. Получив эту информацию, я соображал: Рафаэль пойдет в атаку на тяжелом большом подъеме. Если будем разбираться там, то до подъема надо идти с запасом.
Я встал вперед, чтобы контролировать темп и немного притормаживать Рафаэля на коротких торчках – он полегче меня и более прыжковый по технике, мог убежать и там.
К началу большого подъема он вышел вперед и попробовал. Тут мне нужно было удержаться, потому что в створе шансы есть: он более дистанционный и легкий, но я мощнее на финише.
Первая разборка была на подъеме: я не отвалился – может, он на два-три шага ушел. Но я знал, что на спуске подъеду.
А тогда трассу сделали так, что был общий участок метров на 200 (за трибунами), где мы пересеклись с отстающими – теми, кто уходил с последнего рубежа на финишный круг. Среди них был наш Андрей Прокунин, и я понимал, что мы с Рафаэлем сейчас начнем зарубаться, скорость у нас большая – и кричал даже не то что Андрей-не Андрей, а что-то типа хэй-хэй-хэй.
Надо отдать должное, Андрей поднял палки, пропуская, а мы начали последнее ускорение. Там я почувствовался, что Рафаэль уже не справится.
На финише праздновал: взмахивал руками, кричал. Понимал, что гонка далеко не идеальная, финишный круг был тяжелый психологически, нужно было просчитывать тактику. Да, я радовался, золото в такой гонке – ну реально круто, чего не радоваться?
Что происходит с организмом за две гонки – пример с тестостероном
– В команде были срезы по биохимии с утра перед спринтом и вечером после пасьюта – посмотреть загрузку, кто в каком состоянии. Есть показатель – тестостерон. По тем шкалам или единицам (методики измерения же разные) наша норма для мужчин была от 10 до 40 – я могу немного ошибаться, но примерно так.
Как понимаю, этот уровень всегда говорил о твоих загрузке и восстановлении.
Утром перед спринтом у меня уровень – 38, то есть у верхней границы, восстановленный организм. Сколько вы думаете, был вечером после пасьюта? 3. Полная выхолощенность – все отдал в двух гонках. Следующие два дня были посвящены восстановлению: в выходной после пасьюта я даже на лыжи не вставал – просто погулял два часа на стадионе, чтобы не терять высоту.
Жаль, не получилась индивидуалка – 2 промаха на последнем рубеже, 8 место. В принципе, это опять же говорит об очень хорошей подводке, но не справился со стрельбой. 20 лет спустя я не помню почему, но знаю, что это был еще один хороший шанс.
Досадно за эстафету – там мы все были неидеальны (4 место).
***
В последний день ЧМ у нас был ужин в замке наверху, нас пригласили – приезжал губернатор ХМАО Филиппенко. Все красиво обустроили, мы подводили итоги, хотя были расстроены эстафетой.
На следующий день прилетели в Москву, и я поймал себя на мысли: ну все, можно попраздновать – а радоваться нечем, настолько выхолощенный. Хотя, казалось бы, самое время.
***
P.S. Увы, у Павла Ростовцева не сложились отношения с биатлонной бригадой «Матч ТВ» – вы не слышите его фамилию в репортажах, и за весь чемпионат мира о победах 20-летней давности вероятно, не вспомнят.
Хотя, казалось бы, лучшего повода не найти.
