Лыжники, как и многие профессиональные спортсмены, по складу характера в какой-то степени мазохисты, потому что наслаждаются нагрузками, преодолением, болью. Об этом в интервью RT заявила Наталья Непряева. Олимпийская чемпионка призналась, что ей нравится, когда после тяжёлой тренировки возникает ощущение, что организм полностью обессилен. При этом она заявила, что не утратила мотивации после Игр, но порой испытывает проблемы с настроем, и объяснила, почему важна концентрация в любой из гонок. Спортсменка также рассказала, как выстраивает отношения с тренером Юрием Бородавко, и поделилась планами на семейную жизнь.
— После победы в классическом спринте на чемпионате России вы сказали, что стали совсем другим человеком по сравнению с Играми в Пекине. В чём разница?
— Мотивация и летняя подготовка. Это, наверное, две самые весомые причины. Я чувствую это даже по собственным движениям, они стали другими.
— Да, хуже. Может быть, не слишком красиво будет с моей стороны говорить о других девочках, но я не вижу ни у кого никаких прибавок, если честно.
— Возможно, это он и есть. И надеюсь, что смогу в дальнейшем выйти в прежние кондиции. Очень надеюсь.
— У меня такого не было. По-прежнему есть мотивация, желание добиться ещё большего. Но нет внутренней спортивной злости. Поэтому иногда бывает тяжело собраться и настроить себя на гонку.
— Про себя так не скажу. Возможно, так бывает, когда выходишь на гонку и не ожидаешь, что можешь выиграть. Как было в разделке у совсем молодой девочки Алины Пеклецовой. Она даже сказала в интервью, что вообще ничего пока понять не может. А когда готовишься к победе на Играх всю карьеру, выходишь на старт с одной целью. Конечно, в таких случаях сразу приходит понимание.
— Тут всё было сложнее. Даша, сестра, до сих пор вспоминает, как я уезжала домой чуть ли не со слезами на глазах, почти уверенная в том, что теперь уже точно не удержусь во главе общего зачёта. Я и сама себя на это внутренне настраивала. Злилась, конечно, но довольно быстро сумела выбросить всё это из головы. Какие-то марафоны коммерческие начала бегать. И мне тут вдруг: «Наташа, ты выиграла!» Это было классно, да.
— Ни в коем случае.
— Потому что я не считаю, что мне пора заканчивать. Не чувствую, что набегалась. Когда начну понимать, что мой организм уже не может выдать таких результатов, которыми была бы довольна, начну думать о том, чтобы что-то менять в своей жизни.
— Глобально у меня нет проблем с мотивацией. Она просто стала другой. На первый план вышло самолюбие: почему я должна кому-то проигрывать?
— Вот вы и произнесли ключевое слово — «почти». Больше всего обидно, когда почти. Кроме этого, в голове сидит надежда, что мы вернёмся. А возвращаться нужно достойно, в хорошей форме. Если я не буду работать так, как привыкла, представляете, в каком состоянии туда вернусь? Это тоже немало мотивирует. А как по-другому держать себя в форме, кроме как не тяжёлыми тренировками и гонками?
— Как видите, нет. Я уже очень много лет тренируюсь с Юрием Викторовичем, провела с ним основную часть своей карьеры. Мне такая методика подходит идеально. Юле не подошла, но это нормально: все спортсмены разные.
— Это действительно в какой-то степени так. Причём не только у лыжников, а у большинства профессиональных спортсменов. Мне реально нравится состояние, когда ты пришёл с тяжёлой тренировки, чувствуешь, что организм полностью обессилен, и едва волочишь ноги на обед. В этом есть какой-то определённый внутренний кайф, что ли.
— Для меня он в том, чтобы видеть результаты своей работы. Думаю, для любого человека в любой профессии это важно. Понимать, что твой труд, твои старания (а порой и страдания!) выливаются в результат.
— Наверное, только по внутренним ощущениям.
— Согласна. Как раз поэтому мне не слишком понятно, как я могла бы выглядеть на международных соревнованиях.
— Да. Если и бываю недовольна какими-то отдельными гонками, то не переживаю на этот счёт, если честно. Всё-таки это действительно проходной сезон, на который начиная с лета я не ставила никаких глобальных задач и целей.
— Это либо две первые гонки в Тюмени, либо в Малиновке. До этого всё шло не так, как хотелось. До Нового года вообще был мрак. Но такой гонки, чтобы прямо — ух, у меня не случалось.
— Нет. Когда я говорила об этом, имела в виду, что спринт — это одна из самых тяжёлых гонок. Ту же «пятнашку» бежать проще: настроился, один раз пробежал, выдал всё, на что был способен, и пошёл домой. А здесь четыре раза подряд настраиваешься на каждый забег как на полноценную гонку и выходишь на каждый старт как на последний. Поэтому всем, как правило, бывает очень тяжело бежать на второй день после спринтов. Ты морально просто выхолощен.
— Там успеваешь о чём угодно подумать. О том, что тебя тревожит, о каких-то проблемах. Хотя я всё равно стараюсь сосредоточиваться на дистанции, на соперниках и отгонять от себя сторонние мысли. На мой взгляд, когда такие мысли лезут в голову, это говорит о том, что нет должного настроя, какой-то злости спортивной.
— Вот как раз это и называется недостатком концентрации.
— Конечно. Трасса в этом плане очень сильно влияет на результат. Когда на лыжне лёд, нельзя расслабляться ни на долю секунды. Особенно сложен в Тюмени коньковый круг. Там такие крутые подъёмы навертели, все самые тяжёлые собрали. Классический круг более или менее пологий всё-таки. А на коньковом, помимо подъёмов, много спусков с поворотами. Как раз там Сергей Устюгов упал на финише скиатлона. И мы с Настей Седовой, когда скиатлон бежали, входили прямо боком в поворот. Очень опасненько там было!
Тяжело ещё и потому, что нет возможности отдыхать. Обычно, когда едешь со спуска, так или иначе восстанавливаешься. А здесь получается, что и в подъём работаешь, и со спуска в постоянном напряжении. Многие девчонки жаловались после скиатлона, что на спусках и на равнинных частях от напряжения сводило надкостницу. Неприятненькое ощущение, честно скажу.
— Да, многие жаловались после разделки на лыжи. Но тут уже вопросы не к спортсменам, а к сервису. Лично у меня в первых двух гонках очень хорошо работали лыжи. Не так хорошо, как у некоторых местных девочек, по которым было видно, что именно на спусках они сокращают отрывы, но я была абсолютно довольна. Вопрос-то простой: справляешься ты с соперниками на своих лыжах или нет. Я справилась.
— На самом деле я нечасто пересматриваю гонки. Видела, например, финал спринта в Тюмени, но лишь потому, что сестра показала: смотри, смотри, я здесь третья шла.
— Да, конечно. В летней подготовке — очень часто. Особенно часто фиксируются скоростные тренировки, после которых идёт, скажем так, разбор полётов. Там сразу бывает понятно, какие ошибки человек делает в технике.
— Обычно лыжи готовит бригада, но здесь этим занимается Юрий Викторович. Мы же не за сборную в Тюмени бегаем, а за Архангельскую область. А Бородавко наш личный тренер.
— Я — нет. Меня не подпускают к лыжам. Если буду сама готовить, далеко на таких лыжах не уеду.
— Только в детстве. Мой первый тренер Александр Васильевич Смирнов, у которого я каталась в Твери, иногда доверял с тренировочных лыж какую-нибудь мазь или парафин снять. То есть теоретически я всё это умею, не белоручка какая-то.
— Да, определённо. Но, думаю, мало найдётся девочек, которые сами захотят снимать парафин и мазать себе лыжи. Не от хорошей жизни приходится этим заниматься. Хотя уверена, что многие умеют это делать и практикуют.
— Да нет. Просто не люблю. После гонки для спортсмена самое главное — это быстро переодеться, замяться. А не стоять на холоде в мокром комбезе, раздавая интервью. Особенно всё это обостряется после неудачной гонки. Когда есть над чем подумать, так сказать. А насчёт обид… Конечно, встречаются люди, которые задают некорректные, а порой и просто глупые вопросы. Всё-таки мне кажется, что журналист, приезжая на соревнования, тоже должен как-то готовиться к этому. Поэтому и раздражает, когда люди совершенно не в теме, но при этом требуют сказать им какие-то слова.
— Последний раз я общалась с ними перед Олимпиадой, и мне очень не понравилось, как это было сделано. Мы были на сборе, жили в одном отеле с норвежской командой и их коронавирусом. Когда приехали журналисты NRK, я сразу объяснила, что готовлюсь к Олимпиаде, поэтому не хочу заранее давать интервью, рассказывать, сколько планирую заработать медалей, кого считаю основными соперниками, что думаю о Терезе Йохауг… Вообще считаю неправильным распространяться на этот счёт перед соревнованиями. Тем более перед такими, как Олимпийские игры.
Норвежцы меня не услышали — решили действовать через Бородавко. А Юрий Викторович у нас доброй души человек и, конечно, пообещал: мол, не волнуйтесь, всё будет в порядке. Ну я им и дала интервью. Какое они заслужили. Больше они со мной на связь не выходили.
— Нет, я просто достаточно быстро поняла, когда лучше не подходить к тренеру.
— На самом деле, должен быть баланс. Когда тебя постоянно только ругают, становится непросто сохранять мотивацию идти на тренировку.
— Думаю, любой девочке это важно.
— Это было перед скиатлоном в Пекине. Бородавко был вынужден задержаться в Москве, и мы общались с ним по телефону. Я, помню, даже удивилась тогда. Обычно он так не настраивает меня перед гонкой. А тут вдруг такой: «Ты у меня самая лучшая, самая сильная, вообще классная! У тебя всё получится!» На следующий день ему звоню и понимаю, что не могу говорить — плачу. Даже сейчас вспоминаю — и слёзы наворачиваются.
— На самом деле, я бы ничего не хотела менять в своей жизни, вот правда! Потому что именно благодаря каким-то прежним ошибкам и разочарованиям я превратилась в того человека, которым сейчас являюсь. Да и, зная себя в 18 лет, я бы не прислушалась ни к чьим советам.
— Мне кажется, у каждого из нас свой жизненный путь. И было бы глупо переживать, что твоя жизнь складывается не так, как у других. Всему должно быть своё время, и моё время от меня точно никуда не уходит. В этом плане я абсолютно собственной жизнью довольна. Возможно, у меня немножко другие жизненные ценности, но я точно не стану рожать ребёнка только ради того, чтобы быстрее бегать.
