По профессии Конан Дойль был врачом, но затем создал Шерлока Холмса и стал известнейшим писателем. А еще он являлся «инфлюэнсером» своего времени и популяризовал горные лыжи не только в Европе, но и во всем мире.
****************************************************************************************
Автор:
Notaqueen https://forum.ski.ru/index.php?showuser=111030
******************************************************************************************
Конан Дойль был яркой многосторонней личностью. Сначала он зарабатывал врачебной практикой, затем, когда его рассказы стали популярными и высокооплачиваемыми, бросил частную практику и полностью погрузился в писательское дело.
В течение своей жизни Дойль повидал многое: служил на китобойном судне, выступал в роли правозащитника, всерьез интересовался спиритизмом, играл в футбол и крикет, увлекался снукером, боксом, боулингом, гольфом. В 1899-1902 годах участвовал в англо-бурской войне, за что получил почетный титул рыцаря. Принял участие в военный действиях Первой мировой войны. Дважды баллотировался в Парламент, но ни разу не был избран. Приобрел репутацию бесстрашного гонщика: после покупки своей первой машины в 1911 году, еще не вполне овладев навыками вождения, Дойль принял участие в туре принца Генри, международном конкурсе, организованным Генрихом Прусским.
Как можно видеть, Конан Дойль обладал подвижным характером авантюриста. Но вернемся к теме горных лыж в жизни писателя и к той роли, которую сыграл писать в развитии горнолыжного спорта.
В 1883 году Конан Дойль вместе с семьей поехал в Швейцарию (прим.: именно там писатель нашел идеальное место для смерти Холмса — Рейхенбахский водопад). В этой поездке у жены писатели был диагностирован туберкулез, и она осталась в Давосе на несколько месяцев, так как горный воздух значительно облегчал ее состояние. Затем Дойл привез в Швейцарию пару лыж, которую он приобрел в Норвегии. Писатель решил освоить свое норвежское приобретение в Давосе, а заодно продемонстрировать местным жителям все достоинства такого активного отдыха.
В то время о горных лыжах мало кто знал. В Норвегии они активно использовались и как средство передвижения, и как снаряд для спортивных соревнований, а в альпийском регионе о них почти не слышали. В Давосе лишь два человека – братья Брангер – пытались развиваться в этом новом виде спорта. Они самостоятельно изучали катание на лыжах и являлись одним из развлекательных зрелищ для жителей городка и пациентов туберкулезных пансионатов.
Когда Дойль приехал в Давос, братья уже были знамениты и довольно хорошо стояли на лыжах. Скучающий писатель решил брать у них уроки. Причем брал он их по ночам, так как скромность автора не позволяла ему мешать профессиональным лыжникам днем. Впоследствии Дойль описал свои переживания в автобиографии.
Конечно, активная натура писателя вряд ли могла остановиться на базовых навыках катания. Как только Дойль почувствовал, что может неплохо спускаться по склонам, он призвал братьев к покорению альпийских вершин.
В конце марта 1884 года трое авантюристов отправились в рискованный переход из Давоса в городок Ароза. Маршрут пролегал через перевал Фурка высотой примерно 2,5 тысячи метров. Маленькая группа не взяла с собой никакого другого снаряжения, кроме лыж, и это вполне могло привести к печальному концу: последний спуск оказался слишком крутым. Но братьям-путешественникам пришла гениальная идея – сделать подобие санок из лыж, скрепив их ремешками. Дойль последовал их примеру, и его постигла неудача на склоне – он упал и лыжи затерялись в снегу. Тем не менее, писатель не потерял присутствия духа и скатился с отвесного склона.
Сейчас один из вариантов маршрута Давос-Ароза неофициально носит имя писателя.
Сразу же после перехода Конан Дойль написал подробный отчет о своих переживаниях и о достоинствах нового вида спорта. В декабре 1884 года журнал Strand Magazine, с которым писатель сотрудничал несколько лет, опубликовал эту историю, убеждавшую читателей, что трудно придумать более захватывающее зимнее занятие. Дойль пророчил, что Швейцария станет центром горнолыжного спорта, но все воспринимали его слова с иронией.
В итоге Конан Дойль стал одним из основных популяризаторов горных лыж. Его друзья и родственники, а также многочисленные читатели, стали первыми туристами, приехавшими в Альпы ради горнолыжного отдыха. Писатель помогал планировать поездки, давал советы по снаряжению и технике катания.
Как результат, в 1905 году на первый чемпионат по горным лыжам в Швейцарии приехало около 10 тысяч зрителей.
Ниже перевод рассказа Конана Дойля о его переходе из Давоса в Арозу через перевал Maienfelder (в статье перевал Фурка).
Внешний облик пары лыж не представляет собой ничего устрашающего. Это две дощечки из древесины вяза восьми футов в длину и четырех дюймов в ширину (прим.: 245 см на 10 см) с пяткой квадратной формы, загнутыми вверх носами и ремнями по центру, чтобы зафиксировать ваши ноги. Никто, праздно разглядывая лыжи, не может вообразить себе все таящиеся в них возможности.
Но вот вы надеваете лыжи и оборачиваетесь с улыбкой, чтобы удостовериться, что друзья наблюдают за вами, а в следующий момент погружаетесь головой в снежный сугроб и лихорадочно размахиваете ногами. Каждая ваша попытка приподняться совершается лишь для того, чтобы вновь усесться в глубокий снег, а ваши друзья наслаждаются представлением, на которое, по их мнению, вы совершенно не были способны.
Такая картина складывается в самом начале. Вы и сами ждете неприятностей и вряд ли будете разочарованы. Но стоит немного привыкнуть к катанию, как ситуация начнет все больше раздражать. Лыжи представляют собой одну из самых своенравных вещей в мире. Один день все идет ровно, как по маслу, а на другой, когда и погода, и состояние снега ровно те же самые, у вас не получается ничего. И конфузы начинают происходить, когда вы менее всего их ожидаете. Вы стоите на вершине склона, принимаете стойку для быстрого скольжения, но лыжи остаются неподвижны, и вы летите лицом в снег. Другой пример — вы находитесь на ровном плато, представляющимся вам плоским, как бильярдный стол, и в одно мгновение, без видимых причин, лыжи выстреливают вперед, а вы остаетесь позади, на спине, и наблюдаете за облаками. Для человека, страдающего от повышенного чувства собственного достоинства, норвежские снегоступы представляют собой гораздо более моральную вещь.
Всякий раз, когда вы готовы к падению, оно не происходит. Всякий раз, когда вы чувствуете себя в полной безопасности, вы непременно упадете. Вы подходите к обледеневшему склону с наклоном в 75 градусов и поднимаетесь по нему зигзагом, вбивая край лыж в снег и представляя, что если сейчас на вас сядет комар, вам конец. Но ничего не происходит, и вы благополучно добираетесь до верха. Но затем вы останавливаетесь на плоской площадке, чтобы поприветствовать своего компаньона. И только вы успеваете произнести: «Какой прекрасный вид, не так ли!», как оказываетесь лежа на лопатках с лыжами, плотно обернутыми вокруг вашей шеи. Или, допустим, у вас было долгая прогулка без каких-либо происшествий, вы бодро скользите обратно по дороге и ненадолго останавливаетесь, чтобы поведать группе отдыхающих на веранде отеля, как хорошо у вас все складывается. Вдруг происходит нечто непонятное — и вот они уже адресуют сердечные поздравления скользящей базе ваших лыж. И если ваш рот не забит снегом, вы неожиданно для себя начинаете бормотать названия некоторых швейцарских деревушек с целью облегчить свое состояние. К примеру, Рагац — весьма подходящее слово, которое может предотвратить скандал.
Повторюсь, все это происходит на ранних этапах катания на лыжах. Вы должны скользить по ровной поверхности, взбираться вверх по склону зигзагом или боком, словно краб, скатываться вниз без потери равновесия, но, превыше всего — умело и легко поворачивать. Самую первую вашу попытку повернуть друзья воспримут, как часть вашего представления. Великолепный разворот лыж в воздухе на деле выглядит очень странно, словно преувеличенное па чернокожего танцора. Но этот внезапный трюк является необходимейшим из достижений, ибо только так можно повернуть на склоне без проскальзывания вниз. Это единственный способ развернуться, не проволакивая пятки лыж по склону.
Зимой несравненно проще, чем летом, подняться на вершину горы или перейти через горный перевал, конечно, если благоприятствует погода. Летом вам надо не только взбираться наверх, но и спускаться вниз, и второе представляет собой столь же утомительное занятие, что и первое. Зимой у вас в два раза меньше забот, так как большую часть спуска вы просто скользите. Если снег достаточно устойчивый, намного легче подниматься на лыжах зигзагом, чем карабкаться по валунам… Мы задумали совершить переход из Давоса в Арозу через перевал Фурка, высота которого составляет более девяти тысяч футов (прим. 2743 м).
Мы были на ногах еще до четырех утра, а в половину пятого отправились в деревеньку Фрауэнкирх, откуда планировали начать восхождение. Огромная бледная луна сияла в фиолетовом небе, а такие крупные звезды можно увидеть разве что в тропиках или над вершинами Альп. В четверть шестого мы свернули с дороги и начали прокладывать свой путь вверх по склону сквозь заросли прошлогодней травы, чередующиеся с островками снега. Лыжи мы несли на плечах, а ботинки болтались у нас на шеях, ибо приятно было шагать по твердому снегу, а он был определённо твердым там, где его днем касались солнечные лучи. Время от времени мы проваливались по пояс в мягкие снежные наносы в низинах, но в целом путь оказался довольно легким — большая часть его пролегала через еловый лес, где было бы затруднительно идти на лыжах. Примерно в половину седьмого после долгой монотонной прогулки мы выбрались из леса, и вскоре миновали деревянный коровник, оказавшийся последним признаком присутствия людей, который мы видели, пока не достигли Арозы.
Снег на склонах все еще был достаточно тверд и давал хорошую опору для ног, мы торопливо передвигались вперед и вверх по холмистым снежным полям, имевшим общую тенденцию к подъему. Около половины восьмого солнце осветило вершины гор позади нас, и сияние бесконечных девственных снегов стало просто ослепительным. Мы прокладывали свой путь вниз по длинному пологому склону, а затем подошли к очередной горке с северной стороны. Снег там был мягкий, словно пух, и настолько глубокий, что мы не могли достать шестами до дна. Здесь мы надели свои снегоступы и пошли, петляя, вверх по бесконечной белой выпуклости горы, остановившись на вершине ради небольшого отдыха.
Они достаточно полезные, эти лыжи: обнаружив, что снег вновь стал достаточно твердым, чтобы выдержать наш вес, мы превратили лыжи в подобие весьма удобной скамьи. Сидя на ней, мы наслаждались великолепной панорамой гор, названия которых, к вящей радости читателей, я полностью забыл.
Под палящими лучами солнца снег стремительно терял свою жесткость, и, не будь у нас лыж, наше продвижение вперед стало бы невозможным. Мы двигались вдоль крутого склона, обрывающегося вниз в долину, и уже могли видеть впереди перевал Фурка. Снег срывался здесь вниз под углом от 50 до 60 градусов, и крутизна эта все увеличивалась по мере нашего медленного продвижения вперед, пока не превратилась в настоящую пропасть. Падение в этом месте не сулило ничего хорошего. Два моих более опытных компаньона шли примерно на полмили ниже меня ради подстраховки, пока мы наконец не оказались на более благосклонном к падениям склоне. И здесь настало время для истинно спортивного хождения по снегу. Иначе говоря, мы передвигались так же быстро, как в обычной обуви, по поверхности, где обычные ботинки вряд ли смогли бы пройти. И мы получали такое удовольствие, которое невозможно получить, расхаживая в обычных ботинках. Около трети мили мы неслись по плавным снежным изгибам, соскальзывая в долину без единого переступания ногами. Какое потрясающее чувство дает скольжение по девственным ослепительным полям, простирающимся во всех направлениях, первозданность которых нарушают только следы лисицы или серны. На часах была половина десятого, когда небольшой зигзагообразный спуск в конце склона привел нас к нижней точке перевала, откуда мы могли разглядеть крошечные здания отелей в Арозе — тысячами футов ниже, в обрамлении хвойных деревьев.
И снова мы промчались на лыжах вниз полмили или около того, а лыжные шесты волочились за нами. Мне уже было показалось, что все тяготы нашего путешествия позади, и все, что нам осталось сделать — это встать на лыжи и позволить им донести нас к месту назначения. Но самое затруднительное положение нам еще предстояло пережить. Склон становился все круче и круче, пока не стал напоминать обрыв в пропасть. Но покрывающего его мягкого снега оказалось достаточно, чтобы проверить еще одну способность удивительных деревянных дощечек.
Братья Брангеры согласились, что склон был чересчур сложен для попытки скатиться по нему на лыжах. По мне, так парашют был бы единственно возможным способом спуска, но я последовал их примеру. Братья сняли лыжи, связали ремни креплений вместе и превратили их в достаточно неуклюжие сани. Сидя на этом сооружении, мы упирались пятками в снег, а палками в склон позади нас. Так мы начали спускаться по отвесному склону перевала. Полагаю, что оба моих товарища пожалели об этом.
Уверен, что они были белее жены Лота в конце пуска. Но мои собственные проблемы оказались слишком серьезными, чтобы размышлять о чувствах братьях. Я пытался удерживать небольшую скорость, нажимая на шест в качестве тормоза, но это привело лишь к тому, что сани развернуло, и они проскользнули боком вниз по склону. После этого я с усилием уперся пятками в снег, это выкинуло меня назад, и в мгновение ока мои связанные вместе лыжи полетели вниз, как стрела из лука, просвистели мимо Брангеров и исчезли за ближайшим бугром, оставив своего владельца сидеть на корточках в глубоком снегу. Это было бы весьма неудобно, произойди инцидент в верхней части склона, где сугробы имели в глубину 20-30 футов (прим. 6-9 метров). В этом же месте крутизна склона сыграла на руку, так как снег здесь не мог накапливаться в большом количестве. Я спустился вниз своим собственным способом.
Мой портной уверял меня, что шотландский твид не изнашивается. Эта сухая теория не выдержала серьезного научно-исследовательского испытания. И он может убедиться в этом, обнаружив останки произведения своего портняжного искусства на всем пути от перевала Фурка до Арозы. Я же во время спуска чувствовал себя тем лучше, чем ближе прижимался к горе.
За исключением того неприятного факта, что один из Брангеров серьезно потянул лодыжку, все прошло удачно, и мы прибыли в Арозу в половине двенадцатого. Таким образом, путешествие заняло ровно семь часов. Те из жителей Арозы, которые предвкушали наше появление, высчитали, что мы вряд ли объявимся ранее часа дня. Они пришли, чтобы понаблюдать наш спуск по крутому склону как раз в тот момент, когда мы заканчивали обильный обед в отеле Зехофф. Я не испытывал неприязни к их невинному развлечению, но все же был крайне рад, что мое маленькое представление закончилось еще до того, как они появились со своими оперными биноклями.
Перевод рассказа принадлежит автору статьи.
Источник: https://www.ski.ru/az/blogs/post/gornolyzhnik-konan-doil/
