«Настоящий капитан», — сказал о ней Вольфганг Пихлер. Интервью со старшим тренером женской сборной стало заключительным в ряду бесед, состоявшихся в шведском местечке Бруксвалларна во вторник, который для наших биатлонисток был днем отдыха. Накануне вся команда собралась в одном из домиков, чтобы вместе провести вечер, и Зайцева больше других подшучивала над Пихлером: «Пусть у нас будут два выходных, Вольфганг, ну пожа-алуйста…»
— Оля, ваши попытки выторговать у тренера лишний день отдыха — это часть какой-то игры или вы действительно очень устали?
— Устала. Сильно. Но сейчас так и должно быть. Такой период.
— Наиболее тяжелый, как я понимаю?
— Подготовительный период вообще всегда тяжелый. Как и «вкатка» в сезон. Все уже ждут не дождутся, когда наконец начнутся соревнования. Это тоже тяжелая работа, но в ней нет монотонности.
ПОСЛЕДНЯЯ ЦЕЛЬ — ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ЗОЛОТО ИГР
— Два года назад вы довольно долго размышляли, стоит продолжать спортивную карьеру или нет. В этом году подобные мысли возникали?
— Нет. Я все решила два года назад: буду выступать до Олимпийских игр в Сочи. И с тех пор — никаких колебаний.
— В свое время выдающийся тренер по плаванию Геннадий Турецкий сказал, что мотивировать спортсмена на первую Олимпиаду достаточно просто, на вторую — сложнее, а на третью — очень сложно. Для вас Игры в Сочи станут уже четвертыми. Как находите мотивацию, чтобы раз за разом проходить один и тот же путь?
— Если бы на какой-то из Олимпиад я выиграла все, что только можно, наверное, было бы сложно находить мотивацию. А так я просто хочу стать олимпийской чемпионкой в индивидуальной дисциплине. Пока у меня есть только серебро.
— В чем для вас заключается разница между этими медалями?
— Только в том, что серебро у меня есть, а золота нет. Хотя серебряная медаль Ванкувера в масс-старте для меня ничуть не менее «тяжелая», чем если бы она была золотой. Кроме того, Игры в Сочи будут для нас «домашними». Если уж думать об окончании карьеры, то лучше завершить ее в родных стенах. Во всяком случае, два года назад я сформулировала для себя конечную цель именно так: завершить карьеру выступлением в Сочи.
— Вы ведь уже были там в этом году. Каковы впечатления от первого знакомства с олимпийской трассой?
— Мне все очень понравилось. Там очень красиво. И сделано по-нашему — с размахом. Для людей с большими деньгами, я бы сказала.
— Вы довольны тем, как складывается сейчас ваша подготовка?
— Нормальное рабочее состояние. Все как всегда. Даже рассказывать особенно нечего. Хотелось бы, естественно, выступить в этом сезоне достойно. Ничего более конкретного не загадываю.
— Из суеверия?
— Нет. Просто пока не начались соревнования, вообще сложно что-то говорить. О своем состоянии, о том, насколько хорошо готовы соперницы, и как вообще будут развиваться события. Работали мы много.
ЧТО ТАКОЕ «ПИК ФОРМЫ»
— Февральский чемпионат мира, видимо, должен стать своего рода генеральной репетицией перед Олимпийскими играми?
— У нас что ни сезон — то репетиция. К чемпионату мира в Ханты-Мансийске, помнится, тоже пытались репетировать. А мне кажется, что лучше вообще ничего не загадывать. А то получится, как прошлой весной в Рупольдинге, где все ждали большего. Я и сама там от себя большего ждала. А получилось, как получилось. Именно поэтому сейчас я просто работаю, не думая ни о каком результате. Полностью выполняю всю запланированную нагрузку, как выполняла всегда, не жалею себя и не берегусь.
— Нагрузка сильно отличается от прошлогодней?
— Мы немного меньше в этом году катались на велосипеде, меньше делали силовых упражнений со штангой. Общий объем не сильно уменьшился. Просто работа стала немного другой.
— Существуют какие-то признаки, позволяющие спортсмену понять, насколько он близок к состоянию, именуемому «хорошей формой»? И какие ощущения испытывает биатлонист, находящийся на пике?
— Состояние становится понятным, когда начинается скоростная работа. Что касается ощущений… Ну вот я, например, считаю, что была на пике формы в декабре прошлого года. И на самом последнем сборе перед чемпионатом мира. Пик — это когда ты вообще не задумываешься о том, как и что делаешь. Надо бежать — бежишь, надо стрелять — стреляешь. Когда не очень хорошо готов, в голове то и дело возникают посторонние мысли. Например, что можешь промахнуться. Или что тебя могут догнать. Хотя даже когда промахиваешься или кто-то тебя достает, чувства, что проиграл, нет. Но на пике не отвлекаешься ни на что. Весь как бы внутри себя, все контролируешь. Именно так я бежала в декабре на этапе Кубка мира в Хохфильцене гонку преследования: стреляла раз за разом в «ноль», совершенно не думая о том, как я это делаю. Пусть и промахнулась один раз на последнем рубеже.
НОВЫЕ ЛЫЖИ И НОВЫЙ ДОМ
— Почему вы решили сменить в этом сезоне марку лыж — с Madshus на Rossignol?
— Вообще-то я собиралась поменять лыжи гораздо раньше. Но было сложно принять решение. Слишком много лет я выступала на Madshus, причем успешно. В таких случаях бывает тяжело отрешиться от каких-то уже сложившихся личных взаимоотношений. На самом деле я очень благодарна всему коллективу этой фирмы. Но жизнь спортсмена такова, что иногда приходится выбирать то, что кажется более подходящим. Именно по этой причине я и выбрала Rossignol. Тех, с кем работала, пока бегала на Madshus, я предупредила заранее, еще когда действовал старый контракт. То есть постаралась сделать все предельно корректно, чтобы ни у кого не осталось обид.
— Подобные решения вы принимаете самостоятельно или обсуждаете с близкими?
— Конечно, обсуждаю. И с сестрами, и с мужем. Но последнее слово, естественно, остается за мной.
— Что изменилось в вашей жизни в связи с переездом в Лозанну?
— Мы переехали потому, что этого требовала работа мужа: всю их организацию перевели в Лозанну из Брюсселя. Квартира пока даже не полностью обустроена. И, если честно, я не могу сказать, что уже воспринимаю Лозанну как дом. Слишком уж короткими получаются все мои приезды. А вот к нашей маленькой квартирке в Брюсселе я успела сильно привязаться. Все-таки мы с Миланом прожили там пять очень счастливых лет.
— С кем остается сын, когда вы находитесь на сборах и соревнованиях?
— С Миланом, с его родными, с моими родными — как сложится. Сейчас Сашка ходит в Лозанне в подготовительную дошкольную группу, занимается с учителем французским языком, чтобы побыстрее адаптироваться. Говорит, кстати, что уже все понимает. И вот-вот, наверное, заговорит по-французски сам.
— Не спрашивает, когда мама наконец будет все время дома?
— Спрашивал летом, когда ездил со мной по сборам. Он ведь все понимает. Поэтому когда начинается сезон, уже не задает никаких вопросов.
— Когда весной решила закончить карьеру Анна Богалий, у вас не было ощущения, что вместе с ней ушла какая-то часть и вашей собственной жизни?
— Такое чувство возникает всегда, когда кто-то покидает команду. Понятно, что свято место пусто не бывает: кто-то уходит, кто-то появляется. Незаменимых-то нет, как у нас принято говорить.
— Вы согласны с этой формулировкой?
— Не важно, согласна я или нет. Это не меняет главного. Того, что на любое место в сборной всегда быстро находится замена. Когда ушла Аня, я почему-то вспомнила, как сама уходила в декретный отпуск после Игр в Турине. Тогда же из команды ушли Света Ишмуратова, Альбина Ахатова, и Аня осталась одна в окружении молодых. Рассказывала, что ей тогда было тяжело чувствовать себя самой «старой».
— Но ведь именно так должны чувствовать себя сейчас вы?
— Все дело в том, как ты сам себя настроишь. Мне, наоборот, очень нравится находиться в команде. Смотрю на молодых и чувствую себя такой же, как они. Бодрой и веселой.
Елена Вайцеховская,
«Спор-Экспресс»
