История Ольги Подчуфаровой — одна из самых необычных в российском спорте. Она уходила из биатлона, возобновляла карьеру и уезжала в Словению в надежде сменить спортивное гражданство, но в конечном счете вернулась обратно в Россию.
Сейчас призер чемпионата мира пытается реанимировать свою карьеру.
Чемпионат страны в Ханты-Мансийске стал для нее первым серьезным стартом за два года. В интервью ТАСС Подчуфарова впервые рассказала, что с ней происходило последние годы. И про «шапито».
— Вернемся в 2019 год. Словенская федерация рапортует о том, что документы для получения гражданства вот-вот будут готовы, ждать осталось немного. Но проходит время, и наступает тишина. Что пошло не так?
— Все шло к тому, что я должна была выступить на чемпионате мира, но процесс предоставления гражданства затянулся. Сейчас я не могу уверенно сказать, что помешало, но от меня постоянно требовали предоставлять различные документы из России, что затягивало процесс. Все закончилось на истории с полицией.
— Полицией?
— Речь об аналоге нашего Министерства внутренних дел. Есть процедура получения гражданства. В итоге все уперлось в справку о доходах — мы не смогли предоставить необходимый уровень заработной платы.
— Но если бы вы перешли в сборную, то сразу начали бы получать зарплату. В чем проблема?
— Вот такой замкнутый круг. Вместе со мной в прошлом году документы подавал американский баскетболист, так ему гражданство предоставили за три недели. Просто по той причине, что у него на руках были контракты с прошлым и будущим клубами. Мы пытались объяснить, что в нашем виде спорта нет клубной системы, у меня не могло быть таких контрактов. Тогда я работала в Москве, но моя заплата не соответствовала требуемому уровню. После мы даже предоставляли спонсорские письма, но даже они не помогли.
Что есть, то есть. Сейчас не вижу смысла во всем этом ковыряться. Понимаю, что людям интересно, но все это уже не имеет никакого смысла.
— В словенской федерации извинились?
— Для всех это был не самый приятный момент, потому что они тоже рассчитывали на меня, вложили средства в мою подготовку. Извинения они, конечно, принесли, но в этой истории слова — чистая формальность. Она больше про потерянное время.
— Когда в этой истории была поставлена точка?
— На 95% все было решено 29 декабря. На следующий день я села в машину и поехала из Словении домой. Окончательно же все решилось 20 января. Тогда я позвонила Ивану Вадимовичу Мелихову — президенту московской федерации, спросила, возможно ли мне будет вернуться, поскольку были все основания полагать, что словенская история закрыта. Еще через неделю мне пришло письмо, что мои повторные обращения на получение гражданства не прошли.
— В январе вышел доклад независимой комиссии Международного союза биатлонистов о коррупционных делах бывшего руководства. В документе, в частности, говорилось о том, что на основе базы данных московской лаборатории могут быть открыты новые допинговые дела в отношении российских биатлонистов. Есть там и упоминание о спортсмене, который возобновил карьеру. Может быть такое, что под подозрением оказались именно вы? Быть может, именно по этой причине было отказано в гражданстве? Тот же Тимофей Лапшин был наказан уже после перехода в Южную Корею.
— Это исключено. Если говорить о Тимофее, то его имя изначально присутствовало в этом списке. Меня же в них никогда не было. Более того, это первое, о чем мы договорились со словенцами: я отправила запрос в IBU и в его специальный антидопинговый орган, откуда мне пришел ответ, что ко мне нет никаких претензий.
После возобновления карьеры мне надо было вернуться в пул тестирования, что я и сделала. Это произошло еще до появления варианта со Словенией. Так что я всегда была открыта для тестирования. В этом отношении я в себе уверена на сто процентов.
— Почему после отказа словенцев не попробовали вариант с другой сборной?
— Самое смешное, что предложения от других команд были. Но надо понимать следующее: для перехода в Словению у меня были предпосылки личного характера, в этой истории все было не так просто.
Кроме того, мой переход был предварительно согласован с IBU. И как бы это тогда выглядело? Они, зная о моем желании перейти в Словению, получили бы запрос на переход в другую страну? Это было бы чересчур.
— Плюс правила перехода были ужесточены.
— В том числе. Сейчас перейти будет уже не так просто.
За последние три года было очень много переходов, и я всегда говорю: если люди массово переходят, то это не просто так. Значит, у этих людей, в том числе и у меня, были на то свои основания. Возможно, IBU это не понравилось, и они ужесточили правила. Я уверена, что если бы я сейчас устремилась в другую страну, то IBU бы меня уже не пропустил.
Плюс надо понимать, что я прождала полтора года. Непонятно, сколько бы я еще потеряла времени, если бы согласилось на другое предложение.
К тому же у словенцев другой менталитет, как спортивный, так и жизненный. Я поменялась как спортсмен, стала иначе относиться к некоторым вещам. После работы со словенцами я сумела подобрать ключи к решению проблем, связанных с излишней нервозностью, переживаниями, которые меня ограничивали. Приоритеты слегка поменялись. Цель остается одна, меняются только пути ее достижения.
— Словенский успели выучить?
— Я занималась с репетитором, на уровне повседневного общения даже могла поддерживать разговор. Я понимаю практически все, что они говорят, но самой говорить сложно — не хватило практики. Поэтому больше общались на английском.
— Какие сборные делали предложение? Можно назвать?
— Думаю, это будет лишним. Но это европейская страна.
— В Китай под Олимпиаду не звали?
— Насколько я знаю, у них сейчас другая политика. Во время перерыва длиной в год я училась в МГУ на факультете спортивного менеджмента. Мы изучили много спортивных систем, в том числе иностранных. Существуют командные виды спорта, в которых игроки спокойно переходят из одного клуба в другой, выступают в разных странах. Есть примеры того, как наши сборные по различным видам спорта пополнялись натурализованными спортсменами. И из этого никто не делает большой проблемы. Поэтому я за клубный подход.
В переходе спортсменов я не вижу катастрофы, каждый спортсмен волен выбирать пути своего развития. Я не жалею, что все так произошло. Если бы мне сейчас сказали вернуться назад при условии, что вероятность перехода будет только 1%, я бы все равно согласилась.
Надо просто вспомнить обстоятельства, при которых я уходила. Речь ведь шла не только о здоровье, были и конфликтные ситуации. Если бы все в системе подготовки было хорошо, многих проблем бы не было. Но они есть, и о них надо говорить.
— Можете привести конкретный пример?
— Речь не только о тренировочном процессе, когда я говорю о системе подготовки, то подразумеваю в том числе и менеджмент. Есть много различных нюансов, если мы говорим о том, как устроена система управления спортом в стране.
— Если бы вас завтра назначили министром спорта, что бы поменяли первым?
— Сейчас бы я не согласилась быть министром спорта.
— Хорошо, тогда как вы себя чувствуете как спортсмен московской федерации биатлона? Всем ли вы довольны?
— У меня нет ни к кому никаких вопросов, я прекрасно понимаю, при каких обстоятельствах вернулась. Изначально я вообще планировала поехать на чемпионат России за свой счет, потому что меня не было ни в каких списках. Спасибо спортивной школе и руководству Федерации биатлона Москвы, что профинансировали возможность выступить на турнире.
— На что жили последние два года, что не выступали?
— В первый год я работала, причем в нескольких местах, жила не в убыток себе. Плюс были накопления с призовых. На собственные средства последние два года и жила. Единственное, в Словении меня обеспечивали проживанием и условиями для тренировок. А уже после возвращения в Россию живу на накопления.
— А что за работа была в первый год после ухода из биатлона?
— Работала параллельно в нескольких местах: в отделе маркетинга фирмы своего бывшего спонсора, тренером, после — организовала собственный детский клуб. Сейчас он продолжает существовать, работает и развивается. Особого дохода детский спорт не приносит, тут скорее идейная составляющая.
— Этому и посвятите себя после окончания карьеры?
— Пока не готова загадывать так далеко. В моей жизни вообще ничего не идет по плану. Есть определенные мысли, посмотрим, как все сложится.
— С какой целью вернулись в биатлон?
— Достигнуть того, чего я не достигла, — выиграть то, чего я еще не выиграла. Конечно, после перерыва идешь маленькими шажочками, ставишь перед собой промежуточные цели. Постепенно я пришла в нормальное состояние, вылезла из ямы.
После — была цель показать себя в Словении, которой не суждено было сбыться. После возвращения моей первой целью было понять, на каком уровне я нахожусь, как я выгляжу на фоне тех, кто целый год соревновался. Сейчас более-менее понятно.
Я позитивно настроена на работу летом, отдаю себе отчет в том, чего могу достичь. Следующая — реализовать задуманное. Сделаю все возможное, чтобы в следующем году попадать на международные старты и показывать там достойные результаты. Уходя в 2018 году из команды, я показала, что бегать статистом мне не интересно. Если я почувствую, что не достойна выступать, то уйду из команды.
— Насколько реально попасть на Олимпиаду?
— Пока сложно ответить на этот вопрос. Для начала нужно пройти летнюю подготовку, осенью будет понятно.
— Если сейчас не попадете в состав сборной, где и с кем будете готовиться?
— На этот вопрос пока тоже сложно ответить, есть только наброски.
— Как можно заниматься биатлоном, живя в Москве?
— Не самая приятная история, это тоже не позволило мне должным образом подготовиться к турниру. Но так сложились обстоятельства, что мне надо было быть в Москве.
— Была возможность стрелять?
— Нет, я занималась холостым тренажем дома, очень много работала с муляжом, поскольку доступа к оружию у меня не было. Винтовку я получила месяц назад. Единственное, что успела, — провести недельный стрелковый сбор в Рязани.
Но в плане стрельбы у меня есть собственное видение процесса. Если на рубеже ты можешь осознанно работать, то даже пропуски тренировок не особо страшны. Сейчас со стрельбой все хорошо процентов на 95.
— То есть вы на стороне тех, кто считает, что точность стрельбы больше зависит от психологии, а не тренировок?
— Нет, все в комплексе. Без тренировок стрельба очень сильно страдает. После перерыва в год я заметила, насколько упала скорость стрельбы. Но психология — 50% успеха.
У меня вообще свое видение: на рубеже значение имеет твоя собственная философия, внутренний разговор с самим собой. Если ты отдаешь себе отчет в своих действиях, то шансы на промах небольшие.
— Каковы шансы серьезно повысить скоростные показатели? Мы видим, что на этапах Кубка мира лидеры сейчас бегут очень быстро.
— До чемпионата страны я не знала, на каком уровне я нахожусь, поэтому говорить про Кубок мира пока сложно. Я понимаю причины своего нынешнего состояния. В первую очередь мне не хватило соревнований, чемпионат России — мой первый серьезный старт за два с половиной года.
Когда в 2018 году я уходила, у меня был очень сильный провал в пороговых режимах работы. В Словении мы решили сконцентрироваться именно на этой работе, что должно было поднять дистанционную скорость. Поскольку максимальный режим ты включаешь только на соревнованиях, скорость у меня пока не та.
Но в следующем году проделанная в Словении работа способна помочь повысить скорость. Я довольна проведенной там работой, у меня есть необходимый фундамент на последующие годы.
— В Словении познакомились с новыми методиками тренировок?
— Я бы не сказала, что у них иные методики. Разница скорее в менталитете, к определенным вещам они относятся проще.
Я поняла другое: русский спортсмен силен своей дисциплиной. Там проще относятся к спорту, для многих это просто хобби.
— В своих силах вы уверены, но что делать с болельщиками, среди которых многие негативно отнеслись к вашему возвращению? В том числе из-за фразы «В какой-то момент я тоже поняла, что это все — шапито. Но я не хочу быть в нем грустным клоуном». Сейчас можете пояснить, к чему это было написано?
— Я сейчас уже и сама не вспомню, ведь это произошло полтора года назад. Я не отказываюсь от своих слов, но нужно понимать, что эта фраза была выдернута из контекста.
С представителями прессы я общаюсь дозированно, не раздаю интервью направо и налево. После моего возвращения в Россию мне поступило много звонков, но я сразу обозначила свою позицию: эту тему до определенного момента я мусолить не хочу.
Если я выступила с таким заявлением, то сделала это осознанно. Нужно же понимать, при каких обстоятельствах я опубликовала этот пост: тогда шли разбирательства по поводу статуса российских спортсменов, не было понятно, допустят ли нас к выступлению на международных соревнованиях на фоне бесконечных допинговых разбирательств.
— То есть речь шла о том, что выстроенная система управления спортом в стране далека от совершенства?
— Определенно. Есть система финансирования спорта государством и есть иная — за счет спонсоров. У нас спорт практически целиком зависит от государства, поэтому по многим вопросам ты должен действовать строго по протоколу, иначе просто нельзя. Но более конкретно на эту тему я говорить пока не готова.
— Накопилась и общая эмоциональная усталость?
— В 2018 году я действительно уходила на фоне эмоционального истощения, так что причина кроется еще и в том моем состоянии. Мне тогда было сложно смириться с тем, что людей без объяснения причин не пустили на Олимпиаду. Говорю о Екатерине Юрловой, Антоне Шипулине, Сергее Устюгове. Это нормально? Это не бардак? Это не шапито?
Вы говорите, что люди обижены на меня за эту фразу. Но я в их адрес ничего плохого не сказала, я к ним хорошо отношусь. Меня покоробило, что спортсмен в определенном смысле бесправен. Когда ты оказываешься в такой ситуации, что остается делать?
Если вернуться к вопросу о причинах моего возвращения, то все дело в том, что я люблю дело, которым занимаюсь. После словенцев я поменяла отношение ко всему, и я готова работать в нынешних реалиях, альтернативных вариантов у меня нет. Главное, что у меня есть цель, поменялся только путь ее достижения.
— Возможно, такая реакция общества связана с тем, что выглядело это заявление так, словно вы сжигаете за собой мосты: мол, желаю вам оставаться в этом шапито, а я поехала выступать за благополучную Словению.
— Это к вопросу о том, что средства массовой информации все выставят так, чтобы заголовок был ярким и привлекательным. Если бы на этом не сделали акцент, то это бы и не вызвало такого резонанса.
Я стараюсь не читать, что пишут, практически не смотрю новости, потому что моя нервная система мне дороже. Тратить энергию на сплетни я не хочу.
— У определенной части болельщиков сформировался образ предательницы.
— Просто не надо путать мое несогласие с системой управления спортом или с системой подготовки и мою любовь к стране. Если не говорить о проблемах, то их не решить. В период с 17-го по 18-й год я допустила очень большую ошибку — я держала в себе большое эмоциональное напряжение, хотя были моменты, которые не устраивали всех в команде. У всей команды было неспокойное состояние.
В итоге в определенный момент ты теряешь терпение и выдаешь все, что накипело. Но это приводит к изменениям. Поэтому мы ошиблись, что не говорили о проблемах раньше. Лучше сказать, чем не говорить совсем, потому что иначе ничего не поменяется.
— И все это никак не связано с вашими патриотическими чувствами?
— Ни в коем случае. Некоторые просто думают, что я уходила в Словению с целью остаться там жить и толком даже не выступать за команду. Но моим приоритетом было именно спортивное гражданство, адаптироваться к повседневной жизни там очень непросто.
— Какой совет можете дать Наталье Ушкиной, которая собралась в сборную Румынии в статусе чемпионки России?
— В первую очередь хочу ее поздравить с успешным выступлением. Желаю ей удачи. Дай бог, увидимся на трассе на Кубке мира.
— И финальное: что с триатлоном?
— Хобби. И очень неплохой элемент летней подготовки. В прошлом году я выступила на одних соревнованиях и даже победила на них. Мне нравится: на соревнованиях всегда хорошая атмосфера, триатлон набирает популярность в России.
— На Гавайях — родине триатлона — есть желание выступить?
— Лет через десять, когда для триатлона будет самый возраст. Он помогает поддерживать спортивную форму.
В тот год, что я пропускала, мое функциональное состояние было ужасным, тогда я поняла, что спорт в моей жизни будет всегда, что после завершения карьеры без него жить невозможно. Через два месяца у меня началась бессонница, поскольку некуда было деть накопившуюся энергию. Поэтому триатлон — хороший способ поддерживать себя в хорошей форме, когда ты уже отходишь от профессионального спорта. Да и вообще это весело.
