«Спорт-Экспресс»Елена Вайцеховская«Светлана Слепцова:…»
«Советский Спорт»А. Зильберт«Ольга Зайцева:…»
«Спорт-Экспресс»Елена Вайцеховская«Хелена Йонссон:…»
«dmitry-yaroshenko.ru»Мария Вдовенко«Дмитрий Ярошенко:…»
«Чемпионат.ру»Людмила Боброва«Рафаэль Пуаре:…»
Светлана СЛЕПЦОВА: «ТРАССА В УИСТЛЕРЕ — МОЯ»
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ, «Спорт-Экспресс»
Победа Светланы Слепцовой в декабрьской спринтерской гонке в Хохфильцене так и осталась у спортсменки единственной в сезоне. У нее были еще три подиума — там же, но после этого началась череда неудач. Собственно, и чемпионат мира в Пьонгчанге, несмотря на выигранное эстафетное золото, сложился для Светланы так, что вспоминать не захочешь: три личных старта и неутешительные цифры напротив занятых мест в протоколе: 36, 28, 19.
Не получилось и на предолимпийской неделе в Уистлере. Тем не менее после эстафетной гонки, где российская четверка завоевала бронзу, Светлана выглядела спокойной.
— Мне здесь очень нравится на самом деле. В Канаду я прилетела всего за два дня до старта. В Корее, как вы знаете, болела и лететь через океан спустя всего три дня после соревнований просто побоялась: слишком долгий перелет. Вот и решили с тренерами, что лучше я останусь дома, спокойно там покатаюсь и потом прилечу. Нужно было хоть немножко подлечиться. В конце концов, главные старты уже позади, нужно думать о том, как восстанавливаться, чтобы спокойно завершить сезон.
— А как же акклиматизация?
— Больше всего меня беспокоила именно она, но вышло так, что, прилетев в Канаду, я не почувствовала никакого дискомфорта. С первого дня нормально засыпала, нормально просыпалась, словно и нет этой десятичасовой разницы с Москвой и 16-часовой — с Пьонгчангом.
Перелет, правда, дался тяжело. Мы летели до Франкфурта, потом — до Ванкувера. В общей сложности дорога заняла больше пятнадцати часов. Но потом все было нормально. И обстановка радует: очень красиво вокруг, душа отдыхает. К тому же трасса в Уистлере, что называется, «моя». Рабочая, я бы сказала. Не то, что в Корее. С организацией разве что похуже. Создалось впечатление, что канадцы еще не очень готовы к тому, чтобы проводить Олимпиаду.
— В чем это выражается?
— Прежде всего в работе транспорта. У нас были свои автобусы, но ими удавалось пользоваться не всегда. Ехать на гонку или тренировку 50 километров слишком утомительно. Пока доберешься до стадиона, уже ничего не хочется. И почему-то вокруг стадиона не оказалось трибун. Это удивило больше всего. Наверное, к Играм их построят, но сейчас было несколько непривычно соревноваться при таком небольшом количестве зрителей.
Мне казалось, что в Канаде должно быть по-другому. Единственное, к чему нет вообще никаких претензий, — это трасса. Широкая, накатанная…
— Вам она не показалась слишком простой или, напротив, тяжелой?
— Все ведь зависит от самочувствия. Когда спортсмен в форме, бежать легко по любой трассе. Даже по такой, как в Корее. Сейчас я немножко начала выкарабкиваться из той «ямы», в которую угодила во время чемпионата мира. Там вообще не могла ни бежать, ни стрелять. В Уистлере наконец почувствовала, что уже могу бороться, хотя со стрельбой по-прежнему было тяжеловато.
— Со стороны складывается впечатление, что затянувшийся период не совсем удачных выступлений сильно сказался на вашей психологической уверенности. Что вы стали просто бояться огневых рубежей. Видно, что вам некомфортно.
— На тренировках я чувствую себя увереннее. Да и стреляю там по «нулям». А вот в соревнованиях… Возможно, никак не могу приспособиться к новой ложе. Начинаю об этом думать, напрягаться. Злюсь, понимаю, что ложа, скорее всего, ни при чем, что все мои проблемы идут от собственной головы.
Наверное, сказывается и то, что мне очень хочется показать результат. Чем больше хочется, тем хуже получается. Утешаю себя тем, что я не одинока. Очень трудно показывать результат на протяжении всего сезона. Конечно, в глубине души переживаю. Но стараюсь об этом не думать, не загонять себя в угол. Потому что в этом случае будет гораздо тяжелее приводить психику в порядок.
— При таком количестве стартов психологи вообще рекомендуют как можно быстрее выбрасывать результат из головы, каким бы он ни был.
— Я так и делаю. Хотя причины неудач стараюсь анализировать. В том же спринте, считаю, у меня был шанс побороться в Уистлере за «тройку». Но опять подвела стрельба: два штрафа — это очень много.
Расстроилась после той гонки ужасно. Но потом решила, что ничего в жизни просто так не происходит. Значит, событиям было суждено сложиться именно таким образом.
— Наверное, психологически это не так просто — убеждать себя в том, что все нормально, когда нет результата. Тем более после столь успешного сезона, каким стал для вас предыдущий.
— Родные не дают хандрить. Мама и сестра. Постоянно пишут мне, чтобы я не отчаивалась. То же самое говорит первый тренер — Александр Корчак. В принципе я давно приучила себя не ждать никакой поддержки со стороны: справляться с проблемами самостоятельно. Но когда поддержка есть, это помогает. Нельзя же в самом деле выигрывать все подряд?
— Какой из периодов этого сезона дался вам наиболее тяжело? Приходилось ли, скажем, чувствовать себя полностью разобранной и растерянной?
— Так было в Корее. Там я действительно не знала, что делать и как вообще из того состояния выбраться. Выходила на старт и понимала, что не могу ни ногами работать, ни руками. Ничего не получалось. Сейчас уже могу сказать, что ход налаживается: если в Корее я проигрывала Лене Нойнер по минуте — по две, то в Уистлере всего тридцать секунд. Думаю, что в моей ситуации это уже прогресс. Глядишь, к концу сезона на равных окажемся.
— Как вас угораздило так сильно заболеть перед чемпионатом мира?
— Не знаю. Думаю, что сделала что-то неправильно в подготовке к сезону: ведь второй год подряд начинаю болеть в самый неподходящий момент. С другой стороны, к чемпионату мира мы готовились восемь месяцев, а за это время может заболеть кто угодно — необязательно даже быть спортсменом. Просто нам тяжелее: когда старты идут один за другим, защитные силы организма сильно исчерпываются.
Обидно было другое. Я читала несколько интервью довольно известных спортсменок, где они резко высказывались по поводу моей болезни. Возможно, когда я закончу выступать, сама стану рассуждать о молодых точно так же. Но сейчас мне просто обидно. Потому что легко говорить и советовать за глаза. И далеко не все понимают, что такое лежать с температурой под сорок и не иметь возможности лишний раз пошевелиться. Выйти после такой болезни на лыжню и сразу начать выигрывать просто нереально. У меня до сих пор последствия того бронхита сказываются: после каждой гонки и кашель снова начинается, и насморк.
— Как вы настраивались на заключительную эстафету в Уистлере?
— Никакого особенного настроя не было. С самого утра у меня очень сильно болел живот. До такой степени, что тренеры даже думали меня заменить. Поставить в эстафету Яну Романову, которая числилась запасной. Но потом я все-таки решила, что смогу стартовать. Не знаю уж, насколько это решение было правильным, но я старалась сделать все, что в моих силах.
Мало что помню на самом деле. Бежала, как в тумане. Пришла на «стойку», не отдавая себе отчета, что происходит вокруг: что нужно делать, куда стрелять… Когда уходила на финиш, чувствовала только ноги. Точнее, что их нет. Отказали.
— А старт помните?
— Могу сказать, что стартовать со второй линии проще, чем с третьей. Было просторнее, чем в Корее. Поэтому и удалось довольно быстро выбраться вперед. На первом круге, правда, творилось что-то кошмарное. Все наступали друг другу на лыжи, на палки… Я даже подумала, что так, наверное, только женщины способны бегать.
— Почему?
— Мужчины как-то разумнее, что ли. Мы же несемся вперед сломя голову. Думать некогда. Вот и получается, что кто-то падает, кто-то наступает на палки… Те, кто шел впереди, видимо, и не подозревали, какая каша у них за спиной.
— Сейчас, наверное, хочется, чтобы сезон закончился как можно скорее?
— Наоборот, все сильнее хочется выступать. В том числе и на чемпионате страны в Увате. Не затем, чтобы кому-то что-то доказать, а для того, чтобы поскорее начать подготовку к новому сезону. И начать ее уже по-другому.
— Как именно?
— Не знаю пока. Но тянет тренироваться. Что касается соревнований, сейчас мне стало проще. Начинаю чувствовать, что бег идет в удовольствие. Конечно, хочется подняться на пьедестал. Буду счастлива, если смогу сделать это в Ханты-Мансийске.
Ольга Зайцева: «Двумя семьями ютимся в «двушке»…»
А.Зильберт, Советский спорт
Лучшим спортсменом России в феврале по версии наших читателей и зрителей телеканала «Спорт» стала биатлонистка Ольга Зайцева. Две золотые медали, завоеванные на чемпионате мира в Пьенчанге, оказали на болельщиков столь магическое воздействие, что Ольга в финале обошла хоккеиста сборной России и «Вашингтона» Александра Овечкина, набрав более 80 процентов (!) голосов.
В 329-м номере отеля «Гарибальди» меня встречают две постоялицы: ставшая второй в индивидуальной гонке канадского этапа Кубка мира Ольга Зайцева и ее родная сестра, а по совместительству личный тренер Оксана Рочева. Девушки отпаивают меня с мороза горячим зеленым чаем, а я начинаю задавать вопросы героине южнокорейского чемпионата мира.
«ОВЕЧКИН В «ВАШИНГТОНЕ»? КРУТО!»
— Ольга, как узнали, что стали лучшей спортсменкой февраля?
— Моя средняя сестра и мама прислали эсэмэски.
— Как поживает Лена? Что-то о ней давно не слышно…
— Продолжает в РГУФКе работать. Отвечает в университете за практику студентов. Готовит диссертацию по пульсограммам.
— Другие подробности февральского «Золотого пьедестала» вам известны? Кого одолели в финале, с каким преимуществом…
— Да. Вошла в интернет и прочла.
— Как думаете, за счет чего удалось победить столь известных спортсменов с таким умопомрачительным преимуществом?
— Думаю, люди голосовали на кураже, на эмоциональной волне чемпионата мира. Запоминают-то, как говорится, последнее.
— Да там все номинанты в феврале отличились. Но выиграли именно вы!
— Тогда давайте учтем, что чемпионат мира транслировали по двум центральным телеканалам. И вообще кто придумал, что хоккей у нас популярней биатлона? По телерейтингам этого не скажешь!
— Вы лично знакомы с кем-то из побежденных?
— С бобслеистом Александром Зубковым. Во-первых, он тоже армеец. Во-вторых, мы на Олимпиаде в Турине с ним общались.
— Мои коллеги из московской редакции расстарались и приготовили вам вопросы от двух соперников по конкурсу. В частности, Зубков интересуется: «В какой вы на сегодняшний день физической форме?»
— Шикарный вопрос! Так и хочется спросить в ответ: «Саш, а почему вдруг это тебя обеспокоило?» — хохочет Ольга. – Ну что сказать, наверное, в наилучшей, раз побеждаю в телевизионных конкурсах!
— И какая теперь у вас цель после столь знаменательных побед? Это тоже Зубков спрашивает.
— Быстрей добегать сезон и отдыхать. Быстрей – не в смысле тяп-ляп, а на таком же или на более высоком уровне, чем в Корее.
— Еще один обладатель Кубка мира и тоже ваш соперник по «Золотому пьедесталу» скелетонист Александр Третьяков интересуется, как вы относитесь к тому, что вас и с телеэкранов, и с трибун зовут Зайкой?
— Хорошая обзывалка. Скажу больше: мне даже приятно.
— Третьяков еще хочет уточнить, как вас кличут в команде.
— Да так же – Зайчиком или Зайцем. В зависимости от настроения.
— О чем вас спросили бы Александр Овечкин и Елена Исинбаева, наши журналисты не узнали: абоненты не отвечали. А что вы сами хотели бы узнать у этих звезд мирового спорта?
— Я спросила бы так: «Овечкин! А вы про меня слышали?»
— И что бы Саша ответил, по-вашему?
— Думаю, сказал бы, что ничего ни про какую Зайцеву не слышал.
— Проверим вашу догадку? Позвоним Овечкину на мобильный?
— Да что вы, не надо. В России же глубокая ночь сейчас! – испуганно замахала руками Зайцева.
— Так он же в Америке.
— В Америке?!
— Ну да. В «Вашингтон Кэпиталз» играет.
— Круто!
«В ЦСКА МНЕ ДАЖЕ ВИНТОВКУ НЕ СМОГЛИ КУПИТЬ»
— В конкурсе вы победили представителей хоккея с шайбой, бобслея, скелетона и прыжков с шестом. В каком бы из этих видов хотели себя попробовать?
— В бобслее!
— В четверке под руководством Зубкова?
— Нет, самостоятельно рулить хочу. В разгоняющие возьму Богалий (партнер Зайцевой по золотой олимпийской эстафете. – Прим. ред.). А для веса сестренок в центр посажу. Кажется, это мясом на бобслейном жаргоне называется? Прыгнуть с шестом я бы точно не смогла. Мой организм вообще не предназначен для прыжков вверх. Вот хоккей – пожалуйста. Много раз в него играла.
— Хорошо на коньках стоите?
— И на роликах, и на коньках.
— В ледовые телешоу не звали?
— Нет. Но очень хотелось бы попробовать. Главное, чтоб партнера нашли понадежнее, который не ронял бы меня почем зря.
— А лететь вниз головой с огромной скоростью вы, как я понял, совсем не готовы?
— Почему, можно и скелетон попробовать. Я готова!
— Правильно: майор Российских вооруженных сил должен быть готов ко всему! Слышали, кстати, про реформу в армии, которая затронула ваш спортивный клуб?
— Конечно. Давно ходили слухи о том, что нас будут расформировывать.
— Погодите, до этого дело еще не дошло.
— Да ладно, давайте смотреть правде в глаза. Тот ЦСКА, который был, медленно, но верно прекращает свое существование.
— Что от этого потеряете конкретно вы?
— Ничего. Хотя… Точно, мне же платят там зарплату!
— Какую?
— Не могу сказать, что она какая-то очень большая. Точную цифру не назову – она поступает на карточку. Уверена, что не больше 20 тысяч рублей. Хотя кто-то, наверное, скажет, что это хорошо — не служить по-настоящему в армии и получать двадцатку.
— Никаких иных привилегий, как армейский спортсмен, вы не имеете? Зачем тогда перед туринской Олимпиадой переходили туда из «Динамо»?
— Ну хорошо, сознаюсь: я перешла в ЦСКА, потому что там мне пообещали квартиру.
— Лишь пообещали?
— Слушайте, да мне даже винтовку там не смогли купить, хотя я просила! А с квартирой как вышло? Договаривались, что мне ее дадут сразу после перехода в мае 2005 года. Это еще при прежнем начальнике ЦСКА было – Смородской. Но решение этого вопроса затягивалось. В результате мне выделили жилплощадь в Митине лишь после Игр-2006. Приурочили, так сказать. Но квартира до сих пор в подвешенном состоянии: вроде как она есть, но вроде как ее и нет.
— Это как?
— Мне выдали на нее подарочный сертификат. Никаких других документов у меня на нее нет. В собственность она не оформлена вообще. У меня на руках только Договор о временном пользовании, который действителен лишь до момента подписания Акта социального найма. Поэтому я там не живу. Хотя вынуждена исправно платить за нее квартплату. Мне говорят: вселилась бы давно и жила! Но – как? Там голые стены! Надо делать ремонт, вкладывать немалые средства. Я деньги потрачу, а где гарантии, что потом у меня жилье не отберут? В нашей стране с бумажкой-то сложно что-то доказать, а уж без бумажки… Вот снизятся результаты, и скажут мне: «Иди, девочка, на все четыре…» Это ж у нас легко!
— Вы не жаловались армейскому начальству?
— Жаловались. Всё завтраками кормят. Причем ладно бы у нас нормальная ситуация была с жильем. Но у нас-то она критическая: двумя семьями – моей и Оксаниной – ютимся в двухкомнатной. Сумасшедший дом! И никто не верит, понимаете? Всем кажется, что раз мы такие в спорте успешные, то у нас и в быту проблем нет. А ведь есть – и какие?! Возьмите того же Сан Саныча Селифонова. Ну кто бы подумал, что он обитает на кухонных девяти метрах, если бы не недавняя публикация в вашей газете (см. «Советский спорт» от 10 марта. – Прим. ред.)? Мы в шоке были! Потом подошли к нему: как же так, мол? Надо же было ходить, требовать, добиваться! Но он не такой. Поговорил, рассказывает, пару раз на эту тему с Тихоновым, Алексашиным (вице-президенты Союза биатлонистов России. – Прим. ред.), да бросил это дело. Хорошо, у меня есть Оксана, которая все мои вопросы решает: и по квартирам, и по патронам, и по винтовкам. Чтоб я делала без этой пробивной силы, ума не приложу!
«АХАТОВОЙ, ЮРЬЕВОЙ И ЯРОШЕНКО НАДО ВЕРИТЬ»
— Наши биатлонисты, когда финишируют первыми, часто подхватывают у зрителей российский флаг на последней прямой. Зачем рисковать? Ведь есть опасность оступиться, упасть, упустить победу…
— Ну мы ж это делаем только когда есть солидный отрыв!
— И при каком отрыве вы готовы идти к трибунам за флагом? 30 секунд, скажем?
— Элементарно. Меньше уже пострашнее, конечно. Вообще у меня с этими флагами вечно что-то не так. В Хохфильцине он у меня упал. В Южной Корее вся страна видела, как я его в перевернутом виде к финишу везла.
— Но в Уистлере наших фанатов с флагами было не видно?
— Если бы мы шли первыми в эстафете с хорошим преимуществом, то наши тренеры решили бы эту проблему.
— Финиш с флагом – это способ дополнительного психологического воздействия на соперников?
— Нет! Это просто желание дополнительно прославить на весь мир свою Родину.
— К сожалению, недавно ваши коллеги по сборной «прославили» Родину допинговым скандалом. Ваша версия случившегося?
— Нет версий.
— Все три фигуранта скандала заявили о своей полной невиновности. Скажите, нам им верить? Ведь вы знали этих людей не один год. Ели в сборной один хлеб…
— Наверное, людям надо верить. Надо надеяться на лучшее. Если они уверенно что-то говорят, значит, так оно и есть.
Хелена Йонссон: «В Уистлере вообще нет возможности передохнуть»
Елена Вайцеховская, «Спорт-Экспресс»
Мужскую и женскую спринтерские гонки, которые прошли в пятницу объединял разве что итоговый расклад. В первой все шло к тому, что чемпионом должен стать Оле Эйнар Бьорндален. Норвежец был по-настоящему хорош. Но выиграл его соотечественник Ларс Бергер.
Победить Великого, когда его желание и возможности сходятся воедино на пике, — задача из разряда недостижимых. Тем глубже было уважение к победителю: Бергер привез Бьорндалену 14 секунд.
Победу 24-летней Хелен Йонссон над Магдаленой Нойнер можно было смело причислять к этой же категории чудес. Шведская гонщица и сама не поняла поначалу что натворила: сидела, по-девчоночьи хихикая на пресс-конференции, и даже потом, когда микрофоны были выключены, продолжала крутить головой по сторонам, запоздало осознавая невероятность содеянного. И радостно закивала головой, когда я попросила ее задержаться в пресс-центре еще на некоторое время.
— Вы одержали в этом сезоне четыре победы, и все — в различных дисциплинах. Означает ли это, что вам без разницы, какую гонку бежать, или все же есть любимые?
— Мне даже в голову пока не пришло, что все эти дистанции действительно разные. Но если говорить о любимых, то это, конечно же, масс-старт и индивидуальная гонка.
— В таком случае, что случилось с вами в первый день, когда в индивидуальной гонке вы финишировали 24-й с четырьмя промахами, в то время как ваша младшая сестра Дженни показала 18-й результат?
— О-о-о… Это небольшое удовольствие, скажу я вам, проигрывать младшей сестре. Меня, признаться, этот факт расстроил даже больше, чем занятое место. Но бывает: не пошла стрельба. Просто плохой день. И чувствовала я себя неважно, и настроения соревноваться не было.
— Это как-то связано с тем, что чемпионат мира — главный и к тому же успешный для вас старт сезона — уже позади?
— Нет, совершенно. Мне нравится соревноваться, и в Уистлер я ехала с удовольствием. В первый день просто не сложилось. К тому же сильно нервничала. Зато сейчас мне нравится здесь, в Канаде, еще больше.
— Теперь будете всерьез бороться за победу в Кубке мира?
— Получается, да. Представить даже не могла себе такого. Хотя можно сказать, что лидером общего зачета я в этом сезоне уже была — после самой первой гонки в Остерсунде.
— И что вы сейчас чувствуете, став лидером уже всерьез?
— Когда-то я очень мечтала о том, что однажды выиграю главный приз. Для меня это даже не цель, а что-то очень большое, что трудно передать словами. Естественно, об этом не думаешь, когда бежишь конкретную гонку. В спринте я до такой степени была удивлена, когда пересекла линию финиша и увидела свой результат на табло, что вообще не могла ни о чем думать — эмоции переполняли. Да и сейчас испытываю весьма необычный комплекс ощущений. Неожиданно все это. По ходу гонки я знала, что лидирую, но было так тяжело, что о победе я на самом деле не помышляла.
— Многие спортсмены считают, что трасса в Уистлере слишком проста для таких соревнований, как Кубок мира, и уж тем более — для Олимпийских игр.
— Я бы так не сказала. Хотя мое первое впечатление от трассы, признаться, было похожим: «Она простая». На самом деле она не настолько проста. Вроде бы нет резких подъемов, затяжных спусков, но такой рельеф вынуждает тебя работать от первой до последней секунды дистанции. То есть нет вообще никакой возможности передохнуть. И вот это делает трассу по-настоящему тяжелой.
— Ну ведь не тяжелее, чем в Пьонгчанге?
— Там мне вообще не понравилось выступать, если честно. Все эти горки, виражи хороши только тогда, когда нет проблем со снегом. И не приходится выходить на старт, думая о том, убьешься ты на дистанции или нет.
— Какие задачи вы ставили себе в начале сезона?
— Не могу сказать, что держала в голове какие-то конкретные цели. Выиграть чемпионат мира, например. Хотелось просто хорошо и по возможности стабильно пройти все старты.
— Но ведь наверняка чувствовали, насколько удачно или неудачно сложился подготовительный сезон?
— Тренировалась я хорошо. Но биатлон — довольно непредсказуемый вид спорта. Можно быть хорошо готовым и остаться без наград лишь потому, что кто-то готов еще лучше. Сейчас, например, я не чувствую себя уставшей, несмотря на количество пройденных стартов. Значит, запас еще есть, а именно для этого я работала весь год. Посмотрим, что будет после Тронхейма и Ханты-Мансийска.
— Какую из ваших четырех побед вы вспоминаете с особой гордостью?
— Конечно, гонку преследования на чемпионате мира. После той победы я получила какое-то невероятное количество поздравлений. Не ожидала даже, что у меня столько болельщиков.
— Слышала, что последние два года вы получаете дополнительную поддержку от Олимпийского комитета Швеции. В чем она выражается?
— Прежде всего в финансовой помощи. Плюс расширенная страховка. Если я вдруг переработаю, незначительно травмируюсь или заболею, всегда есть возможность обращаться к лучшим специалистам.
— Эту поддержку олимпийский комитет намерен оказывать вам до Игр в Ванкувере?
— Да. Хотя очень надеюсь, что она будет продлена до Игр в Сочи.
— Вы постоянно тренируетесь вместе со своей младшей сестрой?
— Почти все время. Вообще-то нас четверо. Мы с Дженни, Анна-Мария Нильссон и Элизабет Хегберг. Все мы из Остерсунда, поэтому и тренируемся каждый день в одной группе. С Анной-Карин Олофссон тоже пересекаемся, но большей частью в тренировочных лагерях — она ведь живет в другом городе. Соответственно на сборах проводим совместные тренировки, которые первое время сильно меня пугали. Анна-Карин так быстро бегает…
— В ходе сезона у вас остается время на какие-либо развлечения или жизнь полностью подчинена тренировкам?
— Меня очень трудно куда-то вытащить между соревнованиями, это факт. Предпочитаю отдыхать пассивно. Валяться на диване с книжкой, например.
— Что читаете сейчас?
— Детектив. Во время выступлений это хорошо помогает отвлечься от ненужных мыслей. Вообще я учусь в университете на экономическом факультете. Никак, правда, его не закончу. Может быть, года через два все-таки получу диплом. Или через три.
— Тяжело сочетать учебу с тренировками?
— На самом деле, нет. Я не очень ограничена какими-то требованиями. Мне не приходится ходить на занятия каждый день, какие-то экзаменационные задания и тесты можно выполнять по интернету. Зимой к тому же у меня довольно много свободного времени. Тяжелых тренировок, таких как летом и осенью, уже нет, так что учеба — это просто вопрос организации.
— Ваш друг Давид Экхольм тоже выступает за сборную. Между вами случается спортивное соперничество?
— Разве что в стрельбе. Иногда мы проводим вместе стрелковые тренировки, иногда устраиваем соревнования. В принципе планы работы у нас построены по схожему графику. Но на разных скоростях. Я даже не пытаюсь соответствовать.
— Вам приятен тот факт, что уже сейчас болельщики воспринимают вас, а не Олофссон как самую яркую звезду шведского биатлона?
— Не думаю, что так можно говорить. Анна-Карин — сильная спортсменка. Просто ей все-таки еще тяжело выступать на том уровне, который был до рождения ребенка. А болельщики… Для них ведь все просто: пока ты выигрываешь — тебя любят все. Проиграл — и тут же забыли.
Дмитрий Ярошенко: «Тяжело тренироваться, когда нет цели»
Мария Вдовенко, официальный сайт Дмитрия Ярошенко
— Дима, расскажи, пожалуйста, на какой стадии находится расследование по вашему делу? Насколько вы в курсе того, что происходит?
На самом деле, сейчас все упирается в один момент – все ждут, когда IBU пришлет документы, анализы по пробам. Я читал интервью с Бессебергом, где он говорит, что на одну пробу требуется 150 страниц, а у вас, дескать, шесть проб. Хотя странно, ведь по идее, это один и тот же формуляр – вставляй просто разные фамилии и разные даты, а данные-то должны быть одни и те же, раз они нас в одном уличили. Не на печатной же машинке они их печатают и не от руки пишут. Так что мы сейчас находимся точно в такой же ситуации, как те люди, которые занимаются этим расследованием в Москве – ждем. Хотя хуже этого ожидания ничего не придумаешь.
— Дата дисциплинарного комитета по-прежнему неизвестна?
Нет, все будет зависеть от того, когда нам придут эти бумаги. Приблизительно мы знаем, что в 20-тых числах марта что-то определится. Так что сидим, ждем. Кто где. Альбина, насколько я знаю, с сыном в Лабытнанги. Катя – в Москве.
— После того как пройдет заседание этого комитета, сразу будет вынесен какой-то вердикт, или им нужно будет еще три недели, чтобы подумать?
Этого я не знаю, не удивлюсь, если потребуется еще какое-то время. На самом деле, информационное голодание у нас все равно существует. Так же как все, мы читаем какие-то статьи в интернете, и, в зависимости от их содержания, уровень веры в благополучный исход дела то повышается, то понижается.
— Сейчас у всех вас появилось много свободного времени. Катя Юрьева рассказывала недавно в интервью телеканалу «Спорт», что занялась большим теннисом, Гоголя опять-таки читает, а ты чем занимаешься?
Ну, Гоголя я в школе читал (смеется), не в обиду Кате будет сказано. Я сейчас немного другими делами занимаюсь. У нас на Камчатке 12 апреля будут проводиться соревнования, хотя это наверно нескромно прозвучит, на приз Дмитрия Ярошенко. У меня есть друг в Москве, Олег Бузыцков, глава компании «GLOBOIL», он сам с Камчатки, занимался биатлоном, но в силу обстоятельств рано закончил свою спортивную карьеру. И вот у него еще прошлым летом возникла мысль провести такое мероприятие, спорткомитет предложение поддержал. Я сначала против был, говорил, что это нескромно, но Олег меня убедил. Действительно, что плохого в том, что мы сделаем соревнования с хорошими призами для молодых спортсменов. А призы я сам заказывал, забирал за границей. Награждать будем шестерку. За первое место у нас будут гоночные лыжи, остальные пять мест – спортивная экипировка. Я думаю, что в категории юниоров и юношей, в которой будут проводиться эти соревнования, это отличный стимул для молодых атлетов. Особенно, если учесть, что у нас редко где на внутрироссийских соревнованиях вообще призы вручаются. Михаил Никифоров, который представляет компанию «ODLO» в России, также внес свой вклад в призовой фонд. Так что в апреле я обязательно поеду на эти соревнования. Думаю, будет интересно.
— А когда заварилась вся эта каша с допинговым скандалом, у спорткомитета не возникло сомнений в целесообразности проведения подобного мероприятия?
Абсолютно никаких. Я сам сразу спросил, не будет ли это некорректно, раз я теперь такой злодей. Они сказали, что нет, что заработанных званий никто у меня не отберет, и, в принципе, они правы.
— Дима, на днях появилась информация о том, что пожизненная дисквалификация Кайсы Варис признана недействительной, потому как вскрытие пробы «B» было произведено без ее участия, при этом тут же в «Советском спорте» написали, что при заборе ваших допинг-проб также имели место процессуальные нарушения. Как ты можешь это прокомментировать?
Просто адвокаты Кайсы Варис изначально вели речь о неправильном вскрытии пробы, то есть люди фактически согласились, что у них там эритропоэтин, но нашли лазейку, через которую можно было все это аннулировать, и это их право. Хотя вроде WADA организация серьезная, и как они это допустили, уму непостижимо. Но мы-то изначально не признаем, что у нас нашли эритропоэтин. Конечно, все средства хороши для достижения цели, а цель сейчас одна – чтобы нас оправдали, но, честно говоря, не хотелось бы, чтобы получилось, как в случае с Кайсой Варис. Хотелось бы все-таки, чтобы подтвердили, что препарат, который якобы они нашли, не является эритропоэтином.
— В гостевой книге, люди пишут, что надо в любом случае вернуться в спорт, что ничего еще не потеряно. Имеется в виду, если все будет плохо, и будет максимальная дисквалификация.
Я, честно говоря, сначала даже не думал о возвращении в этом случае, но недавно стал размышлять, начал сравнивать разных спортсменов в мировом биатлоне, и закралась мысль – а почему бы и нет? Хотя, конечно все зависит от решения дисциплинарного комитета. Да, я продолжаю кататься на лыжах, пытаюсь поддерживать себя в форме, но тяжело тренироваться, когда нет цели. Так что время от времени приходится заставлять себя ходить на тренировки, хотя бы для того, чтобы элементарно не поправиться. Потому что, на самом деле, есть у спортсменов такая проблема. Ведь ешь ты в тех же количествах, а энергии тратишь гораздо меньше. Многие сразу начинают полнеть, если резко прекращают заниматься спортом.
— А твоя винтовка до тебя добралась? Или пока не стреляешь?
Сейчас с моей винтовкой бегает Артем Гусев, у него возникли проблемы при вывозе с Универсиады своего оружия, так что моя пригодилась, нет худа без добра. А я сейчас не занимаюсь стрельбой, потому что стрельба – это такое дело, где с разрешительными системами надо много вопросов решать. Хотя здесь есть условия для занятий стрельбой. Так что пусть пока винтовка отдохнет от меня, а я от нее. Хотя я по ней уже соскучился.
Дим, давай чисто гипотетически порассуждаем. Допустим, все будет плохо – вам назначают два года дисквалификации и лишают права выступать на Олимпиадах в Ванкувере и в Сочи. Но ведь в 2011 году в Ханты-Мансийске будет проходить чемпионат мира, к тому времени срок дисквалификации истечет, разве это не стимул вернуться?
Интересно, если честно, я даже не считал и не задумывался об этом. Но получается, что действительно так. Другой вопрос, что тебе придется заново отбираться в команду… Я думаю, ты знаешь, сколько мне уже приходилось пробиваться в команду, и большинство болельщиков тоже знают, так что для меня это не впервой. Мне кажется, что если у меня действительно будет такая цель и такое желание, то найдутся люди, которые смогут помочь в подготовке.
Но ведь тут еще такой момент, что тебе придется все делать самостоятельно, ведь в случае дисквалификации за употребление запрещенных препаратов федерация не имеет права поддерживать уличенных в допинге спортсменов.
Конечно. Я уже говорил, что в этом случае нас автоматически увольняют отовсюду, и если возникнет желание продолжить, нужно будет самостоятельно находить средства на подготовку. Но, слава Богу, у меня есть друзья, которые могут меня поддержать. Так что, по большому счету, мне только будет нужна винтовка, а все остальное я смогу сам себе организовать, при помощи своих друзей. А что касается критериев отбора, если рассматривать самый честный вариант без карт-бланша, то в декабре, если считать от пятого числа, будет и «Ижевская винтовка», и Кубки IBU – выступай, пожалуйста, отбирайся на январские Кубки мира, а там своим результатом доказывай, что ты достоин бежать на чемпионате мира.
— Ну вот, чем не стимул для дальнейших тренировок?
Согласен, отличный стимул. Но смущает сам срок, все-таки два года это очень много. Если, гипотетически, назначат именно такой срок дисквалификации, то как минимум в первые полгода я точно захочу переключиться на другую сферу деятельности.
— А не боишься, что эта другая сфера деятельности тебя затянет, и потом элементарно не захочется возвращаться?
Так об этом и речь. Вполне вероятно, что я пойму, что прелести в жизни совершенно другие. Просто я смотрю сейчас биатлон и понимаю, как много там лицемерия, и даже какое-то разочарование появилось во всем этом. И если раньше мы безоговорочно хотели, чтобы у нас сын стал спортсменом, то сейчас уже задумываемся, а есть ли смысл в этом. Так что я не исключаю возможности, что у меня появятся совершенно иные цели, и откроются другие горизонты.
— Значит, гонки в Канаде смотрел?
Да, мы смотрели мужскую эстафету, хотя у нас уже ночь была. Обычно мы стараемся лечь в 23 часа, потому что наш парень встает в семь утра. Но, если не кривить душой, то уже нет большого желания смотреть на биатлонные состязания. Смотришь только потому, что там твои товарищи бегают, и переживаешь за них. Мне сейчас больше плэй-офф нравится в хоккее. Я за «Авангард» болею. Как раз смотрел матч, где они играли с «Салаватом Юлаевым» и обыграли их, хотя были аутсайдерами на тот момент.
— Извини, я не очень в курсе этой темы. Рекомендуешь переключиться с биатлона на хоккей?
Плэй-офф очень интересно. Хотя мы сели смотреть повтор женской эстафеты, а вместо него нам показали прямой эфир хоккея. Но потом все равно включили эстафету, видимо, какая-то нестыковка в сетке была, и ее мы тоже посмотрели.
— А что можешь сказать по поводу трассы в Ванкувере?
Говорят, она слишком легкая для Олимпиады. Мне сложно судить, по телевизору показывают только небольшие участки, и не поймешь особо. Я разговаривал с Андреем Маковеевым, он сказал, что очень скоростная трасса, то есть если хорошее самочувствие, то можно очень большие скорости показывать. На самом деле, эстафету мужскую я без особых эмоций смотрел. Особенно когда начал реально понимать, что не отыграть отставание, как бы Дмитрий Губерниев не надеялся. Он молодец в этом отношении – никогда не хоронит команду заранее. Но я-то реально понимаю, насколько это сложно отыграть, когда отрыв лидеров уже полторы минуты. Грустно было смотреть, как ребята упираются из последних сил, а отрыв не сокращается. Но с другой стороны, сейчас болельщики соскучатся по медалям. Ведь после двух побед в эстафетах на чемпионатах мира, уже даже второе место восприняли бы как трагедию. А в свете последних выступлений команды, может, начнут ценить любое призовое место.
Сложно отрицать, что в этом сезоне мужская российская сборная выступает совершенно на другом уровне, нежели в предыдущие два года. И, естественно, после очередной провальной эстафеты вновь полетели камни в адрес команды и тренерского штаба. Многие обвиняют Владимира Александровича Аликина в том, что он «перебрал с объемами в подготовке». Ты ведь тренировался вместе со всеми, что можешь сказать по этому поводу?
Может быть, действительно какие-то просчеты существовали, надо просто всем сесть разобраться, поговорить, поискать причины. И надо уметь слышать друг друга, это самое главное. А камни кидать – это самое простое. Также как мой спад списали на массажиста, очень интересно было. Я в этом сезоне ездил на этапы Кубка мира с личным массажистом, и меня обвинили в том, что он якобы меня «перемассировал». Более того, кто-то даже считал, что он повлиял на мой характер. Забавно, как 25-летний парень мог повлиять на характер Ярошенко, который скорпион от кончиков ногтей до корней волос?! Хочу сказать, что мы зачастую не там проблему ищем.
— Дима, а как ты можешь прокомментировать заявление представителя немецкой компании Ruhrgas о том, что холдинг собирается отказаться от спонсирования крупных биатлонных турниров, в случае если президе
