Голова трехкратной олимпийской чемпионки и пятикратной чемпионки мира Кати Вильхельм по обыкновению переливалась всеми оттенками пурпура. На просьбу об интервью легендарная биатлонистка отреагировала незамедлительно: «Давайте поговорим до того, как начнутся соревнования. Потом, боюсь, будет сложнее. А сейчас мое свободное время практически не ограничено — я постоянно в пресс-центре.
Или на стадионе, но там тоже несложно меня заметить», — с этими словами Кати красноречиво тряхнула огненной шевелюрой. За несколько часов до старта смешанной эстафеты мы встретились на стадионе.
ФИНИШ С ФЛАГОМ
— Моя хорошая приятельница и ваша коллега по работе на телевидении Кристин Отто, выигравшая в плавании шесть золотых олимпийских наград, как-то сказала мне, что больше всего не любит комментировать свой вид спорта — слишком устала от него за много лет выступлений. Вам же, судя по всему, по-прежнему интересен биатлон?
— В отличие от Отто, мне не приходится выбирать: я работаю для немецкого телевидения исключительно на соревнованиях по биатлону. И, знаете, рада такой возможности. В конце концов биатлон — это большая часть моей жизни далеко не самая скучная, к тому же. Всегда бывает интересно в эту жизнь вернуться. При этом я совершенно не скучаю по гонкам.
— Но ведь что-то чувствуете, когда со стороны наблюдаете за тем, как соревнуются другие?
— Ничего. Ни волнения, ни стресса. Даже мышцы дергаться перестали. Хотя первое время после ухода я реагировала на то, что происходит на трассе, прежде всего мышцами. Часто думаю: боже, какое счастье, что меня все это больше не касается. Хотя… В прошлом году, когда Германия выиграла на чемпионате мира в Рупольдинге женскую эстафету… Вот тогда я действительно испытала сложные чувства. С одной стороны, была очень рада за Андреа Хенкель. Смотрела, как она финиширует с флагом и вдруг поняла с удивлением, что переживаю те самые ощущения, как тогда, когда сама точно так же финишировала с флагом. Я ведь много раз бегала последний этап эстафеты. И, наверное, лучше, чем кто-либо другой, понимаю,что это такое.
— А что это такое — финишировать с флагом? Вы, кстати, когда-нибудь считали, сколько дистанций в вашей карьере завершались именно таким образом?
— Не считала, но их было много. Это особый момент. Особенно, если он случается на Олимпийских играх. Наверное, самое яркое, что мне доводилось переживать в спорте, был как раз такой финиш — в гонке преследования на Играх в Турине. На последнем круге у меня там сложилось какое-то фантастическое преимущество — больше минуты, так что можно было уже вообще не думать о соперницах. Помню, взяла у кого-то из болельщиков флаг, а дальше все пошло, словно в замедленном темпе. В голове было столько разных мыслей… Что я — первая, что меня уже никто не догонит, что все самое тяжелое позади.
— Когда-то великая итальянская лыжница Мануэла ди Чента сказала об аналогичной ситуации: «Я не бежала к финишу. Я летела, и летела, и летела…»
— Действительно очень похоже. Тебя несет вперед, ноги едва касаются земли, ты наслаждаешься каждой секундой этого полета. И очень остро чувствуешь, что ничего более прекрасного в твоей жизни, может быть, не будет больше никогда.
МОГЛА ОСТАТЬСЯ ДО СОЧИ
— В какой именно момент своей карьеры вы решили, что Олимпийские игры в Ванкувере станут для вас последними?
— Это произошло уже после самих Игр. Если бы меня спросили об этом до Ванкувера, скорее всего, я бы ответила, что буду продолжать бегать. Никаких осознанных планов закончить карьеру у меня не было. А вот после…
— Сказалось разочарование олимпийским результатом?
— Нет. Никакого разочарования не было. Наоборот, я очень радовалась тому, что мы выиграли медаль в заключительной эстафете.
— Бронзовую медаль.
— Вот это точно не было моей виной. Но в любом случае это была медаль, хороший результат. Особенно если учесть, что сразу за нами финишировали норвежки, и Тура Бергер держалась на своем этапе достаточно близко к Хенкель. Та эстафета вообще была для всех нас особенной. Собрались четыре «старушки», две из которых уже знали наверняка, что это их последнее выступление в карьере, последний шанс подняться на олимпийский пьедестал, тряхнули стариной… И им повезло! А почему решила уйти из спорта, я даже не помню. Наверное, мы как-то обсуждали это в семейном кругу.
— С мужем?
— Нет, Андреас тогда был в отъезде, насколько помню. Он-то как раз совершенно не возражал, чтобы я продолжала выступать. Так что обсуждала я все это с родителями и сестрой. И мы сообща пришли к заключению, что пора остановиться.
— Для вас это было сложным решением?
— Не очень. После Олимпийских игр я выступила еще на нескольких этапах Кубка мира, так что у меня было время свыкнуться с мыслью, что это — мой последний сезон. Я начала думать о том, чем хотела бы заниматься, и так увлеклась новыми планами, что оплакивать конец спортивной карьеры было уже некогда. И, знаете, как только решение было принято, я почувствовала облегчение, а не печаль. Это окончательно убедило меня, что поступок был правильным.
На самом деле мне в какой-то степени повезло. Если бы чемпионат мира в Рупольдинге проводился не в 2012-м, а на год раньше, я, скорее всего, осталась бы в спорте. Меня наверняка уговорили бы выступить на «домашнем» чемпионате, после наверняка возник бы предлог побегать еще годик, потом еще один, и так — до Олимпиады в Сочи. Здесь же я прикинула свои возможности и пришла к выводу, что оставаться в спорте еще два года не хочу. Наверное, просто слишком устала.
В ЛЫЖАХ ТРЕНИРОВКИ СКУЧНЕЕ
— Что вы думаете о вашей карьере в целом? Элемент везения в ней присутствовал?
— А как же? Чего в ней только не было — и удача, и тяжелая работа, и дикие разочарования…
— Под разочарованиями вы подразумеваете свое первое выступление на Олимпийских играх в Нагано в лыжных гонках?
— Нет, это был лыжный чемпионат мира-1999 в Рамзау. Я должна была бежать там в эстафете и сильно заболела перед самым стартом. Вот и не попала в состав. Расстроилась тогда очень сильно. Девочки заняли третье место, это была первая немецкая медаль после очень долгого перерыва. А я вернулась тогда домой с ощущением, что вся моя жизнь в спорте сломана окончательно и бесповоротно. Вот и ушла в биатлон.
— Учитывая, что тренировались немецкие лыжники и биатлонисты на одной базе в Оберхофе, этот шаг не должен был потребовать от вас чрезмерных усилий.
— Вы заметили абсолютно правильно. Именно по этой причине переход из одного вида спорта в другой получился практически безболезненным. Хотя до того момента я брала в руки винтовку всего раз — и то случайно. Выступала как лыжница на чемпионате военнослужащих в Лиллехаммере, и знакомый биатлонист предложил мне в один из свободных дней пострелять по мишеням. Он еще сказал тогда, рассматривая мишень: мол, не ожидал, что у меня такие способности. Пообещал даже оказать содействие в поисках хорошего тренера.
— Вы приняли его слова к сведению?
— Даже в голову не пришло. Была уверена, что это просто шутка.
— Работа в каком из двух видов спорта показалась вам более тяжелой?
— И там, и там я всегда работала очень много. В лыжных гонках тренировки, безусловно, менее разнообразны, чтобы не сказать, скучны. Биатлонисту, кстати, бывает легче понять, в какой он форме: это прекрасно ощущается по стрельбе. Ты постоянно чувствуешь, что и как надо улучшить. А вот в лыжах оценить свою готовность объективно можно только в очном соперничестве.
— Принято считать, что биатлонист должен «созреть» для того, чтобы показывать высокие результаты. Вы же опровергли и это правило: начали тренироваться в конце 1999, в 2001 выиграли золото на чемпионате мира в Поклюке, а еще через год стали двукратной олимпийской чемпионкой. Получается, вам просто нереально повезло?
— Повезло в том, что удалось использовать все выпавшие шансы. В глубине души я совершенно не рассчитывала ни на какие медали и даже не сильно расстроилась, проиграв гонку преследования. С другой стороны, в Поклюке я выиграла именно спринт, поэтому в Солт-Лейк-Сити на меня смотрели, как на одну из девочек, которые «могут». Да я и сама понимала, что способна показать неплохой результат. Попасть в восьмерку, например. Более честолюбивые мечты связывала исключительно с эстафетой. Собственно, после той Олимпиады и поняла, что биатлон — это очень интересно.
ОБ УХОДЕ НОЙНЕР БЫЛО ИЗВЕСТНО ЗАРАНЕЕ
— На протяжении всех лет выступлений за сборную для вас имело значение, какие отношения складываются с подругами по команде?
— Когда эти отношения теплые, находиться в команде гораздо проще и приятнее. На протяжении сезона мы проводим вместе слишком много времени. Если отношения с кем-то натянуты, это всегда неприятно и отнимает много энергии. Но мне повезло: каких-то особенных проблем в общении с другими спортсменками я никогда не испытывала. Понятно, что на лыжне всем нам не до дружбы, но посидеть после гонки за чашечкой кофе — почему нет?
Возможно, мне проще рассуждать на эту тему: я никогда не опасалась, например, потерять свое место в эстафете. Поэтому просто не смотрела на других спортсменок, как на соперниц, способных лишить меня уже завоеванных позиций. В то же время у нас в команде неизменно присутствовала высокая конкуренция. Выиграть ту или иную гонку могла любая: я, Хенкель, Уши Дизль, позже — Магдалена Нойнер. Но это вовсе не означало, что проигравшие — хуже. Все понимали, что это соперничество — равное. Сегодня сложилось так, а завтра все может быть совершенно иначе. Именно поэтому, как мне кажется, мы были так сильны командой.
— Как часто на протяжении последних четырех лет выступлений вам в голову приходила мысль о собственном возрасте?
— Хороший вопрос. На тренировках я вообще никогда об этом не задумывалась. Наверное, потому, что большая часть моей спортивной жизни прошла в окружении либо ровесниц, либо тех, кто был ненамного моложе: Хенкель, Симона Хаусвальд, Мартина Глагов… Когда ты постоянно находишься в одной и той же компании, ощущение возраста отсутствует в принципе. Но однажды я нечаянно подслушала разговор Нойнер и Катрин Хитцер. Они очень горячо и азартно обсуждали какую-то молодежную телевизионную передачу, и до меня вдруг дошло, что я вообще не понимаю, о чем идет речь. Это был повод задуматься о том, что у нас действительно совершенно разные интересы. Хотя не могу сказать, что меня это как-то особенно напрягло.
Наверное, мне повезло еще и в том, что я не успела как следует внутренне устать от биатлона. Поэтому никогда и не чувствовала себя старой.
— Вас, кстати, не удивило решение Нойнер закончить карьеру в 2012?
— Нет. Дело в том, что внутри команды мы с самого начала сезона знали, что Лена собирается уйти сразу после чемпионата мира в Рупольдинге. Наверное, в этом был резон. Тяжело находить мотивацию, когда за короткий промежуток времени выиграл в спорте все, что можно, добился и успеха, и признания.
— «Все, что можно» — это скорее про вас. Каким образом находили эту мотивацию вы?
— Я — немножко другая история. Про Игры в Солт-Лейк-Сити уже сказала: у меня не было ощущения, что ради тех побед я затратила какие-то немыслимые усилия. Все случилось слишком быстро. К тому же я никогда на протяжении всей карьеры не испытывала полного удовлетворения своими результатами. Всегда находилось что-то такое, что хотелось улучшить. В этом и заключалась мотивация.
НА ТВ — ВМЕСТО Рикко ГРОССА
— Сейчас вы по-прежнему живете в Оберхофе?
— Да. Одно время жила в Рупольдинге, но это было связано с тренировками. Как только спорт закончился, я вернулась в Тюрингию.
— Чем занимаетесь в свободное от биатлона время?
— Сижу дома с дочкой, пытаюсь закончить эпопею с образованием.
— По какой специальности?
— Международный спортивный менеджмент. В свое время этот факультет создавали в университете Нюрнберга специально для известных спортсменов. Училась я, как многие другие, большей частью по интернету, экзамены сдавала, когда на это было время. Осталось совсем немного — написать и защитить диплом.
— Ваша телевизионная работа сложилась волей случая или вы стремились к ней сознательно?
— В Германии довольно часто привлекают на телевидение известных спортсменов. До меня были Уши Дизль, Свен Фишер, Рикко Гросс. Собственно, вместо Рикко меня и пригласили — после того, как он сказал, что намерен сосредоточиться на тренерской деятельности. То, чем я сейчас занимаюсь, — не комментаторская работа. Скорее я выступаю в роли эксперта — человека, который знает специфику вида спорта, умеет простыми словами объяснить для болельщиков какие-то сложные вещи, найти общий язык с тренерами, спортсменами, дать профессиональную оценку тому или иному результату.
— Бывают ситуации, объяснить которые у вас не получается?
— Конечно. У меня и в годы выступлений хватало необъяснимых вещей. Когда ты сам уверен в одном, а получается совсем другое. Но это нормально. Это и привлекает к биатлону болельщиков.
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
