Михаил Ткаченко спустя сезон вернулся в сборную России – не основную, так молодежную. Павел Копачев специально для Biathlonrus.com поговорил с тренером, который за полтора года многое переосмыслил и стал еще большим дипломатом.
— Михаил Владимирович, как вас приняли в сборной спустя год?
— Замечательно. Как будто не уходил.
— Со стороны кажется, вы пошли на понижение: из главной команды в молодежную.
— Ну, что вы… Нам, тренерам, давно ясно: должность старшего или главного ни за кем навечно не закреплена. Это не подарок, а изнурительная работа. Без права на ошибку. Я это на себе испытал.
Вот руководство Минспорта решило, что три серебра на ЧМ-2011 – плохо. Поставили оценку – будьте добры, распишитесь. Что я мог сделать? Бить себя в грудь и доказывать, что все совсем не так? Нет, никаких обид. Я слишком люблю биатлон, чтобы носить камень за пазухой.
Я вам честно скажу, мне и в команде «B» безумно интересно работать. И в регионе в прошлом году от тоски не изнывал. Главное – найти для себя мотивацию, стимул. Естественно, к хорошему быстро привыкаешь. И дело не в должности, а в уровне обеспеченности. Приятно, когда тебя окружает комфорт, не думаешь о билетах, гостиницах, лишних патронах…
— Вы, конечно, дипломат. Но в мае, полагаю, у вас на душе кошки скребли. Минспорт ведь отчаянно возражал против вашей кандидатуры. Дословно: «Деятельность Ткаченко в позапрошлом сезоне не принесла результатов».
— Ну, как сказать… (пауза).
— Честно.
— Мне не 20 лет, чтобы дергаться. Позвали – пошел на работу. Но врать не буду – неприятная история, неприятные слова. Кому понравится, когда за спиной тебе кости моют?
К счастью, спасала занятость. Круглосуточная. Молодые, интересные ребята, у каждого глаза горят. И сам загорелся. Вы ведь посмотрите: у нас в команде много талантов. Печенкин, Клячин, Попов, Бочарников, Васильев, Буртасов, Боярских, Жирный… Их всех до ума довести нужно. Это важная миссия. Нам, тренерам-старикам, работать не так долго осталось – нужно отдаться без остатка.
— И научить парней безболезненно переходить с юниорских турниров во взрослые.
— Это большая проблема. Поймите, все кроется в психологии. Даже самый гениальный биатлонист может затеряться на Кубке мира – не попал в смазку, не повезло с погодой, не лучшая стартовая группа, разбитая лыжня.
— А как же Бо, Фуркад, Ландертингер? Они заявляли о себе очень рано.
— Согласен. Но возьмем Бо – в него сразу поверили, легко подпустили к главной команде. У нас такое почти невозможно, потому что уровень конкуренции выше. Кто бы что ни говорил, но в России биатлонистов больше, чем в Норвегии и Франции. И между собой, в сборной, уже идут микродуэли.
В принципе, уже сейчас можно дать шанс многим резервистам. Но с другой стороны: молодежь сама должна обыграть сборников, а не искусственно попадать в команду.
— Вы год не работали со сборной. Что-то для себя переосмыслили?
— Наверное, год – не тот срок, чтобы воплотить все задумки в жизнь. Я про работу в сборной. Не хватило нам элементарно времени. Мы только-только с Валерой Медведцевым узнали спортсменов, нашли к ним подход. По тренировкам и эмоциям определяли, кто и на что способен. У одного глаза горят, а внутри пусто – до старта всю энергию отдал. Второй, наоборот, спокоен, как удав. И так перед каждой гонкой.
— 13–е и 14–е места в эстафетах вам еще долго будут припоминать.
— Это останется со мной, как и весь сезон. Ну, возьмите, ту эстафету, где Ваня Черезов буквально примерз к рубежу. Мы с ним после гонки разговаривали, делали выводы. Неужели вы думаете: пришел Ткаченко и растренировал команду? Да нет же. Были ошибки, мы их по ходу сезона исправляли. И уже в Ханты-Мансийске Ваня свой этап прошел очень уверенно. К главному старту он был готов.
Наверное, каждому, даже самому великому биатлонисту нужно пройти через такое затмение. Важно – не сломаться. Ваня мне потом сам говорил: «Я отключился». А моя задача тогда была – помочь ему прийти в себя.
Или возьмите Устюгова, который восемь раз не попал на «стойке» и пробежал пять штраф-кругов. Тоже какое-то помутнение – зато в Хантах с «нулем» стал вторым в масс-старте.
— А вы всегда спортсменов защищаете? Я вот, как сейчас, помню ваши микст-зоны: ни одного плохого слова не сказали. Всегда брали вину на себя.
— Я за диалог. Зачем я буду после гонки, когда эмоции кипят, поливать спортсменов? Мне же с ними работать. Мы – одна команда. Я тогда легко получу «обратку». Вспомните, на двух соревнованиях подряд сломалось три бойка. Ну, что я должен был сделать: наорать на биатлонистов? А они разве виноваты? Иногда жизнь преподносит такие сюрпризы, которые в голове не укладываются.
— Но на тренировках-то голос повышаете?
— Редко. У нас все-таки не игровой вид спорта. Это в баскетболе или футболе, когда команда ломается, можно прикрикнуть, подбодрить. А в биатлоне… У нас даже посоветовать во время стрельбы нельзя. Любой контакт – сразу дисквалификация.
— А если человек с третьего раза что-то не понял, все равно будете изображать «Мистера Спокойствие»?
— Ну, если с третьего раза не дошло… Наверное, сорвусь (смеется). Но таких случаев не было. Не припомню, по крайней мере.
— В биатлоне есть негласное правило: «Как подготовишься летом, так и выступишь зимой». Неужели по ходу сезона нельзя ничего исправить?
— Очень сложно. Если летом не набрать объемы, интенсивность, кардинально изменить форму невозможно. Можно даже до января не дожить… Другое дело, когда спортсмен чуть-чуть перебрал с объемами. Берешь паузу, после чего результаты постепенно растут.
Мы, когда с Медведцевым возглавили команду, долго собирали народ. Сезон постолимпийский, эйфория. Заставить себя работать заново очень тяжело. И мы постепенно вкатывались – повторюсь, путем проб и ошибок.
— Вы часто смотрите биатлон в свободное время? Не устаете?
— Да я его 24 часа в сутки смотрю… Работа такая.
— Тогда скажите, почему Нойнер, Свендсен, Фуркад, Бо всегда к главным стартам подходят в суперформе. А у нашей сборной, чего скрывать, не получается выложить козыри тогда, когда это необходимо.
— Я бы не стал делить наших/не наших. Много факторов. И мы, тренеры, об этом задумываемся. Ну, вот смотрите: часто ли болели Свендсен или Фуркад? Я вот не припомню, чтобы они надолго «выпадали» или уставали. Бо в прошлом сезоне подхватил вирус, и былая легкость ушла.
— Но, согласитесь, у нас же тоже далеко не все болеют. Значит, причина где-то глубже.
— Думаю, у нас другие факторы: частая смена тренеров, психология. Возможно, нашим биатлонистам нужно больше времени на самореализацию. Кто-то раскрывается в 22 года, а кто-то в 32. Я вот смотрю на сегодняшний состав. Все опытные: Черезов, Чудов, Устюгов, Маковеев. Шипулин уже не первый сезон. Волков, думаю, наконец должен «выстрелить». Гараничев, Лапшин, Малышко обросли кубковым опытом. Что называется, пора. Пора вершить.
— После такой тяжелой травмы, как у Черезова, очень тяжело возвращаться.
— А я в него верю. Это талант. Хотя мы с ним беседовали в сентябре, он честно признался: боль сидит глубоко и мысленно не отпускает. Опять же психология. Но Ваня – боец. Думаю, потихоньку разбежится. Форсировать подготовку нет смысла – до Олимпиады еще есть время.
— ЧМ-2011, Ханты-Мансийск. Вы не поставили в эстафету Чудова – тот обиделся и написал в свой блог «Тренеры в меня не верят». Этим летом Максим какое-то время тренировался под вашим руководством. Опять ваша дипломатия?
— Рассказываю. Никогда, ни на секунду я не сомневался в Чудове. Он потрясающий спортсмен. Но на тот момент мы, тренеры, посчитали, что есть люди, готовые лучше. И честно об этом сказали Максиму. Понятно, что он человек амбициозный: что-то накипело – сказал. Но кто отвечает за результат? Тренеры! Мы должны были выбрать четырех из шести достойных. То есть, в любом случае мы бы кем-то пожертвовали.
А обиды… Вот вы второй раз спрашиваете, а я вам говорю: в спорте, особенно мужском, не бывает обид. Бывают разногласия. А они решаемы.
Я, например, был только рад помочь Максиму вернуться в биатлон. У него все обязательно получится. Я с ним разговаривал не раз и не два: он сильно повзрослел, заматерел. Ему и раньше-то мешало, по сути, одно «но»: спешка, желание быстро-быстро исправиться. А иногда нужно себя «убрать», «отдалить» от каких-то проблем. А проще говоря, сосредоточиться только на спорте, не распыляться. Сейчас, такое ощущение, Максим изменился. Помудрел.
— В командных видах часто молодежная команда работает по калькам основной. У вас сейчас есть взаимопонимание с Лопуховым и Гербуловым?
— Конечно. Держим контакт. Я делюсь всеми планами, они рассказывают о своей работе. Но вы поймите, планы можно всем одинаковые раздать. А каждый тренер привнесет в них частичку своей души. Медведцев – свой опыт, Падин – свой.
— Вы, кстати, почему согласились вернуться в сборную без Медведцева? Многие воспринимают вас как тандем.
— У Валеры сейчас на первом месте семья. Работая в регионе, он может больше времени уделять жене и детям. А в сборной такого спокойного графика нет – разъезды, разъезды и еще раз разъезды. Думаю, Валера вскоре вернется. Насколько я знаю, ему и в этом, и в прошлом сезоне предлагали работу.
— Мы беседовали с Медведцевым полгода назад. И он поделился интересным наблюдением. Мол, за рубежом тренеры помолодели. У Франции, Германии, США на бирже стоят еще вчерашние спортсмены…
— У которых азарта больше, да? Я согласен. Нужно давать молодым шанс. Сборная – это особая команда. Тут нужно не просто тренировать, но и быть в курсе медицины, биохимии, психологии. Нюансов море.
Но у нас сегодня хороший резерв: Ростовцев, Медведцев, Падин… Преемственность обязательно сохраним. Я обеими руками за наших, отечественных, тренеров. И, когда журналисты пишут: «В России нет хороших специалистов», зло берет. Честно.
— Ну, вот вы наконец и разозлились.
— Да нет. Просто это неправда. В России много талантливых тренеров.
Павел Копачев,
Пресс-служба СБР
