Вячеслав Самбур съездил в Ижевск и поговорил с биатлонным тренером Михаилом Ткаченко, при котором наша сборная падала в эстафетах до 13 и 14 места, но на чемпионате мира остановилась в шаге от золота.
В большом интервью экс-тренер мужской сборной вспоминает свою спортивную молодость, победы Валерия Медведцева и, конечно, работу со сборной командой вместе со своим бывшим воспитанником.
2010-2011
– Единственный сезон работы в сборной останется в памяти как положительный?
– В моей памяти – да. Многое приятно вспомнить, все было по-доброму. Мы спокойно шли к ЧМ в Ханты-Мансийске, завоевали там три серебра. Могло быть больше, но и это не провал.
– Как на вас тогда вышли из СБР?
– Были звонки от Кущенко, от Барнашова. Я много лет работал старшим тренером в Удмуртии, с Касперовичем в юниорах, потом старшим в Саранске. Работать в сборной согласился легко.
– Тот сезон запомнился несколькими острыми ситуациями в команде – какая больше всего задела вас?
– Про скандалы и конфликты – это выдумки, в мужской команде все было нормально. Мы, тренеры, никогда не говорили, что во всем виноваты спортсмены. Спортсмены, со своей стороны, не спихивали вину на нас.
– Да ну, а выступление Чудова по поводу невключения в эстафету?
– Максим обиделся на нас, но конфликта не было. Он, кстати, больше возмущался не за себя, а за Маковеева. Настаивал, чтобы мы поставили в состав Андрея. Выбор четверки – это болезненный момент, всегда есть недовольные.
Есть яркие примеры, когда из-за одного человека команда валится. Иногда тренеры должны чувствовать, что кого-то ставить в эстафету не надо. Пусть он обозлится. Может, со временем что-то поймет, изменится. По Маковееву мы сомневались – у него были провалы до этого. Мы не стали рисковать – хотели, чтобы он еще разок «завис» психологически, стал позлее. По самому Чудову сомнений не было – ему не следовало бежать, он и не бежал.
– Вы знали, что Чудов испытывал серьезные проблемы со спиной?
– Конечно.
– А зачем выпускали на гонки?
– Он подходит и говорит: я готов, я побегу, я потерплю. Это его характер. Поначалу не было предпосылок, что травма будет влиять на результаты. Потом боли стали повторяться все чаще.
У нас был с ним разговор, что необходимо вылечиться. Я ему посоветовал пропустить год, чтобы восстановить здоровье. Максим так и сделал, согласился с этой мыслью – это и его решение, и его тренера. Сейчас мы нормально общаемся, нет никаких проблем.
– Правда, что в тот сезон особенно тяжело работалось с Устюговым, только что выигравшим Олимпиаду?
– Это послеолимпийский сезон – не только Женя, а вся команда была в расслабухе. Нам надо было их напрягать, а они сами только-только пронапрягались. Кто-то от медалей не отошел, кто-то от отдыха – эти вещи отразились.
Зимой у нас был долгий разговор, Устюгов сказал: «Михаил Владимирович, вы не переживайте, я соберусь, все будет хорошо». Нормальный диалог, ни одной ссоры за сезон.
– Еще одна гипотеза той зимы: в серебре Максимова минимум вашей заслуги, так как он готовился сам.
– Это несусветная чушь. На всякий пожарный, личным тренером Максимова тогда был я. К тому времени на его подготовку влияла Альбина Ахатова. Мы разделились на группы: одни остались в Риднау на высоте, другие поехали на этапы в Америку.
Максимов был с нами в Америке, потом мы вернулись на сбор в Рупольдинг, уже перед ЧМ – и он попросился на неделю в Уват. У него больные колени, надо было провериться. Все планы он выполнял, ничего своего не делал.
– Вы как-то сказали, что парни в работе капризнее девушек. Что конкретно имели в виду?
– Капризнее? Меня неправильно поняли. Не капризнее, а щепетильнее. Им нужно все объяснить: любую тонкость, упражнение, подход. Вот Ваня Черезов – спортсмен богатейшего опыта, я ему не мог дать задание, не разжевав, как, что и зачем. Нельзя ему сказать: иди и делай это. Все подумали, что я жалуюсь, а я имел в виду хорошее.
– Что или кто вам больше всего мешал работать в тот год?
– Излишнее внимание окружающих. Каждый подойдет, спортсмену что-то скажет, по плечу похлопает, поздоровается. Один-два раза это приятно, но постепенно начинает накапливаться, а перед стартом уже раздражает. Не всем нравилось такое внимание.
– Самый тяжелый момент того сезона.
– Две эстафеты: Хохфильцен и Оберхоф. В Оберхофе вообще развалилось все что можно: Женя Устюгов ни одного патрона в стойке не попал, Ваня Черезов застрял на рубеже… После гонки страшно подавлены были, хотя никаких криков, ничего такого. Сил не было кричать, наверно.
Главное – анализ. Хотя и он не всегда может помочь. Женя говорил, что чувствовал себя нормально, винтовка «стояла», целился хорошо, была уверенность. Но каждый выстрел мимо. Бывает такое, это не объяснить. Мы долго над этим мраковали.
– Когда вас увольняли – было обидно?
– Нет. Было сожаление, что все оборвалось на полуслове. Мы наметили путь, у многих разобрались со стрельбой, а пойти дальше не получилось.
– Это не было выставлено подло?
– Ну, подло-не подло… Я долго даже не знал, что меня уволили. Прочитал в интернете и все. Назначили других тренеров, мне не звонил никто.
Было не очень понятно выступление Виктора Маматова на тренерском совете. Зимой он участвовал в подготовке к ЧМ, давал советы, что-то корректировал, контролировал. Приехали в Уват после сезона: я стою за трибуной, отчитываюсь, а он встает и из зала начинает с меня спрашивать. Хотя месяц назад вместе сидели, над планами думали…
Тренер
– Я не стал большим спортсменом. Начинал лыжником, потом совершенно случайно занялся биатлоном – но не в Удмуртии, а в Первоуральске. Это 60-70-е годы. На первенство Свердловской области отправили вместо кого-то, дырку мной заткнули – поехал пострелять ради любопытства, а в итоге выиграл. Стало интересно, результаты потихоньку двинулись.
– Как все это оборвалось?
– Чтобы развиваться, переехал в Ижевск, поступил в университет, но там меня приперли. Говорят: нам биатлонист не нужен, нужен нормальный студент. А я был активный, староста курса – пришлось завязывать. Зато, уже будучи студентом, начал тренировать – это была моя мечта.
– Тренер-студент, без хоть какого-нибудь высшего образования – круто.
– Да, начинал так. Но у меня учителя были хорошие – Владимир Осинцев из лыжных гонок, Рудольф Бабурин, с ним мы работали в паре. Многое из тренировок я на себе пробовал – здоровье позволяло. Сначала просто участвовал в тренировках, консультировал по несколько человек – это еще не слишком серьезно было.
Потом стал собирать группы, делать наборы. У меня за сто человек переваливало – и все слушались. Хотя говорят, что я чересчур мягкий.
– Сами себя считаете больше стрелком или функциональщиком?
– Сегодня в большей степени стрелком. Стрельба – это опыт, он не может совсем пропасть.
– Доводилось слышать, что на всю страну осталось три с половиной сильно стрелковых тренера. Согласны?
– Стрелковая школа заметно сдала, да. Молодежи стрельбу совсем плохо ставят – то ли нет специалистов, то ли условий, патронов, инвентаря. На юношеском ЧР смотришь: детей притащили, они не знают, как винтовку держать, мажут, проигрывают 15-20 минут. Не потому что они плохие – им просто не объяснили, как это делается. Вот зачем их возить травмировать?
Я бы мог прямо по регионам разделить – где хорошо ставят стрельбу, где плохо. Не буду людей обижать, многие и так все понимают.
– Функциональная подготовка – все-таки не ваше?
– Почему? Методику нормально воспринимаю, понимаю, но в 90-е годы чуть запустил ее – у меня возникла пауза в работе, был зампредом Госкомспорта здесь, в Удмуртии. В биатлоне так нельзя, надо постоянно при деле оставаться.
Современный функциональщик обязан быть в чем-то новатором, здорово чувствовать спортсмена. Раньше без этого обходились.
– Почему?
– В советское время можно было дать нагрузки на выживание, система позволяла: было много спортсменов примерно одного уровня, зачастую они сами себя загоняли от большой конкуренции, от перетренерованности. Люди пропадали в таких масштабах… На замену всегда стояли следующие.
Теперь пошел уклон в индивидуальную подготовку: разнообразный инвентарь, который влияет на результат, работа над техникой. Валом, как мы шли 30-40 лет назад, уже не взять ничего, работа стала увлекательнее. Но есть советские методы, которые нельзя забрасывать.
– Например.
– Среднегорная подготовка. В советское время команда всегда выезжала на большие турниры с одной и той же базы – Бакуриани. Там высота 1600, вроде можно много мест найти взамен, но та база по-своему уникальна. Основная масса спортсменов оттуда хорошо бежала, последний сбор перед чемпионатом мира проводили только там. Теперь база от нас ушла, ее разрушили.
– В теории, где было бы лучше всего готовиться к Сочи?
– Это новое для нас место, почти никакого опыта нет, поэтому лучше всего там и работать. У иностранцев такой возможности нет, у нас есть – надо пользоваться. Другое дело – как? По слухам, в прошлом сезоне женская команда делала длительные повторки, не пройдя акклиматизацию. Это не подтвержденный факт, бабушка сказала дедушке… Если было – это, конечно, тупость.
Мы все родились на равнине. Я поднимаюсь на 1600 – и хочу или не хочу, это стресс для организма, будет акклиматизация. А если на 4-5-6-й день еще «вдарить» на тренировке – можешь вывалиться на год.
– Почему для работы над техникой в Россию часто зовут иностранцев?
– От нечего делать. Заблуждаются, думают, что что-то потеряли в этом аспекте. Когда я был старшим на мужиках, к нам привезли норвежца. Ну и что?
Он ставил одну технику – свою, как он ее понимает. А она никоим образом не подходила, например, Максимову – они не сработались. Нет одной техники, которая помогла бы всем. Мы разные, каждый ходит по-своему: даже Малышко и Шипулина взять, которые почти одного роста. Антон стройнее, с более длинными ногами – у них никак не может быть одинакового проката и подхвата.
Медведцев и другие
– Валера начинал заниматься в «ИжПланете», а я туда как раз пришел тренировать. Бабурин ушел в сборную Удмуртии, оставил мне группу, в том числе Медведцева. Это 78-й год был. Медведцеву 14 лет, мне 25.
Он вообще не выделялся. Щупленький парень, ниже всех одногодок, у меня даже фотографии сохранились. Когда результат пошел – мне самому было удивительно.
– Главный миг счастья в карьере – ЧМ-86?
– Да, Валера стал абсолютным чемпионом мира, а я понял, что могу сам себя называть специалистом. Но надо отдать должное Иерусалимскому, Привалову, Раменскому, которые работали со сборной.
Это настолько неожиданно было, удивительные победы. Отметили, как все нормальные люди, имели неосторожность напиться, молодые же.
– Столкновения с ним случались?
– Великих спортсменов-паинек нет. Но с Валерой мы вообще не ссорились, я руководил ситуацией. У нас была договоренность на берегу: если он чем-то недоволен, высказывает мне. Если хочет уйти – пожалуйста. Я неконфлитный человек: если тренер ругается со спортсменом, он сам в этом больше всех и виноват. В его силах смягчить ситуацию.
– Анфиса Резцова как-то возмущалась: Ткаченко воспитал Медведцева, а кого еще?
– Владимир Бехтерев, Владимир Псарев, Саша Безносов, Саша Волков – чемпионы и призеры чемпионата СССР, юниорских ЧМ. Много хороших ребят, и девчонки – тогда только женский биатлон начинался, конец 80-х. Королева, Климачева были в сборной.
– Весной вас уволили из резервной команды – как это было?
– На тренерском совете нам с Гурьевым поставили «уд» – и мне, и ему. Разъехались, все нормально, тишина, никто не звонит. Потом в интернете бах – прочитал, что вместо нас других поставили – ну и что тут сделать? Не звонить же самому, не выяснить, как так.
Сейчас пошла такая волна, что пора продвигать молодых тренеров. Может, стариков действительно пора гнать – я буду только рад, если у молодежи получится.
– Как отреагировали на реплику Юрия Нагорных против вас год назад?
– Мне это непонятно. Вот что Нагорных про меня знает? Высокий руководитель, замминистра спорта. Ему же кто-то это в уши вложил. Ну прошелся по мне, что теперь. Бывает, что люди ошибаются. Если на каждого так обижаться – надо идти вешаться.
– Когда подписывали мартовское письмо в поддержку Польховского, точно знали, что это именно в поддержку Польховского?
– Ну да. Фамилии там не было, но мне все объяснили. По тренерской бирже ходил Коля Князев, отдельно спрашивал у каждого. Ко мне обратился: подпишешься за возвращение Польховского? Я подписал без проблем. Я был за, это мое решение.
– Без серьезной работы вам живется спокойнее или скучнее?
– Скучаю, такое есть. Уже привык к работе – это лучше, чем сидеть без дела. Но я не сижу без дела, кое-какие дела есть, просто не тренерские. Занимаюсь здоровьем, оно пока в порядке.
– Если позовут в команду – вернетесь?
– Не позовут, я иллюзий не питаю. Валера Медведцев вот сказал, что точно не вернется. Год пройдет – и он подумает. Я таких заявлений делать не буду. Не знаю, что будет через год. На следующий цикл надо собирать новую команду тренеров и давать им карт-бланш.
Вячеслав Самбур,
www.sports.ru
