Вчера в Ханты-Мансийске завершился чемпионат мира. Золото в женской эстафете завоевала сборная Германии, тогда как наши спортсменки остались лишь девятыми. А накануне, в субботу, на вопросы специального корреспондента «СЭ» ответил президент Российского союза биатлонистов. Он подвел итоги чемпионата и рассказал о своих взглядах на развитие отечественного биатлона.
НАША ШКОЛА — НЕ ЛУЧШАЯ В МИРЕ
Перед тем как побеседовать со мной в «выездном» офисе СБР, расположенном в одной из комнат биатлонного комплекса, Прохоров давал телеинтервью прямо возле трибуны с болельщиками. «Миша, почему так плохо выступаем?» — крикнули ему из толпы. «Скоро сам побегу!» — ответил президент СБР.
Подход новаторский. Но не тот системный, ярым приверженцем которого считается Прохоров. Поэтому возможность появления его на трассе и огневом рубеже мы обсуждать не стали, а повели разговор о вещах более серьезных.
— Этот чемпионат мира сложился для нас не слишком удачно. Причем не в первый раз. Кто виноват и что делать?
— Испытываю смешанные чувства. Как болельщик переживаю, как президент союза биатлонистов понимаю, что мешает.
— И что же?
— Глубокое убеждение, будто российская биатлонная школа лучшая в мире. Ярким выразителем этих взглядов является Александр Иванович Тихонов, и у него, к сожалению, много последователей. Но если проанализировать статистику и вычесть из нее наши допинговые медали, легко убедиться: кривая идет вниз. Последний Кубок мира мы выигрывали в 1996 году. С тех пор забирались на третьи места да еще у Пылевой, как исключение из правил, был в ее лучшем сезоне хороший шанс. Вот и все.
Это очень показательно. И говорит о том, что 15 лет назад, на мой взгляд, был допущен серьезный просчет, касающийся развития биатлона. Сегодня мы готовим не самых лучших бегунов, рассчитываем на качество работы на рубеже и ошибки соперников. А норвежцы в первую очередь сделали ставку на очень быстрый бег и очень быструю стрельбу.
Поначалу у них не получалось — я специально изучал вопрос. Потом они внесли изменения в систему подготовки, улучшили оборудование и технологии. Дело пошло. Посмотрите, их молодые ребята в 22 — 23 года являются лидерами Кубка мира, ветераны не могут с ними справиться. А на подходе норвежский резерв: юные и очень способные спортсмены, стреляют, как из автомата, бегут быстрее лыжников. Они могут и там, и здесь выступать. А мы все рассказываем о том, что интервальная подготовка в биатлоне принципиально и базисно отличается от лыжной. Да ничего подобного!
Весь мир переориентировался на «физику», на скорость. Взять лыжный марафон, 50 километров. Люди на финише спринт разыгрывают! Раньше считалось, что короткие дистанции — для одних, длинные — для других, которые терпят. Так вот эти другие сейчас терпят, терпят, а потом уступают на последнем километре. Совершенно поменялась структура спорта, подготовка и психология. А мы остались в старой парадигме. Значит, надо меняться.
— В российском биатлоне вы заведуете стратегией, а не оперативно-тактической работой. Что бы вы сейчас глобально изменили перед началом нынешнего сезона, будь у вас такая возможность?
— Изменения и так имели место. В прошлом году начали эксперимент с целью нарастить скорость наших биатлонистов. Проблема объективно назрела, надо было что-то делать. Момент выбрали подходящий — первый послеолимпийский год. Революционным путем идти было нельзя, нужно было двигаться спокойно, эволюционно. И мы этим путем пошли.
Имелся прогноз: результаты упадут. И две перспективы: либо за несколько лет вывести весь наш биатлон на конкурентные позиции, либо продолжать по сантиметру отставать от ведущих стран. Мы выбрали первую перспективу, и я не боюсь ухудшений. Страшнее, если бы мы не стали ничего менять. Надеюсь, этот чемпионат мира подтолкнет нас к более глубокому пониманию того, что происходит. Ведь речь не о первой сборной, а обо всей отрасли, начиная с детских школ. В Германии 200 биатлонистов, а у нас несколько тысяч, и что? Денег в российском биатлоне больше, чем у всех остальных, вместе взятых, только мы их размазываем не так.
— Большие деньги иногда давят на подсознание.
— Это неправильно. У всех наших сборных действительно едва ли не лучшие условия в мире. Они не обеспечивают результат, но позитивно влияют на самосознание и удобство работы. Чтобы идти вверх, нужно и в бытовом плане чувствовать себя к этому готовым.
Я с себя ответственности не снимаю и считаю, что глубокие перемены необходимы. Неправильно говорить: «Готовимся к чемпионату мира». Мы должны всю систему вывести на новый уровень. Посмотрите: учебников у нас нет. Кафедр биатлона нет. Преподавателей и методик нет. Тренеры не хотят идти в первую сборную: большая ответственность, сильное давление, а регионы создают им хорошие условия. Это все нужно проанализировать, структурировать и найти пути решения. Может быть — расширить тренерский штаб, привлечь больше иностранцев, это нормально. Но догнать мы обязаны. И в Сочи показать стабильный результат.
— То есть к 2014 году перестройка закончится?
— Ее первый этап. Для перезапуска всей системы, надеюсь, хватит 8-10 лет, и отступать я не намерен.
РАД ХОЛОДНОМУ ДУШУ
— Но как тогда быть с декабрьским тезисом: «Наша цель — домашний чемпионат мира»? И с фактической неготовностью команды к этому чемпионату?
— Мы пошли на необходимый эксперимент. И хотя он не до конца удался, позитивные изменения есть. Цифры говорят, что в этом году наши ребята бегут «ногами» намного лучше, проигрывая только норвежцам. Правда, это сказалось на стрельбе. Возрос темп хода, организм не может быстро адаптироваться, и мы сейчас ищем модели, позволяющие сохранить скорость без ущерба для качества стрельбы.
— Не проще ли было сразу сказать болельщикам: «Ничего не ждите, у нас эксперимент». Они люди ранимые, но по крайне мере избавились бы от напрасных ожиданий.
— Сам обожаю победы, однако нужна готовность не только говорить — слушать тоже. Если среда не готова, не верит в перемены, ей сложно что-то объяснить. Скажу кощунственные слова: в некотором смысле я даже рад, что холодный душ пришелся на этот чемпионат. Он для нас не самый неудачный, бывало и хуже. Зато есть возможность посмотреть на себя критически и сделать выводы. Это ведь кошмар — проигрывать по 10 — 15 секунд на каждом рубеже только из-за медленной стрельбы. Четыре рубежа — минута!
— Вы сказали, что мы отстаем технологически, методически и в плане мировоззрения. Но почему в таком случае переменами руководят специалисты, работавшие со сборной и 10, и 15 лет назад, когда состоялся тот самый системный просчет?
— А можно спросить у вас фамилии практикующих тренеров, вооруженных современными методиками?
— Швед Микаэль Лефгрен, главный тренер сборной Норвегии.
— Он пойдет к нам работать?
— Это от вас зависит.
— Нет, не от меня — вот как раз Лефгрен к нам не пойдет, я думаю. В этом и состоит задача: найти тех людей, которых устроим мы и которые устроят нас. Пусть их имена будут не самыми громкими, зато у них присутствует готовность идти в новую жизнь. Речь, скажем, о Кнуте Берланде, норвежском специалисте по лыжной подготовке. Скандала с его появлением в сборной не случилось, но возникло сильное напряжение. Потому что у него другая методика, другой взгляд на вещи. Он сразу применил свою компьютерную программу и показал, как наши лидеры проигрывают на последнем круге ключевой подъем. Другой взгляд! И это потихонечку дает эффект, то есть говорит о том, что в биатлоне существуют не только наши методики, подходы и рекомендации. Спортсмены это видят и тренеры тоже.
Тяжело! У нас слишком сильные традиции, копившиеся десятилетиями, и менять эту среду очень непросто. В керлинг зови кого угодно, серьезного отторжения не будет, потому что для России этот вид нов. А в биатлон все новое внедряется с большим противодействием. Ветеранам трудно признать, что мы отстали. И болельщикам, которые ждут побед, сложно, я это прекрасно понимаю. Олимпиаду мы проскочили, взяли два золота. Но ведь «на тоненького» взяли! И если бы продолжили по той же системе тренироваться, могли бы в Хантах чуть хуже, но тоже относительно прилично выступить. Только это — тупик. Так что будем меняться, невзирая на результаты. Риск беру на себя.
МИФ ПРО МАЗИ
— Глядя на тех стайеров со спринтерским финишем, о которых вы говорили, не отпускает мысль, что мы и в фармакологии с медициной, в хорошем понимании этих слов, стали довольно дремучими.
— Если в 80-е годы мировой спорт шел по допинговому пути, то с середины 90-х переключился на совершенствование методов восстановления. Но у нас здесь, извиняюсь, почти конь не валялся. Поэтому работаем сейчас с израильтянами, американцами, европейцами. Отдельные неплохие возможности для реабилитации есть и в России. Пытаемся компилировать, но это тяжелая история. Приходится приглашать людей вообще далеких от биатлона, потому что внутри него у нас нет людей с таким уровнем интеллекта, который помог бы все это соединить, апробировать и применять.
— То есть вы не возражаете против того, чтобы пустить толковых иностранцев, но все равно — чужаков, в нашу внутреннюю кухню?
— Бог с ней, с нашей кухней, она должна быть чистой и прозрачной! И потом, что значит — чужак? Вы ведь слышали миф про мази, правда? Про уникальные рецепты, про суперсекреты и эксклюзивное распределение. Это абсолютная ерунда. У меня есть западные активы, я знаю их бизнес не понаслышке. Там никакого патриотизма нет. Если есть производитель лыж и с ним в связке идет производитель мазей, они кровно заинтересованы, чтобы вытолкнуть остальных с рынка. Отдадут лучшее только одной стране — лишатся объема продаж. Бизнес — штука жесткая. Вы их только поманите — сами приедут на своих машинах, да еще и лыжи вам намажут.
Кстати, о смазке и прочих технологиях. Если где и существуют секреты, так это между нашими регионами: одна область таится от другой. Даже внутри сборной на разных уровнях существуют табу на информацию.
А у фирмы Fisher, представьте, в логистических списках нет разбивки по странам — только пофамильно. Интернационализация и глобализация стали частью маркетинга. Побеждает та система, которая сумеет вобрать в себя все лучшее. Почему норвежцы приглашают Рафаэля Пуаре тренировать молодежную сборную? Уж казалось бы у них-то тренеров должно быть столько! А получается — тоже не хватает. Зовут француза и ничуть не стесняются.
— А мы стесняемся?
— Совершенно верно, и это наша проблема. А есть еще одна — скорость стрельбы. Но я не могу нарастить ее быстрей, чем это в принципе возможно. Мы и так почти революцию делаем, нельзя торопиться еще больше.
ДОЛЖНО БЫТЬ ПРАВО НА ОШИБКУ
— Ходят разговоры, что в сборную спортсмена могут пригласить якобы по протекции губернатора. Или поставить его на гонку не по спортивным показателям, а из-за того, что он представляет общий с тренером регион. Есть ли в сборной кумовство, и если да — как с ним бороться?
— Существует четкая и прозрачная система, согласованная со всеми регионами: главный тренер имеет право предпочесть по неспортивным показателям одного человека. Это нормально, потому что были случаи. Помните легкоатлета Сильнова, включенного в сборную решением главного тренера и выигравшего в Пекине?
— Все-таки Сильнов был одного уровня с теми, кто отобрался естественным путем.
— Вы хотите, чтобы главный тренер не имел такого права? Это неправильно, одно исключение все-таки допустимо. Спорт — это ведь еще и определенная «химия», интуиция. Знаете, какой самый главный принцип управления? У людей должно быть право на ошибку. Мы с вами разве не ошибаемся?
— Сколько ошибок, по-вашему, допустил нынешний тренерский штаб?
— Я не специалист по узкопрофильному анализу. Ошибки, конечно, были, но мы с самого начала закладывались на то, что существует риск снижения результатов. Смена тренировочных методик не может не привести к такому, это естественно.
— Почему же тогда в сезоне, объявленном экспериментальным, столь хаотична и незначительна ротация между первой, молодежной и юниорской сборными?
— Согласен с вами, и считаю это подтверждением консервативности среды. Чтобы убедить людей, требуется время. Прохоров — специалист не в биатлоне, а в менеджменте. Но мне известно: окружение должно поддерживать. По крайней мере 51 процент — 49 пусть оппонируют. И эта поддержка не формируется за год-два. Я возглавляю СБР чуть больше двух лет. Уже понимаю, какие есть сложности. Но половинной поддержки — реальной, ментальной, а не поднятых рук на собрании, — у меня еще нет.
— Вам не кажется, что те, кто должен экспериментировать, боятся экспериментов?
— Так и есть. Потому что старая школа.
— А что, в стране нет специалистов, которые не боятся?
— Вы сами знаете, что выбор не богат. При том что многие не хотят идти. Проще спокойно набирать очки за область и получать хорошие деньги. Например, звали Андрея Гербулова и Леонида Гурьева. Но они по семейным и прочим причинам отказались, на что имели право.
— Быть может, еще вернутся?
— У нас нет задачи поменять людей местами. Главное — системные преобразования и выход на новый уровень.
РАВНОДУШНЫХ ПЕРЕУБЕЖДАТЬ БЕСПОЛЕЗНО
— Вы сознавали, что ваш неприезд в Ханты-Мансийск на весь период чемпионата мира вызовет определенный резонанс?
— Я понимаю болельщиков: если бы наши выигрывали, сиди, Прохоров, где угодно. А если нет, надо найти крайнего. Я на крайнего согласен. Потому и занимаюсь перестройкой, прекрасно понимая: плоды буду пожинать не я, а мой сменщик. Готов взять на себя весь негатив. Привык к этому, так же работаю в бизнесе. Но я не должен сидеть 10 дней в Хантах, потому что это не моя работа. Тренеры пусть тренируют, дирекция занимается своими вопросами. Зачем им на меня отвлекаться?
— Когда вы подарите российскому биатлонисту-победителю призовой Ё-мобиль?
— Первый завод по производству 10 тысяч машин будет запущен в конце 2012 года.
— То есть как раз к зиме, когда стартует Кубок мира?
— Почему вы считаете, что на первом Ё-мобиле должен ездить именно биатлонист? Я сказал ребятам из «Прожекторперисхилтон», когда снимался в этой передаче, что подарю им по машине. Есть у меня обязательство и перед одной девушкой, которая лучше всех каталась на стоячем скутере во время молодежного форума «Селигер», где я проводил «Инновационную смену». Видите, первые пять машин уже пристроены. Куплю их и отдам, кому обещал. А биатлонисты могут рассчитывать только начиная с шестой. Вовремя не подсуетились, что поделаешь!
— Владимир Барнашов занимает должность государственного тренера, то есть представителя минспорта в СБР. Значит ли это, что кадровые решения по нему имеет возможность принимать только ведомство Виталия Мутко?
— Вопрос не в должности: уверен, у меня хватит ресурса пригласить и назначить нужных мне людей. У нас принята коллективная система: ответственность на мне, решения принимает правление, в котором трудятся очень содержательные люди. Скажем, у нас установился нормальный контакт со Светланой Ишмуратовой. Она болеет за дело, и мы стали друг друга понимать. Оппоненты меня тоже не смущают. Страшнее другое. Существуют люди, искренне заблуждающиеся, и люди равнодушные. Первых можно переубедить, зажечь, объяснить. С равнодушными и с теми, кто уходит от ответственности, иметь дело бесполезно. Да и не хочется.
— А есть такие, кто боится возражать?
— Все не могут быть активными. Любой коллектив состоит из кирпича и цемента, который скрепляет. Из первых, вторых и третьих номеров. Но все они должны быть лучшими. Хороший третий номер нужнее плохого первого — это и есть принцип построения команды.
— В нынешней биатлонной системе есть звенья, которые не нуждаются в корректировке?
— Есть люди, без которых новая система не будет нормально работать. Они прошли большой путь, но, быть может, не выдали пока нужного результата. Не хочу опережать события. Существует договоренность с членами правления: ключевые моменты мы обсуждаем с ними, утверждаем, а потом обнародуем.
— Когда в таком случае ждать новостей?
— Правление соберется после сезона. Пока готовим решения, бурно обсуждаем. Мнения звучат самые разные, и это очень хорошо.
— Как вы относитесь к отстранению от сборной тренера-консультанта Владимира Драчева?
— Я не в курсе деталей и не общался с Драчевым, поэтому лучше спросить у непосредственных участников. Мне это не очень интересно, но выглядит все довольно смешно, если честно. Лично к Драчеву у меня отношение следующее: неплохой парень, но не очень организованный. Я имел с ним дело по двум вопросам, впечатление осталось не слишком позитивное, но как к человеку отношусь к нему хорошо.
— У вас не запрашивали санкцию на кадровое решение?
— У Сергея Кущенко достаточно полномочий.
— Реакция публики была довольно бурной.
— Для того и существуют СМИ, чтобы заострять вопросы в нужном направлении. Не уверен, стоило ли выносить сор из избы из-за такой ерунды, но, повторяю, нюансы мне неизвестны.
Евгений Дзичковский,
«Спорт-Экспресс»
