Трехкратный чемпион мира Иван Черезов, получивший в четверг тяжелую травму ноги в ходе летнего чемпионата России и переправленный в тот же вечер из Уфы в Москву, провел первые сутки в отделении спортивной травмы московской клинической больницы № 83.
24.09 Добавлена полная версия интервью
Вся первая половина вчерашнего дня была посвящена у Черезова всевозможным обследованиям. Биатлонисту сделали магнитно-резонансное, а затем компьютерное обследование, что позволило врачам досконально понять, каково состояние как костных, так и мягких тканей травмированного голеностопного сустава. Параллельно руководство Союза биатлонистов России обсуждало возможность отправки Ивана в какую-либо из заграничных клиник, если вдруг возникнет такая необходимость. Первым посетителем травмированного Черезова в клинике стал, кстати, вице-президент IBU и исполнительный директор СБР Сергей Кущенко.
Окончательное решение по поводу своей дальнейшей судьбы принял сам спортсмен, сказав, что хочет оперироваться в Москве.
Операцию назначили на понедельник, проводить ее будет заведующий отделением спортивной травмы профессор Сергей Архипов. А во второй половине вчерашнего дня Черезов согласился ответить на вопросы корреспондента «СЭ».
— Ваня, вы уже имели возможность увидеть в интернете, насколько сильно переживают за вас болельщики и до какой степени их шокировало известие о вашей травме. Для некоторых, боюсь, словосочетание «летний биатлон» стало отныне ругательным.
— Да нет, летний биатлон тут ни при чем. Мне кажется, что случаев, подобных моему, в нем вообще никогда раньше не было. Случайность чистой воды. Во время индивидуальной гонки я уходил на спуск, на тот участок трассы, где можно толкаться и руками, и ногами, набрал хорошую скорость и не заметил, что палка соскользнула и пошла под роллер. Наверное, просто притупилось внимание на фоне усталости.
Ничего критичного в этой ситуации не было: во время лыжероллерных тренировок такое случается сплошь и рядом. Просто обычно ломается палка. Но мне не повезло: маховый рычаг был большим, нога расслаблена, вот ногу и развернуло на большой скорости.
— По вашим собственным словам, вы сначала даже не поняли, что произошло.
— Скорее не ожидал ничего подобного. Ладно бы сильно зацепился, а то травма случилась, что называется, на ровном месте.
— Кроме ноги не пострадало ничего?
— Ободрал об асфальт руки, локти, колени, но это так, по мелочи. В момент падения даже не почувствовал этого. Первым делом посмотрел на ногу, увидел, в каком положении ступня, и тут до меня дошло.
— Что именно?
— Что сезон закончен. Не скажу, что была сильная боль. Больно было разве что от понимания, сколь длительное лечение мне теперь предстоит.
— Задним числом не вспоминали о том, что своего рода предупреждение случилось уже на старте той роковой гонки, когда вы споткнулись и едва удержались на ногах?
— Такое случается. Но я не сказал бы, что все с самого начала пошло наперекосяк. По ходу гонки скорость была неплохой, шел в группе лидеров, да и стрелял нормально. Словом, не происходило ничего, позволявшего предположить, что что-то идет не так.
— При нашем первом разговоре в больнице вы сказали, что сразу после падения сильнее всего сожалели о той работе, которая была сделана летом. Эта работа была особенной?
— Да. Еще после Олимпийских игр в Ванкувере наш тренер по стрельбе Андрей Александрович Гербулов свел меня с Сергеем Чепиковым. Объяснил: если я хочу расти как спортсмен, то должен уделять больше внимания самостоятельной подготовке. Вот я и задумался — с кем мог бы поработать в этом направлении. Гербулов и предложил Чепикова. Все-таки Сергей выступал достаточно долго, до 39 лет, участвовал в Олимпийских играх не только как биатлонист, но и как лыжник, многое знает, много тренировался самостоятельно, имел неплохой опыт работы с норвежским клубом, после чего, собственно, и стал олимпийским чемпионом.
Но все сложилось таким образом, что совместной работы в первый год после Олимпиады у нас с Чепиковым не получилось, несмотря на то, что он был привлечен к работе со сборной как один из консультантов. Тогда в команду пришел совершенно новый тренерский коллектив, и все мы работали только с ним. А в этом году я четко понимал, чего хочу и как вижу работу. Созвонился с Чепиковым еще зимой, мы обговорили все детали. Тренеры сборной поддержали мою идею. Как и руководство СБР.
— И вы ушли на самоподготовку?
— На самом деле — нет. 90 процентов тренировочной работы я делал вместе с командой. Но Чепиков меня консультировал, помогал составлять планы. Общий язык мы нашли достаточно быстро — мне очень близки все идеи Сергея. В конце каждого месяца я предоставлял отчет о проделанной работе, и мы вместе разрабатывали новый план.
— Что позволило вам сделать вывод, что эта работа дает хороший результат?
— Работать мы начали с мая, а в июне в Москве состоялось углубленное медицинское обследование. И я впервые обратил внимание на то, что мое функциональное состояние изменилось. Повысился максимальный пульс — таких показателей у меня не наблюдалось пять или шесть последних лет. Соответственно, я стал легче переносить работу на высоком пульсе, быстрее восстанавливаться. Лучше чувствовал себя и на соревнованиях, в которых успел принять участие летом в Норвегии и Германии. Вот все это и убедило меня в том, что работа идет в правильном направлении. И тут — такое обидное падение.
— Насколько быстро вас доставили в клинику?
— Я довольно долго оставался на трассе, поскольку упал на той части, которая располагалась достаточно далеко от стадиона. Меня хотели поднять, но я никому не разрешал себя трогать. Понимал, что нельзя пытаться снять ботинок — его нужно просто разрезать. Вот и лежал на асфальте, ждал, пока подъедет «скорая».
Соревнования, кстати говоря, еще продолжались — мимо меня постоянно кто-то проскакивал на большой скорости. Но народа на момент приезда врачей вокруг собралось довольно много. Судьи, тренеры, болельщики…
Я очень благодарен врачам той клиники, в которую меня доставили в Уфе, и всему ее персоналу. Все необходимое было сделано очень быстро и хорошо. И снимки, и сустав мне вправили. Врач сделал это одним движением. Потом еще раз отправил меня на рентген, который показал, что все кости идеально встали на место.
— Меня, если честно, удивило, насколько оперативно за вами был выслан медицинский самолет.
— Меня тоже. Здесь прежде всего нужно благодарить руководителей Союза биатлонистов и Федерального медико-биологического агентства, которые мгновенно все организовали. Мне теперь придется очень быстро бегать и хорошо стрелять, чтобы таким образом отблагодарить всех тех, кто принял участие в моей судьбе.
— Слышала, что вас пытались убедить оперироваться не в России.
— Такая возможность действительно обсуждалась как один из вариантов дальнейшего лечения. Сами понимаете, пока диагноз был до конца неясен, люди старались предусмотреть все возможное. Я же рассудил просто: моя операция, по меркам спортивной травматологии, не самая сложная, скорее — даже рядовая. Специалисты в клинике прекрасные, хирург с колоссальным авторитетом в спортивной среде, поэтому лишний раз переносить транспортировку и неизвестно к кому ехать совершенно ни к чему. Думаю, что все будет нормально.
— Я обратила внимание, что одна из многочисленных sms пришла вам прямо в больницу от норвежца Тарьея Бё. Еще кто-то из спортсменов откликнулся?
— Очень многие. А та эсэмэска, которую вы имеете в виду, была на самом деле не только от Бё, но и от Свендсена. Они же постоянно вместе тренируются. Пожелали быстрейшего восстановления. Я вообще удивлен, если честно, как много людей написало мне всевозможные пожелания. Даже когда побеждал на чемпионатах мира такого не припомню.
— Ну так это ведь здорово!
— Да. Очень приятно. Не знаю, какие найти слова, чтобы всех поблагодарить за поддержку.
— В вашей карьере раньше случались столь тяжелые травмы?
— Никогда. Поэтому я немного растерялся. Вид спорта у нас такой, что тренироваться приходится круглый год. Любой — даже незначительный — перерыв немедленно влияет на результат. А мне в течение месяца вообще, как я понял, нельзя будет давать ноге нагрузку, после чего начнется восстановление, которое может занять непонятно сколько времени. Рассчитывать на возвращение в сборную в этом сезоне при таком положении вещей не приходится. В лучшем случае смогу выступить на чемпионате России в самом конце марта.
— Ожидание операции вас пугает?
— Да как-то знаете… Если надо, значит, надо. Это вчера я мог расстраиваться, переживать о том, что случилось. А сегодня размышляю лишь о том, что будет после операции. Очевидно одно: приложу максимум усилий для того, чтобы как можно быстрее разработать все связки и мышцы. Чтобы все было хорошо. Да и почему должно быть иначе?
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс».
