Самый титулованный российский тренер встретился со спецкором «СЭ» на следующий день после второго места Максима Вылегжанина и Никиты Крюкова в командном спринте и назвал вещи своими именами: одно серебро в двух спринтерских гонках – серьезный недобор.
По «сарафанному радио» передавали: Юрий Каминский где-то в Олимпийском парке. Гигантский слалом между пальм прибрежного кластера привел к репортерскому успеху. Вокруг Каминского в одном из ресторанов Парка водили хоровод восторженно настроенные болельщики.
Это была домашняя Олимпиада, так сказать, во всей красе.
Страшно представить, что сделали бы со старшим тренером российских спринтеров, выиграй те в Сочи не одно серебро, а два золота, как это случилось ровно год назад на чемпионате мира в Валь-ди-Фьемме.
Но что выиграли, то выиграли – вмешались обстоятельства. Падение оставлявшего до самого финала мощное впечатление Сергея Устюгова, который попал в завал в индивидуальном спринте, стало увертюрой к другой драме. В командном спринте лучший финишер мира в классическом стиле Никита Крюков «отобрался» в крайне выгодную для России тройку претендентов на победу, однако уже на стадионе чудом устоял на ногах после того, как один из претендентов воткнулся на полном ходу в другого. Двух золотых медалей не вернешь, а с этим серебром тоже надо как-то жить.
Все это требовалось обсудить, осмыслить. Мы выбрались с Каминским на террасу, где за дорогими коктейлями убивала до фигурного катания время публика. В динамиках гремела Леди Гага. Никогда еще поп-дива не была так близка к ситуации в российском лыжном спринте, как в те минуты.
– Вы понимали, что после поражения в индивидуальном спринте на кону эстафеты стояла ваша тренерская репутация? – из всех вопросов, которые у меня были, я почему-то начал с этого.
– Честно говоря, меня это мало волновало. Важно было только то, что Крюков специально подводился к этой гонке два, а то и три года. И весь наш коллектив тоже. Домашняя Олимпиада – большой накал страстей. К тому же в Сочи надо было отстаивать наш ванкуверский успех, а это как в прыжках с парашютом. Самый тяжелый прыжок – второй. Тогда, в Ванкувере, было еще определенное недопонимание психологизма момента. Сейчас о недооценке ситуации речи не было. Ответственность очень давила на спортсменов. И не только на них.
– Спринт – дисциплина случайностей, совпадений и стечения обстоятельств. Олимпиада в Сочи лишний раз этот тезис подтвердила.
– И добавить нечего. Хотя я твердо убежден, что минимизировать риски было в наших силах. Конечно, серебро в двух гонках – не то, на что мы рассчитывали. Какой уж тут успех в сравнении с Ванкувером или Валь-ди-Фьемме…
Но здесь были другие стили. В коньке мы исторически выступаем хуже. И это, конечно, не случайность. Я склонен это объяснять тем, что коньковый стиль у нас вообще развит не так хорошо, как классический. Хуже, чем в Европе, в общей массе готовятся по всей стране трассы, особенно детские. А потом это перетекает во взрослый спорт. В индивидуальном спринте у нас не было таких ярких исполнителей, как в классике. И, конечно, не повезло Устюгову и Крюкову.
<– Есть способ, как не запнуться о соперника: нужно быть впереди него. Известно же, что самые кровавые завалы в велоспорте рождаются в глубине пелотона.
– Это правда. Но я хочу обратить внимание на другое. Устюгов все же не такой опытный спринтер, как другие наши парни. По ходу забегов у него было несколько очень мощных ускорений, что немного настораживало. Потому что здесь, на этой трассе, можно было позволить себе ускориться лишь дважды. Сейчас, задним умом, конечно, понимаем: надо было ему поэкономиться в забегах, и тогда нашлись бы силы и со старта уйти лучше, и на спуск выйти хотя бы третьим. Убежден: у Устюгова были шансы на любую медаль. Вплоть до золотой.
***
– Еще пять лет назад все написали и сказали: «Петухов – наш человек на спринт в Сочи».
– Да, он – тот самый человек. Но Алексей, к большому сожалению, спортсмен психологически уязвимый. Удержать его в правильном соревновательном состоянии очень сложно. Он не развалился, ни в коем случае. Но все же стал перед гонкой заметно гореть, что несомненно повлияло на принятие им решений.
Ставка на Петухова – а он о ней, конечно, знал – сильно на него давила. Я тоже не скрывал, говорил открыто внутри группы: «Леша, мы на тебя надеемся в коньке».
Он очень старался, очень хотел. Где-то стал экономиться, захотев оказаться в финале в лучших кондициях. Считаю, что он допустил тактическую ошибку, не выйдя вперед в своем полуфинале. Нужно было цепляться и уезжать первым-вторым на предпоследний спуск, чтобы на тяжелом подъеме обгонять пришлось уже его. А не ему. Наконец, еще один момент. Петухову крайне не выгоден мягкий снег, которым отличается «Лаура» в эти дни.
– Вы знали о снеге год назад, во время тестовых соревнований?
– Конечно, знали. И пытались смоделировать эту ситуацию в тренировочном процессе. Были здесь перед Новым годом, до того момента, как трассу «закрыли» официально. Тогда, в декабре, условия здесь были другими, а трасса жесткой. И мы не смогли отработать по максимуму снежные условия, с которыми столкнулись на Олимпиаде.
– Год назад вы говорили мне, что выступали на этапе Кубка мира в Сочи на итальянских шлифтах.
– У нас и сейчас шлифты были самыми разнообразными, от российских до норвежских. Старались использовать все самое лучшее. Не могу сказать, что с лыжами возникли проблемы, которые существенно повлияли на результат. На последнем повторе в эстафете было видно, что немножко «стреляют» лыжи Крюкова. Но он, в конце концов, справился.
Если говорить о смазке, то в такие погоды лучше всех мажутся финны. Их лыжи вывозили, это было видно. Наши лыжи чуть лучше катили, зато чуть хуже было держание. В этом смысле Крюков был не совсем в комфортной для себя зоне. Но он шел на это сознательно. Смазчики предлагали ему подрегулировать держание, но Никита понимал, как и все мы, что основная борьба должна была случиться на финише. А там требовалось скольжение.
Мы обсуждали этот момент еще накануне эстафеты. Я его за язык не тянул, он сам подошел с вопросом, каким ему заходить на стадион: первым ли, вторым… Он был очень заряжен на победу. И думал о том, что будет делать на финише. Отталкиваясь от этого, мы оказались «намазаны» так, а не иначе.
***
– Разберите эпизод с падением немца Тима Чарнке, который едва не утянул за собой Крюкова перед финишем. Прав был в том эпизоде финн Сами Яухорярви?
– Да не прав, конечно. Лыжни там не было никакой, немец двигался по своей траектории, финн его подрезал. Типичный случай. Если в случае с Вылегжаниным и Сундбю в скиатлоне особого контакта не было и судьи посчитали, что инцидент на результат не повлиял, то этот маневр финна повлиял на результат сразу двух спортсменов. К тому же надо понимать, что из всех трех именно Яухоярви был самым слабым финишером. Не думаю, что ему светило бы даже второе место.
– Что происходило в минуты, когда Германия подала довольно странный протест, требуя вручить своим гонщикам второй комплект бронзовых медалей?
– Немцы правильно рассчитали, что если они станут настаивать на дисквалификации Финляндии и протест будет удовлетворен, им от этого не будет ни горячо, ни холодно. Им, понятное дело, хотелось совсем другого.
Я зашел сразу после гонки в кабину смазчиков. Мне говорят: «Это золото». Я, конечно, понимал: все это эмоции. Связался по рации с Еленой Вяльбе, та подтвердила, что Германия подала протест. Дальше мы просто ждали решения жюри.
– Максиму Вылегжанину на пресс-конференции заметили, что он отработал свой этап в эстафете на 100 процентов. Вылегжанин поправил: если бы на 100, то он привез бы Крюкову десять секунд преимущества, и никакого столкновения с немцем не случилось бы.
– Максима мы выбрали потому, что он в эстафетах никогда не подводил. Я ценю настоящих эстафетчиков, спортсменов высокой степени надежности, которые способны решать задачи вне зависимости от своего физического состояния.
Кандидатура Вылегжанина всерьез под сомнение не ставилась никогда. Хотя люди со стороны предлагали попробовать Устюгова, выдвигали еще кого-то. Но вариант с Вылегжаниным был идеальным.
То, что Максим в итоге сделал, – было хорошо. Да, отрыв не получился, но не забудем, что для него это была далеко не первая гонка на Играх. Он оказался чуть-чуть недовосстановленным. Не хватило резкости и свежести на равнине, хотя в горе он проявил себя очень здорово. Но мы на это тоже «закладывались».
– Вы говорили с Крюковым после гонки? До чего договорились?
– Детально еще не анализировали. Но общее настроение беседы я бы передал так. Мы не выиграли серебряную медаль. А проиграли золото.
– Олимпиада для вас закончилась. Чем она вам запомнится?
– Ощущением недосказанности. В связи с форс-мажором в обеих гонках я, например, не могу точно оценить, насколько хорошо мы к Играм подготовились. Ориентироваться можем только на показатели биохимии крови и оценку функционального состояния спортсменов. Здесь все было хорошо.
Скажем, у Крюкова на момент эстафеты показатели были теми же, что и в Валь-ди-Фьемме. Антон Гафаров, который упал в полуфинале, вообще был на пике формы. Его показатели были лучшими в карьере. Он мог бы бороться за выход финал, если бы не случилось то, что случилось.
Конечно, мы очень хотели принести сборной России первое золото на Играх. Для всей лыжной команды это было крайне важно. Не получилось.
– Если у лыжников не будет золотых медалей в Сочи вовсе – это серьезная неудача?
– Конечно, неудача. Чемпионаты мира у нас без первых мест были, но чтобы никто не сумел победить на Олимпийских играх, я такого не припомню. Надеюсь, что прорвет в мужском «полтиннике». Нюансов будет масса. Какими будут погодные условия, кто как приспособится к трассе, как тренеры и спортсмены рассчитают скорости, насколько правильно организуют питание. 50 км – дистанция длинная, но, тем не менее, это гонка точных расчетов.
Сергей БУТОВ, «Спорт Экспресс»
