Начало сезона в отечественном биатлоне подарит молодая спортсменка — 25-летняя Кристина Резцова. Кристина является дочерью трехкратной олимпийской чемпионки Анфисы Резцовой.
Недавно она стала третьей на масс-старте в Анси, это первая индивидуальная награда в женском биатлоне за два года.
Кристина дебютировала на Кубке мира в 2018 году, спустя пару лет достигла стабильных результатов, но не показывала выдающихся успехов. Сейчас в команде нет никого быстрее: Резцова возглавляет сборную по общему зачёту, приближаясь к пьедесталу почёта и думая о медали Пекина-2022.
В прошлом сезоне она пропустила декрет: тренировалась до восьмого месяца беременности, а в феврале 2021 года родила дочь Сашу. Муж Кристины – лыжник Иван Анисимов. К этой зиме Резцова готовилась отдельно от команды: помогали муж, отец — тренер Леонид Резцов, регион (ХМАО) и экс-тренер сборной России, а ныне шеф Болгарии Виталий Норицын.
Кристина прошла в ноябрьский отбор на Кубок мира и воспользовалась шансом. Это впечатляющая история: спортсменке, которая всего семь месяцев тренировалась и не имела условий, как у основной команды, удалось найти свой уровень.
Мама Анфиса часто повторяет: Кристинка вся в меня. Это не только про классную скорость и не очень точную стрельбу – темпераментом тоже похожи. Но в спорте Резцова повзрослела: гонки в нижнем белье поверх комбинезона остались позади – замужество и самостоятельная работа заставили Кристину пересмотреть многое.
Внимательно читайте большое интервью капитана команды.
***
– Тренеры перед сезоном говорилиРаботаем «вслепую», точно сказать результат пока сложно – прояснится к декабрю. Что вы думаете о прогрессе по форме за последнее время?
Вне сезона форма казалась мне тайной, поскольку я не могла найти себе аналогов среди других.
Работая одна, я сначала не совсем понимала происходящее на летних стартах. На летний ЧР выходила – словно бегу впервые в жизни. В ноябре я предполагала находиться в плохой форме: скоростных работ сделала немного, буквально пару подводящих. За неделю до отбора заболела, два дня пролежала с температурой, но уже на третий день восстановилась и тренировалась.
Неизвестность вызывала тревогу или же зарождала охоту на риск?
Не беспокоила. Состояние неопределенности может приносить покой. Не подстраиваешься, не рассчитываешь на успех, а просто действуешь без излишних эмоций и фантазий.
В период беременности и после рождения ребенка у вас были мысли о предстоящей Олимпиаде? Сколько времени до нее осталось, как составить план подготовки?
После своего последнего сезона 2019/20 у меня появились не самые радужные мысли. Я была довольно измотанной, а беременность стала для меня словно отдыхом. Не было стремления вернуться как можно скорее – наоборот, я себе отдохнула.
Как оказалось, жить без спорта не представляется возможным. Прошло несколько месяцев с момента узнавания о беременности, и я поняла: хочу тренироваться, поддерживать себя в форме. У девушек начался сезон, а я наблюдала за всем этим и говорила себе: да, я бы хотела вернуться, по крайней мере, попробовать.
Родив ребенка и попросив помощи, я сразу начала думать об Олимпиаде, но знала: всё может сложиться по-разному, все зависит от моего организма. Быстро восстановилась, и уже с мая готовилась, как и остальные девушки.
В 2020 году, до беременности, у вас были сомнения насчёт дальнейшего продолжения пути?
Я переживала период эмоционального кризиса. Годы тренировок отнимали силы и личное время. Даже межсезонье редко давало возможность полноценно отдохнуть. Такая постоянная загруженность истощала меня.
Дебютный сезон-2019/20 в Кубке мира не был успешным для меня в личных гонках. Возможно, у меня пропал интерес и стремление к победе. Сейчас я подхожу к делу с другим настроем: получаю больше удовольствия от процесса и стараюсь не работать круглосуточно.
***
– Весной прошлого года вы сказали, что хотите вернуться. Кому звонили?
Восстанавливаясь, я позвонила Виктору Майгурову и Михаилу Шашилову с вопросом о дальнейшей судьбе. Получила ответ: меня включили в состав Б, но тренироваться нужно в сборной. Я ответила, что не готова ехать, оставлять дома двухмесячную дочку. Поняли моё положение, но сказали, что условия для всех одинаковые – надо быть в команде.
В голову пришла мысль обратиться за помощью к Виталию Норицыну. Удача улыбнулась – он отказал не сразу, а с удовольствием согласился помочь. С этого момента началось совместное тренирование под его руководством. Всегда помнила: из-за отсутствия статуса спортсмена команды меня могут и не взять, не допустить никуда.
– Организовать самоподготовку – это тяжело?
– Да, особенно вначале, когда непонятно, что происходит.
Выбор места сборов не представляет сложности. Определили, какие средства требуются для подготовки. Лыжный тоннель в июле – это значит Питер, ведь выехать из России невозможно. Два горных сбора: май и август. Эльбрус – подходящая высота, плюс Семинский перевал.
Для сбора в мае решили пожертвовать стрельбой. Мы размышляли – в этом сезоне нам нужнее высота или стрельба? Обсудив, пришли к выводу, что стрельбу можно восстановить быстрее, чем организм; поэтому на Эльбрус я даже не брала оружие.
Встречались трудности с размещением перед каждым сбором. Для ребенка требовалась кухня, поэтому гостиница была неприемлема. Нужно было арендовать квартиру вблизи комплекса, но не всегда это удавалось.
Прибыв в Петербург, обнаружили, что чемпионат Европы по футболу проходил, и в двадцати километрах от стадиона не оказалось мест для проживания. Кавголово, уже популярный курорт, и без того многолюдно, к тому же наплыв туристов усилился из-за Евро. Поэтому каждый день совершали поездки туда-обратно на две тренировки, с маленьким ребенком. К тому же начало лета – время для объемных тренировок – все это истощало, было крайне тяжело.
В организации возникли сложности: хранение оружия, договоренности о трассе и стрельбище. В начале я не знала, как действовать и куда двигаться. Даже вне сборной команды тренер обычно принимает решения.
Я без бронирования отеля сразу ехала на стадион и договаривалась с оружейкой: примет ли она мою винтовку? В период Евро возникли трудности с провозом и хранением оружия – Росгвардия постоянно проводила проверки. Проблем было много – но, к счастью, мы все преодолели.
– Кто регулярно присутствовал на ваших тренировках?
Мой муж и я. Отец приезжал на июньские и июльские сборы — даже между своими уезжал на 5 дней. В Петербурге помогал с оружием: мне нужно было настроить новую ложу, исправить грубые ошибки, так как в течение полтора года я не стреляла. Личный тренер Леонид Мякишев помогал в августе на Семинском перевале — по организации это был самый легкий сбор.
Муж тренировался рядом: иногда пристреливал меня, а потом уходил на свою тренировку. Если требовалась помощь – посмотреть, как я стреляю, или помочь в функциональном плане – просила его, он делал и снова шел на тренировку. Больше никого рядом не было.
– Только ли винтовкой занимался отец?
Он обещал помочь еще в мае, когда я рассказала о проблемах с ложей. Он ее осмотрел и сказал, что многое нужно менять. С «щекой» возникли сложности – она плохо закреплена и двигалась. Возможно, из-за этого лежка была неудобной. В целом требовалось изменить много деталей, поэтому папа предложил сразу сделать новую ложу.
Согласилась. Новая ложа такая же по размеру, как и старая, но деревянная, а прежняя была карбоновая. Когда делали ложу, папа приезжал смотреть, насколько правильно лежу, стою, какая длина приклада. Еще немного изменили «грибок» – рукоятку для винтовки.
Я просила у отца лишь инструктаж по стрелковому делу. Кто бы еще мог обучить этому, кроме него? Такую тренировку нельзя проводить на расстоянии.
– Мама участвовала в процессе?
– В плане тренировок – категорически нет. Мама может поделиться чем-то из практики, из своего опыта: каково было ей, какие ощущения и эмоции можно испытать, что может пойти не так. Но вмешиваться в подготовку – нет, такого никогда не делала.
***
В течение всего лета я посетила массажиста лишь однажды — договорилась с девушкой из Санкт-Петербурга, разумеется, заплатив ей. Мужу принадлежит массажер, им мы и пользовались. Врачи и биохимики отсутствовали.
– Каким образом осуществлять контроль? Мониторинг лактата, биохимии и других показателей, которые отслеживают в коллективе.
Много лет занимаюсь спортом и хорошо знаком со своим телом. Нужно было понимать, что после родов организм ещё не полностью восстановился и не готов ко всем нагрузкам. Не существовало никаких контрольных приборов – лактаMeters или чего-то подобного, только собственные ощущения.
Тренировки проходили в основном на больших объёмах – первая-вторая зоны, без агрессивных заданий, где можно получить травму. Необходима была не полная точность, а после каждой тренировки я сообщала Норицыну или вместе с мужем создавали план корректировок. При плохом самочувствии, избыточной усталости – сразу меняли программу.
Виталий Викторович и я очень хорошо общаемся, у нас дружеские отношения, сложившиеся давно. Я ему писала сообщения, и он всегда отвечал. При необходимости важного разговора или возникновении срочного вопроса мы созванивались.
Вы хорошо высказываетесь о Норицыне, говоря, что ему доверяете мало кому. В какой момент и по какому поводу так высоко его оценили?
Много лет сотрудничаю с Норицыным: началом было юношеское движение, затем вместе выступали на Кубке IBU в молодежной команде. Поддержку оказывал и во время тренировок у Падина.
В прошлом сезоне работали по разным схемам – он в основном составе, а я в резервной группе, но всегда поддерживали связь: обсуждали тренировки, помогая друг другу. Доверие между нами выстраивалось на протяжении многих лет.
Мне казалось, что его подход мне подходит; я знала, что он сможет разъяснить всё так, чтобы я точно понимала. Не просто: сегодня ты занимаешься 4 часа, потому что так положено. Он может объяснить, зачем нужна каждая тренировка. Я не сомневалась, что у нас с Норицыным всё получится.
– Говорят, недостаток самостоятельной тренировки в том, что нет возможность проходить спарринги. Были ли у вас такие возможности?
В течение лета я дважды пробежала кросс-тест по стадиону. Первый раз – вместе с мужем: он бежал не всю дистанцию, а подключался частями. Второй раз – с Ларисой Куклиной, и мне стало легче.
Я увидела, как готовится Лариса. Она тренируется с группой, значит уровень подготовки примерно одинаковый у всех. Я пробежала с ней и поняла: скорее всего, я достаточно хороша, чтобы начать не в восстановительном режиме, а в подготовительном к соревнованиям.
В этом году у меня не было ни одного спарринга по стрельбе всё лето. Когда появлялся шанс, я наблюдала за парнями, когда те проводили тесты друг с другом. Старалась представить, смогу ли стрелять так же быстро, насколько быстро могу изготавливать оружие.
Можно работать без спарринга, ограничивая себя по времени. Просила мужа фиксировать мой результат на рубеже – у меня были определённые стандарты, за сколько я могла стрелять.
Время уменьшалось на каждом сборе, и я старалась держаться этих рамок.
Недостаток спаррингов затрудняет самостоятельную тренировку?
В плане функциональности — не знаю. Когда тренируешься в сборной, это немного субъективно. Кто-то быстро набирает форму, а ты медленнее и не понимаешь: вроде делаю то же самое — почему отстаю? И начинается паника — хотя, возможно, тебе просто нужно больше времени.
При самостоятельных тренировках выполняешь только необходимую тебе работу и не обращаешь внимания на то, как тренируются другие.
Предполагают, что спарринги во время тренировок помогают привыкнуть к стрессовой ситуации соревнований. Если за пределами соревновательного сезона стресса нет, то на самих соревнованиях этот фактор может оказаться слишком сильным.
Я раньше так же думала. Все время сравнивала себя с другими стрелками: как выполняют упражнения, кто быстрее.
Теперь изменила своё понимание: приходю на старт и занимаюсь исключительно саморазвитием. Если всё время будет обращать внимание на других, то что из этого выйдет? На старте для спортсмена не должно быть ни кого, ни чего вокруг.
Если рассуждать логически: стресс на тренировках нужен для того, чтобы в соревнованиях он тоже присутствовал. Без первоначального стресса не имеет смысла искусственно его создавать позже.
– Хотели бы Вы повторить этот опыт самостоятельной подготовки, если такая возможность представится?
Подготовка зависит от партнеров по тренировкам. При планомерной работе команда функционирует эффективнее. Восстановление – действительно важный момент. Каждый спортсмен устанавливает свои приоритеты. Для меня важно было восстановление организма после родов, поэтому я сфокусировалась на функциональной подготовке, а другие аспекты оставила на потом.
Если появится возможность сотрудничать с нужным мне наставником, то безусловно приму предложение. Зачем искать нестандартные решения? В случае же с незнакомым мне специалистом предпочту продолжить совместную работу с нынешним тренером.
Чем отличается командная работа от самообучения с психологической точки зрения?
В этом промежутке между сезонами самое приятное — всегда была поддерживающая семья, которая давала мне эмоциональную поддержку, и я работала в атмосфере полного благополучия без каких-либо негативных эмоций.
В команде дружелюбная атмосфера встречается редко. Чаще всего она напряженная, и положительные эмоции приходится искать где-то ещё. В коллективе люди разные: каждый имеет свой режим, своё видение жизни и тренировок. Не всегда удаётся найти общий язык даже с врачом.
Люди выбирают место жительства, где чувствуют себя лучше всего. То же самое и с работой: если все устраивает, хочется трудиться с удовольствием, появляется много желаний. Если же нет, приходится смириться с существующим положением дел.
В этом сезоне подготовки я добилась наилучших результатов — тренировалась на пределе своих возможностей.
***
Вы замечали, что некоторые биатлонщицы после рождения детей демонстрируют прогресс в спорте?
Я не знаю, насколько это связано с родами. В этом году мой сезон был тяжелее и насыщеннее прошлых: самый плотный сезон, почти без выходных. Дней, когда я не занималась спортом, можно пересчитать по пальцам.
Не могу сказать, как роды повлияли на мое состояние, но сейчас я себя намного лучше чувствую в функциональном плане. Выходя на любую тренировку, ощущаю организм на 98%. Раньше, наверное, не понимала, как нужно реагировать на сигналы организма. Мне давали нагрузку, я ее выполняла и не задумывалась: хорошо мне от нее или плохо? На следующий день новая тренировка, а я не знаю: стоит её делать или нет?
– Некоторые атлеты из мира биатлона, услышав о том, что вас готовит Норицын, посчитали: Кристина потеряет форму после декабря. Ваше мнение по этому поводу?
Подготовка велась так, чтобы в декабре выступать стабильно, не достигая пика формы. Виталий Викторович постоянно останавливал меня: «Кристина, тебе пока это не нужно». Даже во время подготовки к отбору он говорил: «Ничего страшного, если ты поедешь на Кубок IBU – ты только-только начинаешь разгоняться».
Не понимаю, откуда взялся такой стереотип о моей работе. Полагаю, с декабря результаты будут только улучшаться, на это рассчитываю. Не делали ставку на отбор или декабрь. Чувствую себя всё сильнее после каждой гонки. Выходя на старт, понимаю: сегодня я стала немного мощнее, чем вчера. Это заметно по результатам чистого хода – видно прогресс.
С кем можно связаться для контактов со старшим тренером Михаилом Шашиловым, если его тренировки вы не посещаете?
– После летнего чемпионата России мне сказали, что для допуска на отбор нужно присутствовать на сборе в Тюмени. Сначала я думала, что буду тренироваться вместе с командой. Приехала в Тюмень и спросила Шашилова: как тренироваться? Он ответил: зачем тебе вникать в нашу подготовку – ты готовилась сама по себе, продолжай так же.
Выбравшись из зала, он повторил: имеешь готовый план – действуй свободно; в выходной день команды, а тебе нужна тренировка – окажем помощь, подвезём и увезём.
В беседе обсуждались рабочие детали. Думаю, Михаил Викторович доверяет моим действиям и не видит причин для перемен. Все стремимся к результату. Неважно, где и с кем я тренируюсь, если показываю результат. Результат важнее, чем процесс тренировок.
***
– Мы помним вас задорной девчонкой, способной Надеть трусики под комбинезон и бежать в нем на соревнованиях. Вы ранее упоминали о том, что были невнимательны к работе. Сейчас видно, что отношение к делам изменилось.
Я точно ощущаю это и мне очень нравится. Ранее не понимала, что такое большой спорт и как к нему относиться серьёзно. Всегда воспринимала тренировки как игру. Сейчас понимаю, что во мне больше осознанности: для чего всё делаю и куда иду. В подходе к делу многое изменилось.
Спасибо мужу за его понимание. Муж повзрослее меня и объяснил, что детство прекрасно, но остаётся в других сферах жизни. Я остаюсь веселым человеком в семье, могу шутить, смеяться, играть. Но всё должно быть вовремя и на своём месте: тренировки, соревнования требуют серьёзности.
А потом придешь домой – поиграй с мячиком по квартире, если это тебя развлечет.
– Когда этот разговор/момент заставил вас понять всё?
Без обсуждений. Постоянно пересматривала своё видение событий. Да, получала советы, разъяснения, почему действую неправильно, к чему-то отношусь неверно или почему у меня что-то не получается. В результате воспринимала повторяющуюся ситуацию иначе, старалась исправить. В итоге пришла к тому, что имею сейчас.
– Как сейчас ведёшь беседу с дочерью?
Ответить на вопросы о ней сложно, потому что очень скучаю и мало общаюсь — хотелось бы чаще, но возможности нет. Семью тревожит примерно три раза в день: утром встаю раньше, чтобы позвонить до того, как у дочки первый дневной сон. Потом после тренировки. И наконец, вечером перед их сном ещё на полчаса. К сожалению, вот так.
В последний раз встретились перед моим уходом из России – кажется, 18 ноября. Если всё пойдет благополучно, то может быть, увидимся на новогодней встрече. Сейчас с поездками дела обстоят непросто.
– На вас давит фамилия?
Никак нет. Спокойно отношусь ко всему, происходящему с мамой и связанному с ней. У нас одна фамилия, но у каждого своя жизнь, каждый проходит свой путь. Что было у мамы, это ее величие. Будет отлично, если смогу стать такой же. Если не смогу, жизнь от этого не испортится.
