Эксклюзивное интервью российской биатлонистки, которую вчера МОК лишил серебряной медали и пожизненно отстранил от участия в зимних Играх.
— Как вы узнали о решении МОК?
— Открыла новости и узнала. Специальных уведомлений мне МОК не присылал. Знала, что решение будет вынесено в ближайшие дни. 13 ноября у нас были слушания. Решение в тот день не вынесли.
— После лишений медалей других спортсменов понимали, каким будет решение по вам?
— Когда только начали весь этот процесс с лыжников, то была еще надежда, что может все измениться. Но после лишений бобслеистов и скелетонистов стало понятно, что на этом они не остановятся. Поэтому – да, на фоне предыдущих событий это было ожидаемое решение. И все-таки надеялась. Думала, что как-то индивидуально подойдут к рассмотрению дел. Хотя какая тут индивидуальность? Против всех наших спортсменов нет никаких весомых доказательств. Обвинение на слушаниях выглядело весьма скромно. Они только твердили в каждом предложении слово «система». Ничего серьезного предъявлено не было. Однако МОК вынес вот такой серьезной вердикт.
— На этом заседании вы в основном слушали?
— Да. Только в конце у нас была возможность высказаться. И все.
— Что вы сказали?
— О том, что мы действовали в рамках правил, в том числе во время прохождения допинг-контроля. Неважно, тестировала нас ВАДА или РУСАДА. Условия всегда были стандартные. Мы общались с представителями этих организаций только через допинг-офицеров. Я, как и большинство спортсменов, Родченкова в глаза не видела. Когда он был главой антидопинговой лаборатории, меня этот вопрос не интересовал. Мы проходили те процедуры, которые обязан проходить спортсмен, выполняли все требования.
Когда эта история началась в конце прошлого года, обвинения казались несерьезными. Если проанализировать все показания Родченкова, возникает вопрос: где же были представители ВАДА? Как будто в Сочи были только русские, и больше никого. Все это выглядит посмешищем. Абсолютно никакие доводы не принимаются во внимание. Поэтому МОК лично меня очень разочаровал. Я надеялась, что будет принято взвешенное решение. Доклад Макларена и все эти комиссии так ничего и не доказали, а решение в итоге приняли.
— Когда вчера узнали о нем, кому первому позвонили?
— Я не вчера узнала. В Омске было около 12 часов, когда появилась эта новость. Я тогда уже легла спать. Утром проснулась, пошли СМС и другие известия. Я никому не звонила. Ну а кому? Какой смысл? Сегодня все мне звонят. Поэтому даже возможности нет кому-то набрать.
— Обсудить ситуацию с Вилухиной и Зайцевой еще не успели?
— Мы говорили накануне. Было понятно, какое решение вынесут. Говорили прежде всего, что будем бороться до конца, подавать апелляцию в CAS. Безусловно, все мы не согласны с решением и не считаем его окончательным. У нас есть все возможности, чтобы доказать свою правоту. Мы, естественно, этими возможностями будем пользоваться.
— Кто-нибудь предложил вам свою помощь?
— СБР, конечно. Благодаря ему нас защищали адвокаты. Союзу биатлонистов России и дальше планирует продолжать нам помогать. Мы все это делаем не в одиночку. Это общая проблема. СБР нас, безусловно, поддерживает. А как иначе?
— Думали, с какими доказательствами пойдете в суд?
— Нам надо все решить и обговорить с представителями СБР, с теми, кто станет нас представлять. Я здесь некомпетентна, нужна помощь профессионалов. Вместе все обсудим и выработаем общую стратегию.
— Вы задавали себе вопрос: почему я?
— Конечно, у меня было много вопросов. Основным доказательством вины спортсмена является наличие его фамилии в «Дюшес-листе», который составил Родченков. Вы же понимаете, что показаний одного человека как минимум недостаточно, чтобы обвинять людей и выносить подобные решения? Тем не менее это происходит.
— Вы говорили, что не собираетесь возвращать медаль…
— Да. Повторюсь, МОК в данном случае не является для меня той организацией, которая действует в рамках олимпийских принципов. Поэтому у меня в ответ сформировался свой принцип.
— Вы говорили на эту тему с Екатериной Шумиловой – участницей той серебряной эстафеты, к которой у МОК нет претензий, но медали ее также лишают?
— Конечно, обсуждали. Екатерина нас не обвиняет. Она все понимает. Если можно так выразиться, ей повезло, что ее в этом списке не оказалось. Абсолютно никаких претензий к нам она не имеет. Внутри нашей команды разногласий нет. Мы придерживаемся одной позиции. Все эта ситуация похожа уже на бред, который катится снежным комом. Заявления настолько абсурдные, что даже смешно, что такое можно сформулировать.
— Что вы будете делать, если свою невиновность доказать так и не удастся?
— А что мне остается? Продолжу жить и работать. Хотя моя работа непосредственно связана с биатлоном. Я не очень представляю, как буду общаться с теми же спортсменами, как рассказывать им о том, к чему нужно стремиться. Мне все равно придется это сделать. Верю, что беспредел рано или поздно закончится и в дальнейшем будут проходить нормальные Олимпийские игры с участием всех стран, в том числе и России.
Эта олимпийская медаль – мое главное достижение в спорте. Поэтому, естественно, за нее я стану бороться. Не хочу говорить, что будет дальше, если мы не сможем ничего доказать. Верю, что нас все получится.
Ольга Вилухина: «Зря радуется чешская биатлонистка. Медали-кровинушки не отдам»
