Она считалась подающей надежды, пропустила полтора года, стала мамой, вернулась и претендует на лидерство в сборной.
— В чем отличие биатлонистки-матери от просто биатлонистки?
— В другом отношении ко времени. Каждая свободная минута посвящена ребенку: не задержишься нигде лишний раз, не поговоришь ни с кем, а торопишься домой. Плюс новая собранность, дисциплинированность. В моем случае это ранний отбой и ранний подъем. Раньше могла спать до 12, если выходной. Сейчас благодаря ребенку выработался режим: встаю в семь утра и сразу звоню в Сыктывкар, чтобы успеть до дневного дочкиного сна. Вечером то же самое, мобилизует очень сильно.
Одновременно приходит какое-то спокойствие, что ли. С рождением ребенка понимаешь: не все зациклено на спорте. Основная женская роль все-таки быть матерями.
— Дочь в Сыктывкаре с мужем?
— И его мамой. Она работает в детском саду, очень хорошо ладит с малышами, написала несколько книг по дошкольному воспитанию. В этом плане несказанно повезло. И няню нанимать не нужно.
— На спортивную составляющую материнство повлияло?
— Не столько материнство, сколько самоподготовка. Поскольку работала в этом году одна, приходилось думать обо всем. Подмечать детали, нюансы. Муж часто подсказывал, но в стрельбе, допустим, до многого доходила сама.
— Видите прогресс?
— Сравнивать тяжело, все-таки полтора года не бегала. По первым соревнованиям не поймешь, есть прибавка или нет, но по ощущениям в техническом плане прибавила. В физическом — посмотрим.
— Если разделить вашу нынешнюю готовность на число тренеров, кто и какую долю в вас вложил?
— Муж (лыжник Иван Анисимов. — «Матч ТВ») — процентов 45.
— Какая точность. Сколько отведете папе — тренеру Леониду Резцову?
— Процентов пять-десять.
— Биатлонному специалисту Леониду Мякишеву?
— Столько же. Помогал на одном сборе, приезжал на контрольные гонки.
— Складываем: 45 плюс 10-20 равно 55-65%. Чьи еще 35-45?
— Тренера, который пишет мне планы.
— И который был недавно озвучен в эфире «Матч ТВ»?
— Да-да.
— Есть ли смысл шифроваться, если известно, что речь о Виталии Норицыне?
— Никаких табу нет, просто человек помогает мне по доброте душевной, а у нас так заведено, что работа с кем-то внештатным вызывает порой… Не знаю, как объяснить. Не готова к этому вопросу.
— Давайте я объясню, а вы скажете, так или нет. Работа с бывшим тренером сборной может вызвать недовольство нынешних.
— Скорее, тех, кто выше. Мне не дали, например, записать Норицына официальным личным тренером. Вроде бы потому, что работает со сборной Болгарии, хотя у него и гражданство, и образование российское, по идее, это позволяет ему легально тренировать.
— Как обосновали отказ?
— Никак. Всеми силами стараюсь не влезать в подводные течения, не касаться того, как он ушел из СБР. Не хочу лишний раз трепать кому-то нервы, поэтому не стала углубляться в эту тему.
— Может, поменялась концепция и все норицынское теперь считается вредным?
— От этом надо спрашивать не меня, 100%.
— Как вам работается с отцом и мужем в эмоциональном плане?
— Очень тяжело. Всегда говорила, что не захочу тренироваться у мужа, потому что в работе возникают ругань и ссоры. У меня нелегкий характер, часто сопротивляюсь его помощи. Он хочет как лучше, но доносит в той форме, которая мне не нравится, допустим. Или я не понимаю, что он хочет мне доказать из своих благих побуждений, упираюсь. Естественно, все это проецируется на семью. Спасибо огромному терпению мужа: в итоге он все-таки добивался, чего хотел, и это приносило пользу, выливалось в нужный результат.
— Посуды много побили?
— Нет, так-то мы спокойные. Но бывает и по неделе не разговариваем. Потом, конечно, все приходит в норму.
— У Домрачевой и Бьорндалена дома главная она, на работе он. А у вас?
— Нет какого-то разделения. В спортивных вопросах я к нему практически не лезу, только если сам попросит что-то подсказать, посмотреть со стороны. Муж ведь готовит себя без тренера. А вот у меня есть тренер, и он главный. По теоретической части точно. Ваня же советчик, практик. Сам бегает, все уже опробовал и подсказывает с учетом опыта. А в быту мы оба главные. Можем готовить и он, и я, по дому дела какие-то делать.
— Слегка не верю. Муж голова, жена шея, какое-то разделение должно существовать.
— Часто прислушиваюсь к мужу уже потому, что он старше и мудрее. Однако много спорю и его лидерства не признаю. Хотя если честно, так и есть: в большинстве ситуаций Ваня действительно оказывается правым.
— С какого момента в этом сезоне вы начали работать по планам тренеров сборной?
— Ни с какого, продолжаю по своим, написанным личным тренером. Считаю это большим плюсом: невозможно без потерь перестроиться с одного подхода на другой, а подходы действительно разные. К тому же каждого спортсмена нужно знать. Если сейчас начала бы тренироваться с Михаилом Шашиловым, он просто не в курсе, как мне лучше подвестись к старту, какая работа для меня важнее: скоростная или силовая. Мы с ним никогда не готовились, поэтому Михаил Викторович не возражал. Спросил только, есть ли у меня план. Сказала, есть. «Никаких проблем, работай».
— Если тренеры сборной замечают то, что им кажется отклонениями или странностями, они могут вам подсказать?
— Разумеется, мы общаемся. Прихожу на тренировки, стреляю, Николай Загурский, если видит, что дергаю плечом, допустим, или еще что-то не так делаю, всегда подскажет, даст совет. У нас полнейшая коммуникация. Отвезти, привезти на тренировку, если в их и моих планах не совпадают выходные дни, — вообще без проблем.
— Ваш план больше касается физической подготовки?
— В целом, да.
— Оглядываясь на предсезонку, чего добавили бы или уменьшили в нагрузках?
— Из-за нехватки времени работала по стрелковой части меньше, чем когда-либо. Вот тут бы добавила. У меня был большой объем аэробной работы, тренировки по четыре часа, а вот стрельбе и статическим тренажам не удалось уделить столько внимания, сколько хотелось. Но если учесть, что я мама с маленьким ребенком, — сделала, наверное, все возможное, использовала время по максимуму.
— У вас репутация человека с пробивным характером. Когда и что пробили в последний раз?
— После родов стала спокойнее ко всему, стараюсь не лезть на рожон. Уже и не вспомню, чтобы что-то пробивала.
— Значит, у вас всё есть.
— Вы правы, у меня действительно есть все, что нужно.
— Перед одной из шведских гонок возникла суета вокруг ваших палок. То ли подпиливали их, то ли меняли срочно. Штатная ситуация?
— Дело было так. На Кубок мира приехала, естественно, без экипировки и лыж. Не давали в этом сезоне, готовилась же не в сборной. Сразу пришла к производителям лыж и палок, получила новое. Попросила подрезать палки на сантиметр и пошла пробовать. Понимаю: чуть выше привычных, значит, недоподрезаны. Да еще по выносу немного неудобные. Покаталась полтренировки и не побежала на них гонку, взяла старые. Представители фирмы поинтересовались: «Почему бегала с палками другого производителя?». — «Мало обрезали». — «Так приноси, еще обрежем».
В общем, прихожу на следующий старт, у меня на пристрелке забирают одну палку, чтобы по ней обрезать новые, потом начинается какая-то круговерть, старых уже нет, новых еще нет, и я остаюсь с единственной палкой, хотя скоро бежать. Разминаюсь с чьими-то, Лары Куклиной, кажется. За 10 минут до старта слышу: «Надо тебе еще темляки подобрать по размеру».
В итоге все нашлось в последний момент, но было немножко нервно. «Палочники» передо мной извинились, все улеглось. Правда, съемные лапки на новых палках действительно не подошли. Они чуть тяжелее приклеенных, когда идешь, ощущение, словно недовыношу палку, чтобы ударить ей сверху, втыкаю в снег ближе к ноге, чем надо. А когда вернули старые лапки, все нормализовалось.
— У вас личные контракты с производителями инвентаря?
— Сейчас ни одного. Должна была подписать, уже подала все документы, но ушла в декрет.
— Зачем тогда вас обязали бежать с палками определенного производителя?
— Сказали, что могут оштрафовать. Возможно, у СБР есть договор, отсюда и требование.
— Самоподготовку вам кто-нибудь оплачивал в какой-либо части?
— Ханты-Мансийск профинансировал все сборы, кроме первого.
— Но на сборах вы катались на собственных лыжах.
— Да, с прошлых лет осталась неплохая коллекция. Муж за наш счет отправлял лыжи в Австрию, там нанесли новые шлифты.
— У вас новое винтовочное ложе. Удобное?
— Такое же, как предыдущее, только то было из карбона, это из дерева. Полная копия по размерам.
— Зачем было менять?
— Отец нашел недостатки: «щека» на старой ложе держалась на одном болте и люфтила на миллиметр, а на мишени это уже сантиметр. Поэтому оставили как есть, но с небольшими доработками.
— Как поживает ваша старшая сестра Дарья Виролайнен?
— У нее все прекрасно, наслаждается жизнью в Финляндии, сидит с детьми, скоро готовится сделать меня троекратной тетей. Расстроилась немного, что не удалось побегать в этом сезоне, но материнство — святое.
— Чему посвящено ваше последнее тату и чему будет посвящено следующее?
— Последнее — семье, маме и трем сестрам. Под сердцем — четыре сердца с первыми буквами их имен. Про следующее пока не думала.
