Сегодня у нашей выдающейся спортсменки Ольги Зайцевой день рождения, круглая дата – 40 лет. В интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской она рассказала, кто готовил список подарков, призналась, что мечтает о третьем ребенке, и дала понять, что возраст не имеет для нее ровным счетом никакого значения.
На открытии Игр не была ни разу
— Ольга, пока я ехала к вам на интервью, все пыталась представить, как вы живете без биатлона вот уже четыре года. А потом вдруг задала себе вопрос: почему я вообще решила, что в вашей жизни должен оставаться биатлон? Есть ли у вас потребность в том, чтобы этот вид спорта по-прежнему составлял часть бытия?
— Какие-то ностальгические моменты, конечно, остались. Вспоминается, какое это было классное время. Которое ты не ценил, когда был спортсменом.
— А в чем для вас эта классность?
— Это, на самом деле, целый комплекс ощущений: ты абсолютно свободен, просто выполняешь свою любимую работу. И очень много возможностей. Ездишь по миру, можешь учиться чему угодно, благо это стало возможно делать дистанционно. Плюс достаточно много времени для других занятий. Я, правда, была зациклена только на одном…
— …На стремлении выиграть?
— Не то чтобы обязательно выиграть… скорее добиться результатов. Всегда придерживалась позиции, что раз уж идешь по одной дороге – так иди, на другие дороги не отвлекайся. А сейчас рассуждаю, что можно было за это время и английский язык изучить, и что-то еще. Но тут уж жалеть не приходится: как сложилось, так и сложилось.
Моя сестра Оксана всегда говорила: наслаждайся каждым периодом своей жизни, каждым днем. Я так и жила на самом деле. Все последние годы карьеры получала реальное удовольствие от тренировок. И очень хорошо поняла, что любимое дело делает человека внутренне совершенно свободным. Дает ощущение того, что ты сможешь сделать абсолютно все, что захочешь.
— Знаю, что для всего биатлонного мира вы были олицетворением всего самого лучшего, что есть в спорте. Наверное, поэтому возникло столь острое ощущение какой-то вселенской несправедливости, когда результаты последних Игр были поставлены под сомнение, а вы подверглись дисквалификации. Как пережили все это время?
— Так ведь ничего еще не закончено. Я до сих пор мучаюсь, и не понимаю — почему? За что мне дано это испытание? Да, я знаю, что переживу его, что все вынесу, но все это очень тяжело.
— Вы ведь наверняка за это время прокрутили в голове миллион ситуаций.
— Да нет, на самом деле. Я просто жду логического окончания сложившейся ситуации. Иначе можно просто сойти с ума. Все это напоминает театр абсурда, спектакль, который никак не может закончиться. Я даже не слежу за тем, как все развивается, если честно. Идет работа адвокатов.
— Слышала, что вы собирались приехать на Игры в Пхенчхан.
— Я вхожу в комитет спортсменов ОКР, должна была до Олимпиады ехать в командировку в составе делегации. Даже документы на визу успели подать. А когда возникла ситуация с разбирательствами и наказаниями, мне сказали: Оля, извини, нельзя. И меня исключили из кандидатов на поездку. Очень хочется, на самом деле, когда-нибудь поехать на Олимпийские игры. Ветеранов спорта всегда ведь на Игры приглашают, дают возможность увидеть и зимние Игры, и летние.
— Я, не помню уже перед какой Олимпиадой, вдруг стала вспоминать, чего мне не довелось увидеть на Играх своими глазами. И поняла, что не видела на самом деле очень многого, при том, что я журналист. А что больше всего хотелось бы увидеть вам как зрителю?
— Все. Открытие, закрытие, весь этот антураж олимпийский, любые соревнования. Испытать все те чувства, которые испытывает болельщик. Я четыре раза участвовала в Играх, но ни разу не видела церемонию открытия. Да и на закрытии была лишь один раз — в Турине.
— В остальное время одна лишь «война»?
— Да. Гонки, старты. И тренеры постоянно напоминают, что надо сидеть дома и аккумулировать энергию. Я даже как-то думала о том, что стоило не обращать внимания на все эти предрассудки, радоваться жизни и ничего не бояться. Обычно же всего боишься: устать, заболеть, не отойти от переездов, от высокогорья.
— А потом выходишь на старт выигрывать, и прибегаешь 37, как в Солт-Лейк-Сити…
— Именно. И мысли тут только об одном: ну и зачем надо было всячески себя изолировать?
— Мы ведь как-то говорили с вами о том, что когда сам себя накручиваешь перед стартом, от всего отсекаешь, то любая внезапная деталь способна сильно выбить из колеи.
— Это действительно так. У меня был случай в Ванкувере. Я там очень сильно настраивалась на спринтерскую гонку, была хорошо готова. Перед стартом пошел дождь, очки были все в каплях, и вдруг в стартовом городке какой-то чужой человек, которого я знать не знаю, то ли представитель спонсорской фирмы, то ли кто-то из персонала другой команды начал мне эти очки протирать. Видите, рассказываю вам, даже мурашки по рукам пошли. Меня как будто вернули из моего кокона, внутри которого я уже фактически эту гонку бежала. И все. Заняла седьмое место. Там, собственно, и поняла, что важно не просто быть предельно сконцентрированным, а быть готовой, не сидеть внутри себя, как в вакууме. Человек ведь безо всякого злого умысла ко мне подошел, помочь хотел.
В нашем виде спорта не может быть такого, что кто-то начинает бегать вдруг
— В российском биатлоне уже была одна громкая дисквалификация — в 2009, когда дисквалифицировали Альбину Ахатову, Екатерину Юрьеву и Дмитрия Ярошенко. Сейчас вы невольно оказались в очень схожей ситуации, не находите?
— Не вижу, честно говоря, какую здесь можно провести параллель.
— А вы допускаете, что спортсмен вообще может быть не в курсе того, по какой фармакологической программе его ведут врачи и тренеры?
— Не знаю. Может быть, я не права, но считаю, что каждый спортсмен, который принимает запрещенные препараты, знает, что он их принимает. Возможно, я просто такая наивная, конечно. Но мне вообще многие вещи не очень понятны: я не вижу, например, большой разницы в том, принимает ли спортсмен запрещенные препараты как допинг, или принимает их как терапевтическое исключение. Мне многие вещи бывают удивительны. Например, когда спортсмен «вдруг» начинает бежать, как не бегал никогда в жизни. Ну не бывает такого в нашем виде спорта.
— В свое время один очень известный врач сказал, что при современных нагрузках фармакология должна быть обязательной составляющей спорта, потому что иначе человеческий организм может просто не выдержать нагрузок. У вас случалось доходить в тренировках до «пограничного» состояния?
— Мне, наверное, повезло. В голове всегда был какой-то предохранитель. Был случай, когда не почувствовала, что нужно остановиться — перетренировалась. Это произошло, когда из юниорской команды я попала в основной состав. Но как-то вышла из этого состояния без больших потерь, хотя у некоторых спортсменок «яма» была гораздо более серьезной.
— Даша Домрачева рассказывала, что много раз получала как бы предупреждающий сигнал о том, что нужно снизить нагрузки. Это могла быть внезапная простуда, какая-то незначительная травма…
— У меня такие ситуации тоже случались: или падала на тренировке, обдиралась, или начинался проливной дождь, приходилось останавливаться. Очень важно чувствовать свой организм и иметь нормальный диалог с тренером. Когда мы тренировались с Вольфгангом Пихлером, я поняла это особенно хорошо.
Мое время придет позже, я точно знаю
— Насколько большой потерей для российского биатлона стало то, что в нем перестал работать Пихлер, перестал работать Рикко Гросс?
— Не думаю, что это можно назвать потерей. Любой новый специалист – это в определенном смысле расширение границ. Дополнительные знания, опыт. Просто наш биатлон сейчас находится в каком-то кризисе, из которого надо выйти, а не продолжать искать виноватых. Ведь все, что мы видим сейчас, развалили не Пихлер и не Прохоров. Наверное, просто система изжила себя. Значит, надо заново все по кирпичикам строить. То, что у нас нет тренерских кадров, так это начинается с системы детского спорта, со школ, с обычной физкультуры.
— А вам было бы интересно принять участие в вытягивании российского биатлона из того болота, в котором он оказался?
— Мне сейчас все интересно, очень хочется работать. Мы же – спортсмены — все амбициозные, чем бы ни занимались. Понятно, что для меня на первом месте всегда будет семья и дети, но все равно хочется в другой сфере чего-то тоже уже добиться.
— Не обидно смотреть со стороны на то, как ваши биатлонные коллеги-мужчины сейчас сражаются за всевозможные позиции в СБР, а о вас никто даже не вспоминает?
— Что тут обидного? Сейчас такое время. Мое время придет позже, я это точно знаю. И все будет хорошо. Хотя обидно, конечно, что я не могу даже поучаствовать в каких-то мероприятиях, потому что пока существует эта нерешенная ситуация с допингом. Может, со стороны это так выглядит, что я все легко воспринимаю и как бы плыву по течению в ожидании когда что-то изменится, но ситуация реально не очень хорошая. Что я могу изменить? Ничего.
— Существует древняя китайская поговорка: если долго сидеть на берегу реки, волны рано или поздно пронесут мимо труп твоего врага. Чье имя вам сейчас пришло в голову?
— Догадайтесь сами.
— Григория Родченкова?
— Я бы с ним встретилась, с этим товарищем, конечно. Ну, наверное, никогда этого не будет. Даже представить сложно, сколько людей он обидел…
— Вы плакали по этому поводу?
— Я очень давно уже не плакала. Иногда хочется, но не могу себе позволить. Это ведь отражается на детях, на семье, на моем поведении. Прорывается порой наружу. Я сама себе порой напоминаю какой-то сплошной комок нервов.
Моему поколению, наверное, повезло — нас система не коснулась
— Что бы вы изменили в российском биатлоне, если бы стали руководителем?
— Собрала бы команду. Я имею в виду спортсменов. Не пускала бы никого на индивидуальную подготовку. Все эти разные команды, которые сейчас существуют, соединила бы в одну. Пусть со своими тренерами, как это сделала Елена Вяльбе. Все ведь увидели, что это дает результат. Согласна я и с тем, что вокруг спорта нужно поменьше отвлекающего от работы пиара – фотосессий, бесконечных интервью. Мне кажется, было бы правильным немножко убрать всю эту внутреннюю распущенность.
— В те времена, когда российским биатлоном руководил Михаил Прохоров, вам не было обидно, что отдельным спортсменам негласно позволяется больше, чем остальным?
— Я всегда считала, что если у тебя будет результат, ты все равно будешь круче всех.
— Сейчас много говорят об ущербности самой системы российского спорта, которая устроена таким образом, что многие тренеры стараются добиться максимального результата исключительно на юниорском уровне, и выхолащивают спортсменов до такой степени, что те просто теряют способность продолжать прогрессировать.
— Ну так если за это тренерам деньги платят? Моему поколению, наверное, просто повезло — нас эта система не коснулась. У тех, например, кто родился позже, возможности выезжать на сборы уже не было. Ну а потом на юниорском уровне пошли деньги: гранты, стипендии, премии за победы. Тогда ведь все думали, что это поможет быстрее все поднять. А получилось то, что получилось. Какой смысл истязать себя тренировками до взрослых результатов, когда ты за пять лет в юниорах можешь и квартиру получить, и машину приобрести? Я, например, первую машину получила, когда выиграла золото в эстафете в Турине. Это сколько ж мне было?.. 28 лет.
— И вот сейчас я понимаю, что возраст для вас – понятие весьма условное. И, тем не менее, как вы к нему относитесь? 40 лет – дата не пугает?
— Вообще об этом не думаю. Душа у меня молодая, тело тоже. Цифра — да, уже солидная. Когда моей маме было 47 лет, мне казалось, что это такой уже… очень серьезный возраст. А сейчас старшей сестре тоже немного за 40, а она как лань молодая скачет. Так что у меня жизнь только начинается.
— Елена Вяльбе, отметившая в этом году 50-летие, не исключает, что сможет родить еще одного ребенка.
— Молодец, что могу сказать. Мы бы тоже хотели с мужем еще ребенка, девочку. Но тут уж не все от нас зависит. Как будет, так и будет.
Список подарков составлял сын
— Как вам удалось, почти постоянно находясь на сборах и соревнованиях, вырастить из старшего сына столь дисциплинированного и ответственного парня, которого в 11 лет вы совершенно спокойно отправляете гулять на улице с двухлетним Степкой?
— Саша у меня вообще самостоятельный ребенок. Мой отец был очень строгий, все контролировал, и как-то даже сказал, когда мне уже «тридцатник» стукнуло, мол, жаль, что я тебя в детстве не лупил. Наверное, какие-то моменты воспитания я переношу и на Сашку, хотя моя вторая сестра Лена постоянно говорит, что не все надо повторять со своим ребенком из того, что делали в детстве с тобой. Но все равно ведь все повторяют.
Ну да, я строго воспитываю. Потому что Сашка — мальчик, будущий мужчина. И я хочу, чтобы он настоящим мужчиной был. Особенно когда вожу сына на хоккей и вижу, как родители 12-летнему лбу ботинки шнуруют. Даже тренер иногда не выдерживает, говорит: вы до какого возраста им будете шнурки завязывать? Понятно, что всегда хочется позаботиться, помочь. Но когда ты все за ребенка делаешь, он перестает даже время контролировать. А спорт-то сейчас стал гораздо более серьезным. У меня в 10-11 лет даже близко не было таких тренировок, как сейчас у Сашки. Были школа и двор, по которому я с куклами гуляла. Ходила и думала: идти на тренировку к Светлане Вячеславовне или еще погулять…
— Не помню уже, кто из наших биатлонистов мне сказал, что перед Играми в Сочи вы слишком часто ездили в Европу к мужу, и поскольку не имели возможности брать с собой оружие, это сказалось на качестве стрельбы. И что если бы не это, эстафетный результат в Сочи мог быть не серебряным, а золотым.
— Сейчас уже много чего сказать можно, не проверишь. Тогда во всех отношениях сложная ситуация была — я разводилась. Хотя продолжала тренироваться. Оксана (Рочева) мне даже пневматическую винтовку покупала, которая у бывшего мужа осталась.
— Простите за вопрос, но зачем вообще было нужно затевать бракоразводный процесс перед Играми?
— Так у меня просто выхода не было… так сложилось.
— Этот день рождения — какое-то тщательно планируемое мероприятие или просто день?
— Кто-то говорит, что 40 лет вообще не празднуют, кто-то – наоборот, так что я в растерянности. Но хочу собрать близких. Первых тренеров позову, подружек.
— А что в подарок хочется?
— Даже не знаю. Зато сын знает. Даже список, кажется, составлял (улыбается).
— И что в списке?
— Мелочевка всякая: машина, собака, что-то еще…
— Какая же это мелочевка? Взять собаку в дом – считай, весь образ жизни поменять.
— Знаю. Я не обязательно собаку хочу, но считаю, что животное должно быть в доме, чтобы дети с ним общались. Я и сама всю жизнь с домашними животными росла: мама в детском саду работала, и на лето приносила домой попугаев, хомяков, они у нас по шторкам бегали. И кошки были, и собаки.
— А если позовут работать в Союз биатлонистов России, пойдете?
— Пойду. Я же для этого специально училась, соответствующее образование получала, в РМОУ проходила повышение квалификации по программе дополнительного профессионального образования «Спортивный менеджмент». В этом году оканчиваю магистратуру МГУ им. Ломоносова по направлению «Менеджмент в спорте». Кстати, на днях сдаю выпускные государственные экзамены и защищаю выпускную квалификационную работу. Плюс – спортивный опыт. Так что если разобраться, работник-то я бесценный!
