Свой взгляд на происходящее в сборной России изложил недавний ее участник, четырехкратный чемпион мира. Внешне за минувший год он совсем не изменился. А вот в словах стал рассудительнее. Хотя, быть может, это мы, журналисты, слушали его раньше как-то не так. По-другому.
— Можно в нынешней ситуации отыскать хоть что-то позитивное?
— При желании можно. Отсутствие результата — тоже результат. Теперь главное — сделать правильные выводы и найти причину. Именно ее, а не следствие. Мне бы не хотелось сейчас подытоживать сезон, но если он станет стартовой площадкой для перемен, даст толчок в правильную сторону — в этом и будет позитив.
— Вы не один год проходили летние сборы, набирали форму. Не показалась странной озвученная в декабре идея о сознательном притормаживании в Кубке мира ради домашнего чемпионата?
— Мне сложно давать оценку, не имея информации об ориентирах и методах подготовки нынешней сборной. По себе знаю: когда есть в сезоне главная цель — Олимпиада, допустим, ты действительно не воспринимаешь все остальные старты. Готовишься, по сути, к пяти-шести гонкам, к другим относишься как к подготовке. С другой стороны, форма не может по заказу сегодня прийти, завтра уйти. Любому спортсмену хотелось бы, чтобы она достигала пика к первому этапу и сходила на нет после финального. Только ведь это невозможно!
Вообще убежден в том, что за один отдельно взятый год сложно подготовиться сразу ко всему сезону и пройти его ровно. Можно наметить цель — несколько гонок. Но это означает, что в остальных стартах ты либо не боец, либо стартуешь выборочно. Тогда система работает. А так… Посмотрите: с начала декабря по середину марта — 27 гонок Кубка мира и 6 гонок чемпионата мира или Олимпиады, не считая контрольных стартов, чемпионата России, «Ижевской винтовки», отборочных гонок. Очень плотный график, пройти его целиком со стабильно высокими результатами нельзя.
Вспоминаю, как готовился к Олимпиаде в Турине под руководством Евгения Колокольникова. Из всех специалистов, с которыми работал, его система лично для меня была наиболее приемлема. Существовал и тогда, скажем так, предмет для диалога, но целям современного биатлона методика Колокольникова наиболее соответствовала, мне кажется. С серьезной базой, которая закладывалась не один год, со скоростной работой, ложащейся на эту базу.
— Какими причинами может быть обусловлено происходящее в сборной? Непрофессионалы видят то, что на поверхности: побеждали — сменились тренеры — побеждать перестали. А вы что скажете?
— Думаю, проблема гораздо глубже. Она системная. Первое: не факт, что мы стали хуже. А вот то, что конкуренты резко усилились, сомнению не подлежит. Конкуренция в сравнении даже с Турином возросла многократно. Второе: у нас долгие годы, не хотелось бы никого обидеть, отсутствует спортивная медицина. Горько, но это правда. Имелась реакция на отдельные проблемы, но подход не был глобальным и комплексным. Не существовало стратегических программ, индивидуального подхода. Хотя многие соперники именно так и работают, ставят спорт на научную основу.
И это третий пункт. Норвежцы, французы, немцы сотрудничают с исследовательскими центрами и институтами, если не со своими, то с наемными. Продвигают новые методики, развивают аналитику. У нас, предполагаю, все делалось способом облизанного пальца, выставленного вверх. По мотивам, на личном опыте, на подсмотренных где-то планах.Спорт предъявляет очень высокие требования, к которым мы оказались не готовы. И сегодняшние результаты — не проблема этого года. Тенденция наметилась давно. Удивительно, как мы вообще продержались столь долго на плаву.
Потому и наметился еще при мне некий… не могу сказать конфликт, скорее непростой момент в отношениях с тренерами. Уже год-два назад мы понимали: ситуация тупиковая. Чувствовали: затормозились в развитии, рано или поздно придем не туда. Из года в год работать по одному и тому же плану бесперспективно. Если вы любите рыбу, но будете есть ее ежедневно целую пятилетку, вы с ума сойдете. Рутина приедается, должно быть хоть какое-то разнообразие. Однако ответственность за перемены брать на себя никто не хотел. Пусть даже за неправильный, но шаг в сторону, за попытку что-то изменить.
— Может, нынешний сезон — и есть такая попытка?
— Не видя ситуацию изнутри, можно предположить и такое. Но это не отменяет главного: мы имеем дело с комплексной проблемой. И не только в биатлоне. Какой вид спорта в России ни возьми — картина та же самая.
— Не считаете, что надо больше доверять самим спортсменам?
— Кому-то такое в радость, а кто-то не сможет дать результат без окрика или спарринг-партнера. Персонально нужно смотреть. Хотя многие в мире действительно стали практиковать индивидуализированную подготовку.
— Ваш спешный отъезд с корейского чемпионата мира-2009 не был связан с тем самым ступором спортивной медицины, о котором вы только что говорили?
— Нет. Была сложная ситуация с допингом в сборной — это верно. Но я приехал на чемпионат в совершенно разбитом состоянии, в отвратительной форме. После провального спринта поднялась температура, и я попросил тренеров: «Отпустите, не готов». Раньше, наверное, надо было думать, но лучше молодежь обкатать, чем мне в 70-е места заезжать. К тому же доктор сказал: «39 на градуснике, на трассу не выпущу».
— Вы бывали в ситуации, в которой сейчас оказалась Светлана Слепцова. Что чувствовали тогда?
— Очень важна роль диалога между спортсменом и тренером. Бывают такие моменты, когда сам чувствуешь, что не готов. Это случается, человеческий организм — не компьютер. Выполнить одну и ту же схему подготовки — не значит показать одинаковый результат. Бывает, работаешь по типовому плану несколько лет подряд, а итог всякий раз другой.
Исходя из самочувствия спортсмен обязан сказать: «Не потяну». Или: «Готов помочь в конкретной гонке. Вот в ней гарантирую». А когда вышел весь в сомнениях, потерпел неудачу и зависла вся остальная программа чемпионата, когда решения принимаются без спортсмена, а за день говорят: «Не бежишь» или, наоборот, ставят на гонку, это сплошные нервы, это результату не способствует.
— Хорошо, диалог с тренером не состоялся, человек пробежал неудачно, весь чемпионат в тумане. Что с ним происходит? Воет на Луну? Прячется от людей? Кидается на них?
— Каждый по-своему. Нужно найти силы для анализа, для ответов на главные вопросы. Убедить себя, что это спорт, в котором всякое бывает. Главное — выйти из кризиса, понять, что обязательно наступит следующий день, неделя, год, когда ты снова, быть может, станешь лучшим.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Полгода работал в одной авикомпании, потом предложили войти в правительство Нижегородской области. Заместитель министра спорта и молодежной политики.
— И как вам в роли чиновника?
— Пока интересно. Польстило приглашение в команду профессионалов с амбициозными планами. Ставятся задачи, реализуются конкретные программы, есть понимание того, куда мы движемся.
— Нет желания попробовать на зуб тренерскую профессию?
— Тренерскую — нет. Сегодня она подразумевает тот же график, по которому я жил 11 лет. То есть 10 месяцев в году на сборах, кочевая жизнь. Убежден, что можно тренировать дистанционно. Тренер же, в конце концов, не чабан и не погонщик собак. Спрашивал у шведов, когда к ним Пихлер пришел: «Он с вами постоянно?». Нет, говорят, работаем сами, дома. Отсылаем ему раз в два дня показания тестеров и пульсометров, ведем электронные дневники, созваниваемся по «скайпу».
По-моему, это выход. Тренер дает методику, контролирует, анализирует результаты. В российской системе у тренера другая роль, к которой я не готов. А вот если интересен кому-то в качестве консультанта — всегда рад помочь.
Евгений Дзичковский,
«Спорт-Экспресс»
