Два золота в Сочи, пять побед в чемпионатах мира, три победы в общем зачете Кубка мира за последние три сезона – Мартен Фуркад правит бал в мировом биатлоне. Биатлон – дисциплина, где побеждают выносливые, поэтому проблема допинга стоит здесь довольно остро. В прошедшем сезоне четверо биатлонистов имели положительные пробы на допинг, что вызвало подозрения и в отношении француза, несмотря на его твердые заявления, в том числе перед комиссией Сената в 2013 году. В феврале, после двух олимпийских побед в гонке преследования и в индивидуальной гонке, Мартен легко согласился дать интервью на тему допинга.
Но тогда между соревнованиями и общением с прессой, он не нашел для этого достаточно времени. В конце мая, после каникул и спустя две недели с начала новых тренировок, интервью появилось на свет.
— Вы являетесь лучшим спортсменом в дисциплине, в которой периодически бывают случаи злоупотребления допингом. Чувствуете ли Вы себя иногда под прицелом?
— Среди моих близких, а также в мире биатлона, я никогда не чувствовал подозрений, но это не значит, что их не существует. Я занимаюсь видом спорта, где важна выносливость, и в котором было немало историй, связанных с допингом. Чтобы найти подозрения в свой адрес, мне достаточно зайти на любой из спортивных форумов в Интернете.
— Вас это задевает?
— Это было бы так, если б подозрения исходили от кого-то, чье мнение важно для меня, например, от другого спортсмена. Если бы Свендсен публично заявил, что я принимаю допинг, меня бы это задело. Когда я начал показывать хорошие результаты, одновременно с Киллианом Жорне (лыжным альпинистом), приходилось слышать, что мы оба родом из региона, близкого к Андорре, где легко добывать препараты допинга. Это вызывает у меня больше смех, чем какие-то другие чувства.
— В прошлом году Вы выступали перед сенатской комиссией, созданной для борьбы с допингом, зачем?
— Я несколько раз высказывался на тему допинга, и тогда они хотели узнать моё мнение. Я им тогда сказал, что меня очень огорчил тот факт, что Армстронга (американский велосипедист, виновник громкого допингового скандала) могли бы никогда не поймать. До этого я считал, что постоянный контроль является надежным доказательством в случае подозрений в допинге. Армстронг заявил: «Я сдавал более 500 анализов, и ни разу не был пойман». И я этому верю. Печально, что самый контролируемый спортсмен в мире смог проскользнуть сквозь ячейки сети. Это означает, что у меня не остается больше доводов для того чтобы доказать, что можно выигрывать без обмана.
— Даже если у вас нет надежного средства, чтобы доказать свою честность, Вы всё-таки можете предпринимать какие-то действия?
— Да, высказываясь на эту тему и устраняя недостатки системы контроля. Например, на контрольных бланках нас спрашивают, согласны ли мы на ретроактивные тесты, то есть они не обязательны! Я считаю это ошибочным. В вопросах, касающихся борьбы с допингом, спортсмены не должны иметь права выбора. Это то же самое, что зарегистрироваться в системе ADAMS (система, отслеживающая местонахождение спортсмена для проведения внезапных проверок) – это несет определенные неудобства, но является необходимостью. Я поддерживаю все инициативы по борьбе с допингом, но взамен ожидаю определенной эффективности. Если мы всё это делаем только для того, чтобы кто-то продолжал пользоваться допингом, это меня удручает.
— Вы можете привести примеры?
— Недавно я звонил директору французского агентства по борьбе с допингом (AFLD),так как ко мне регулярно приходит контролер, который плохо выполняет свою работу. Он не наблюдает за мной, когда я иду в туалет, я могу взять банку и уйти. Я уверен, что при каждом визите допускается несколько нарушений процедуры. Не должно быть такого, чтобы положительный анализ был аннулирован из-за неправильной процедуры взятия анализа. Такое уже было: финская биатлонистка Кайса Варис была оправдана по этой причине и это меня взбесило. Её подозревали в течение двух лет ещё в 2001 году, когда она занималась лыжными гонками. В 2009 году её стали снова проверять после того, как она одержала победу на этапе Кубка мира, заподозрили ЭПО, но нет, признали ошибку, и она может продолжать соревноваться.
— Вы сторонник нулевой толерантности…
— Да, я считаю, что спортсмены, уличенные в допинге, не должны оставаться в спорте. Но с этим всё плохо. Во Франции спортсмены, пойманные на допинге, комментируют гонки на телевидении. Не имею ничего против Лорана Жалабера лично, но это позор, что государственная компания наняла его на работу. Он жульничал, обманывал, он воплощает в себе всё, с чем нужно было бы бороться, и вместо этого он на телевидении расточает красивые слова. Это примерно та же проблема, что и с политикой: наши правители могут быть замешанными в коррупции и злоупотреблениях, но остаются на своих постах. В итоге, люди забывают очень быстро.
— Всё перечеркнуть, начать с нуля – может быть, в этом выход?
— Но если мы впадем в амнезию, мы не сдвинемся с места в этом вопросе! Мы не можем сказать: всё это позади. Нужно обличать, показывать пальцем, не молчать. Это тяжело сделать по отношению к велосипедистам, так как они не умеют не пользоваться допингом. Я общаюсь с некоторыми велосипедистами – Оффредо, Коппелем – они очень от этого страдают. Но за исключением этих случаев, если мы будем прощать всех, что это даст? Лучше было бы, если б мы вообще больше не видели тех, кто попался на допинге! В противном случае получается, что человек принимает допинг, выигрывает много денег, потом признается в допинге, страдает три или шесть месяцев, потом выпускает книгу, снова зарабатывает много денег и в итоге становится комментатором на телевидении! Это всё-таки ненормально. Меня это особенно шокирует из-за того, что наряду с подобными персонажами, всегда есть честные люди, которые не мухлюют.
— Бывают ли случаи, когда можно дать второй шанс?
— Да, можно совершить ошибку, в повседневном быту, например. Но тяжелый допинг, такой как ЭПО, стероиды – это нельзя найти в кафе за углом.
— Вы смогли бы поговорить об этом с Лораном Жалабером, если бы была возможность?
— Я надеюсь, что у меня хватит на это мужества, хотя я не уверен. Однажды, у меня была встреча в кафе в Гренобле, и там была Жанни Лонго. Я надеялся, что она не подойдет ко мне поздороваться, потому что я бы не знал, что ей сказать. Я чувствовал себя перед ней неловко. Её парень был замешан в поставке ЭПО, и то, как она отреагировала, вернее не отреагировала, бросает тень и на неё.
— То есть?
— Я не могу понять то, что она осталась со своим мужем, например. По-моему, если она с ним осталась, значит она его поддерживает, если не хуже. Элен, моя подруга, мне сказала: «Неважно, что ты говоришь. Я тебя не брошу, если узнаю, что ты принимаешь допинг».
— И что Вы ответили?
— Ответил, что наоборот, она должна будет меня бросить, потому что получается, что я её обманывал всю жизнь, обманывал всех. Так же, как если я узнаю, что мой брат Симон принимает допинг. Честно говоря, в этом случае он не будет больше моим братом. Когда я это сказал Элен, она была возмущена: «Ты мерзавец! Я ему всё расскажу!» (смеётся). На следующий день, Симон пришел к нам обедать, и она ему всё рассказала. А он признался: «Я больше не стал бы разговаривать с моим братом, если бы узнал о допинге». Элен была шокирована: «Вы просто больные».
— Вы её понимаете?
— Конечно. Для меня допинг – преступление. Для неё это просто жульничество. Но спорт составляет 90% моей жизни, моей личности. Принимать допинг означало бы, что всё, что составляет меня – ложно. На эту тему у меня нулевая толерантность. Я могу понять, если человек, страдающий от нищеты, принимает допинг, если это помогает ему выжить. Но я не могу представить себе, что это делает спортсмен в нормально развитой стране. Я не могу представить, чтобы я когда-то смог бы пересечь эту черту.
— По-Вашему, как можно уберечься от нарушений?
— (размышляет) В итоге, твои жизненные ценности оберегают тебя. Профилактика важна, но в сущности, ты сам, твоя совесть предостерегает, если появляется желание решиться на что-то подобное.
— Сталкивались ли Вы когда-либо с таким выбором?
— Нет, совершенно точно, я никогда напрямую не сталкивался с допингом. Мне никогда не предлагали что бы то ни было. В моем окружении не было и намека на такие вещи, и если бы я решил завтра начать принимать допинг, у меня были бы большие сложности с тем, чтобы разузнать, откуда брать препараты.
— Как Вы думаете, существуют ли эффективные санкции против тех, кто не устоял против допинга?
— Допинг – это кража, и нужно возмещать убытки. Обманщиков лишают олимпийских медалей, но никто не требует от них возврата призовых за гонки. Однако, две главные силы движут допингом – слава и деньги. Кристоф Бассон, велосипедист, который осмелился выступить против нравов пелотона сразу после дела Фестины в 1998 году, недавно сказал: «Спортсмен, который принимает допинг, никогда не станет великим чемпионом. Чтоб им быть, нужно быть безупречным морально, физически и социально». Это очень верно: чемпион, принимающий допинг, не может быть примером. Но примером может быть Бассон, которого травили его же товарищи. В этой истории я воздаю ему должное. Есть люди, ценные для спорта потому, что они не продажны. Именно они заслуживают уважения.
Перевод — Мария Котомина,
sports.ru
