Не зря говорят, что завершение спортивной карьеры для атлета — это маленькая смерть. Кто-то попадает в ад — без любимого дела все вокруг становится немило, а бытие превращается в череду серых и бессмысленных дней. Другие же попадают в рай, с головой погружаясь в новые впечатления, эмоции, знакомства.
Николай Круглов — как раз из таких. В непривычных условиях существования — без постоянных тренировок и соревновательных стартов — освоился быстро, и вот уже планов громадье, в том числе и с миром спорта связанных. О своих идеях он рассказывает обстоятельно и с жаром. Так чем же сейчас занимается Круглов, который, по собственному признанию, поставил лыжи в дальний угол квартиры?
— Работаю пресс-секретарем авиакомпании «ЮТэйр», — рассказывает Круглов. — Вариантов трудоустройства, не скрою, было несколько. Но с этой авиакомпанией я сотрудничал около десяти лет, наладил хорошие отношения с руководством, поэтому с удовольствием принял предложение.
— Большую часть времени проводите в Сургуте, где у компании головной офис?
— Нет, в самолетах. Постоянные командировки. Хотя в Сургуте тоже часто бываю.
— Так вы же от командировок как раз и бежали. А теперь, выходит, снова к этому пришли.
— Так поездки-то длятся по 4 — 5 дней, ну максимум неделю. Нормальный график — это вам не биатлон, где по два месяца порой дома не бываешь. Тот ритм, в котором живу сегодня, меня полностью устраивает. Жить не могу без путешествий. Я давно уяснил, офисная работа — просто не мое.
— Из спорта вы ушли, но контакты с Союзом биатлонистов России ведь все равно поддерживаете.
— А как их потеряешь? Приблизительно 15 лет жизни я посвятил спорту, и было бы неправильно вдруг взять и разорвать все связи, откреститься от прошлого. Скажу больше: в ряде аспектов спорт и, в частности, биатлон мне по-прежнему интересны. Полей для деятельности — край непаханый, нынешний уровень организации спортивных «ивентов» далек от совершенства.
— На «ивент» под названием чемпионат мира в Ханты-Мансийск собираетесь?
— Я очень хочу туда поехать! В планах поездка туда стоит под номером один. С Хантами меня очень многое связывает, да и с ребятами повидаться хочется.
— О вашей дружбе с Максимом Чудовым известно всем. А остальные партнеры по сборной — они тоже друзья или скорее боевые товарищи?
— Сложный вопрос… Когда ты находишься с людьми бок о бок столько времени, назвать их просто знакомыми уже язык не поворачивается. Вот, например, летал в начале лета на свадьбу к Максу, так мы замечательно пообщались с Иваном Черезовым и Андреем Маковеевым. А с Максом действительно наиболее теплые отношения сложились — это так. Он обо мне знает гораздо больше, чем кто-либо другой. Как и я — о нем.
— Свадьба удалась?
— Мне очень понравилось. Кто бы сомневался — за что Макс берется, все удается. До последнего не знал, получится ли прилететь, Макс звонил огромное количество раз, и, к счастью, удалось вырваться.
— Чудова как-то спросили, умеет ли он петь. Максим ответил, что в этом плане Круглов — вне конкуренции.
— Спалил меня Макс! Тогда и я его «сдам»: Чудов слукавил, что он не поет. Мы с ним над этим работаем, и некоторые вещи у Максима выходят отлично. Заявляю это как человек, который что-то понимает в музыке.
— Что спели другу на свадьбе?
— Ничего, потому что это тоже своего рода «ивент», где далеко не всем гостям интересно слушать, как поет Круглов.
НЕ БЛАГОДАРЯ, А ВОПРЕКИ
— Давайте поговорим о Ванкувере, хоть с ним и связаны не самые приятные для вас моменты.
— А у меня нет никаких неприятных моментов. Давайте вспомним.
— Команда выигрывает медаль в эстафете. Вас в бронзовой четверке нет. Какие чувства испытывали — радость за товарищей или досаду, что не оказались среди них?
— Не хочу лицемерить: досаду, конечно. Я, пожалуй, находился в лучшей форме за многие годы. Когда ты выходишь на старт неготовым и проигрываешь, то потом в мыслях говоришь себе: «Парень, а чего ты хотел? Так и должно было случиться». Но в Ванкувере-то было иначе! Но искать виноватых не хочу. Для чего? Поезд ушел, все точки над i расставлены…
— В Турине на вашем месте оказался Чудов. Недавно он рассказал, что за попадание в эстафетную четверку у него требовали денег…
— Я это его интервью не читал и не хочу пускаться в пространные рассуждения. Раз Максим сказал, он отвечает за свои слова. Я же с уверенностью могу сказать только одно: лично у меня денег в Турине не просили. А за Максима после бронзы Ванкувера я радовался больше всех, ведь для него эти Игры сложились особенно драматично. Молодец Женька Устюгов — всем все доказал еще в масс-старте. Иван заслужил медаль своим трудолюбием. И Антоха Шипулин, наверное, тоже заслужил — для него это огромный аванс на будущее. В общем, никаких персональных обид.
— Даже на тренеров?
— А что на них обижаться? У нас экспертное жюри, которое должно давать оценку их деятельности.
— Она и была дана по итогам сезона. Владимир Аликин с командой больше не работает.
— Ну вот видите, вы сами дали ответ.
— Многих шокировали слова Аликина после индивидуальной гонки в Ванкувере. Мол, даже если бы не казус с винтовкой, Круглов все равно не занял бы высокое место.
— У меня эти слова вызвали улыбку. Что тут комментировать? Ну сказал Владимир Саныч и сказал, раз посчитал необходимым. Я с ним не согласен.
— Правда, что в последнем сезоне у спортсменов и тренеров отсутствовало взаимопонимание?
— Да. Мы неоднократно обращались к руководству СБР с просьбой помочь в поиске точек соприкосновения. Задачей тренера является подобрать для спортсмена оптимальный план подготовки, учитывать даже такие вещи, как конституция тела. Одному, положим, не нужно развивать быстрые мышцы, у него и так все в порядке, а для другого это архиважно. У нас же план подготовки — один для всех. Подходишь: «Послушайте, тренер, давайте то-то и то-то поменяем». А он не слышит, нет обратной связи.
— Новый тренерский штаб как раз собирается практиковать индивидуальные планы.
— Здорово, если это действительно так. Но в любом случае принципы надо менять, предлагать инновации, претворять в жизнь новые идеи.
— Так почему бы это не сделать вам?
— Тренерская деятельность в том ключе, в каком она существует сейчас, меня не интересует. В нынешнюю систему подготовки я не верю. У нас есть мастодонты тренерского цеха, и подрывать их авторитет я ни в коем случае не хочу, но работу в нынешних условиях нужно строить иначе. У меня есть свое видение того, как это должно выглядеть.
— И как?
— Каждый спортсмен должен выбирать себе тренера, которому он доверяет и в котором видит своего наставника, и заниматься с ним. Как быть в таком случае сборной? Да выход прост: каждый месяц проводить недельный, к примеру, сбор, чтобы главный тренер национальной команды мог мониторить состояние спортсменов и корректировать тренировочный процесс. На этапах Кубка мира, не говоря уж о первенствах планеты и Олимпиадах, должны выступать сильнейшие на данный момент, а не те, кто в команду попал за былые заслуги. Нужны четкие принципы отбора, нужны старты, позволяющие выбрать лучше готовых на данный момент — это могут быть чемпионаты России, например. В команде необходимо проводить ротацию — лучшие из Кубка IBU отправляются на этапы Кубка мира, худшие из первой команды идут на понижение. И так — постоянно.
Норвежцы, немцы уже давно следуют этим принципам. Мы тоже просто обязаны к этому прийти, если хотим составлять реальную конкуренцию. Вы скажете: «Мы и так сильные!» А станем еще сильнее, если не зациклимся на советской системе подготовки, мотивируя это тем, что в 80-х, мол, мы на голову превосходили всех. Но времена изменились. Никто не умаляет достоинства наших великих спортсменов — Тихонова, Аликина, Барнашова, однако в их времена и конкуренция, и календарь, и сам биатлон были иными. Мы выезжаем только за счет русской упертости: мол, выиграем всем назло. Не благодаря, а вопреки.
СОВЕТОВАЛСЯ СО МНОГИМИ
— Вы сейчас человек нейтральный и вольны выражать свою точку зрения. Что думаете о новом руководстве СБР?
— Более профессионального руководства, чем есть у СБР сейчас, я не видел. Прохоров, Кущенко — адекватные люди, четко понимающие задачи и пути их решения. В Михаиле Дмитриевиче импонирует его собранность и профессионализм. Прохоров — мегаидейный человек, очень креативный, который идеально планирует свое время и видит корень проблем, а когда не видит, то прикладывает максимум усилий, чтобы докопаться до истины. Понятно, что за короткий период трудно все изменить к лучшему. Но идеи у людей правильные. А как они будут реализованы — поглядим.
— Так почему же при таком хорошем руководстве, перед важнейшим для страны олимпийским циклом вы решили проститься со спортом?
— Я себя полностью реализовал. Не имею в виду спортивные результаты: можно было достичь гораздо большего, нет предела совершенству. Но понимаете — интерес угас. Я познал биатлон от и до, всю его подноготную. Представьте себе официанта, который понимает, что не является самый лучшим в мире, но в целом в профессии себя реализовал. И теперь хочет стать барменом или администратором кафе.
— С кем советовались, когда принимали решение?
— Со многими. Но быстро понял, что каждый человек смотрит на вещи со своей колокольни. Вот мы сидим за столом. Плотник, глядя на него, обратит внимание, как крепятся ножки, а дизайнер скажет: «Лучше бы стол был зелененький!» В спорте — то же самое. Тренер уговаривает остаться, потому что теряет проверенного бойца. Девушка, наоборот, за уход — ей хочется чаще видеть мужчину рядом с собой, а его достижения ей не настолько важны. И так далее. В общем, я выслушал много мнений, но решение принял самостоятельно.
— Сейчас собираются вернуться Ахатова, Юрьева, возможно, и Ярошенко тоже. С вашей точки зрения — нужно ли это им самим?
— Мне эти люди очень близки — как я могу судить? Если ребята принимают решение вернуться, я их полностью поддерживаю. Решили бы уйти — тоже поддержал бы. Я находился рядом, когда случился допинговый скандал, видел ситуацию изнутри. И эти жуткие моменты не забуду никогда.
— Президент IBU Андерс Бессеберг считает, что теперь нашим спортсменам не избежать косых взглядов…
— Я помню эти взгляды. Ситуация страшная. Врагу не пожелаешь оказаться в такой. Мы все это ощутили на себе. Многие иностранные спортсмены показали свое истинное лицо. Не хочу конкретизировать кто.
ОБХОДИМСЯ БЕЗ ОБЪЯТИЙ И ПОЦЕЛУЕВ
— А друзья среди биатлонистов-иностранцев у вас есть?
— Раньше считал, что да. А сейчас — даже не знаю, как на этот вопрос ответить. Общаемся мы со всеми неплохо, но… Тут, наверное, всему виной стадное чувство — если кто-то из команды реагирует негативно, то мы это проецируем на всех его соотечественников. Вообще нынешняя система борьбы с допингом кажется мне смешной.
— Смешной?
— Декларируются одни цели, а происходит совсем иное. Почему в одной стране поголовно все спортсмены больны астмой? Люди долго возмущались, как они вообще ели с нами, русскими, в одной столовой, а потом, когда некоторые товарищи по слухам использовали кровяной допинг, историю тут же замяли. Как-то неправильно все это, согласитесь. Да, спорт должен быть чистым, но нынешний путь борьбы с допингом ведет в никуда. Люди — не подопытные крысы. Что ждет нас дальше? Внедрение в организм чипов, которые будут следить за твоим организмом 24 часа в сутки? Или тотальный контроль? Давайте закроем всех в тюрьму, запретим доступ из вне, ограничим ввоз продуктов, чтобы допинг не дай бог не привезли.
— Какая-то у вас антиутопия получается…
— А это следующий шаг, как я понимаю. Мы уже сейчас ежедневно даем сведения, где находимся, с точностью до часа. Получай мы миллионы долларов — тогда да, можно нанять человека, который 365 дней в году будет тебе звонить и передавать сведения о тебе. Но этому человеку надо платить. А могут ли позволить себе такое удовольствие те, кто борется за тридцатые места, за которые, как, кстати, и за 11-е, не платят ни копейки?..
— Как же в условиях постоянного контроля и длительных сборов биатлонисты строят личную жизнь?
— Это вы узнавайте у тех, кто женат. Меня-то спрашивать бесполезно.
— Многие спортсмены возят с собой жен, подруг. Кто-то считает, что это вредит, кто-то — что наоборот, идет на пользу.
— Ситуация удивительная. Вот есть мнение, что секс во время соревнований отрицательно влияет на спортсмена. А где аргументы? Проведите исследование, докажите! В мою бытность спортсменом нам с боем проходилось добиваться разрешения, чтобы к тебе кто-то приехал на сборы. Взять Бьорндалена — разве ему мешает присутствие супруги? Спортсмен сам за себя отвечает и должен понимать, что ему хорошо, а что плохо. Для тренера по большому счету все равно, кто выиграет — Вася или Петя, лишь бы завоевали медаль.
— Упомянутый вами Бьорндален — уникальный человек?
— Он вызывает восхищение. Профессионал с большой буквы. Человек, который не видит пределов совершенству во всем.
— Ходит байка, что перед стартом Бьорндален ни с кем не здоровается, потому что чем-то особым смазывает перчатки.
— Не замечал за ним такого. Вообще перед стартами никто никому руки не пожимает — все свои делами заняты. Кивнул головой, сказал «Хэллоу» и идешь дальше. Обходимся без объятий и поцелуев в стиле Брежнева.
— Юрьева говорила, что собирается заняться танго. А вы, слышал, увлеклись вертолетным спортом.
— Да, и уже даже летал. Просто обалденно! Очень хочу получить летное удостоверение. 42 часа налета — и ты счастливый обладатель. Еще очень люблю аквабайк. Да вообще столько всего для себя открыл! Фигурально выражаясь, чувствую себя, как будто из тюрьмы вышел. Я там, правда, не был никогда, но сравнить можно именно с этим. Не зря говорят, что человек, заканчивая спортивную карьеру, начинает жить заново.
— В свое время вы пошли по стопам отца. Когда-то и у вас будут дети. Что скажете им, если они тоже захотят по вашему примеру заняться биатлоном?
— Я очень благодарен спорту, и если бы мне представилась возможность отмотать пленку назад, я бы ничего не стал менять. А что касается детей, то я бы занял нейтральную позицию. Моя задача как родителя будет объяснить ребенку, что в большом спорте приобретаешь и что теряешь. А принимать решение каждый должен сам.
Дмитрий Симонов,
«Спорт-Экспресс»
Фото: из личного архива Оксаны Рочевой
